видишь, протягиваю в ладошке
для привлечения голубей.
Люди в домах, мутный свет в окошке,
им не надо пищи моей.
Так и случилось. В плаще потёртом,
в кепке, болтающейся на глазах,
перекрывавший миру аорты,
ныне оставшийся в дураках,
молча стою. Разновидность спорта –
окормление малых птах.
Выше взлететь, тяжелей свалиться –
так я в гордыне своей хотел.
В общем кипенье перевариться,
о пустоту раскрошиться (мел)…
Все получилось у очевидца,
преодолевшего свой предел.
Фрагмент 1.
1.
Начинай же. Я за тобою
со своей небольшой бедою,
со своей золотой трубою –
пионерским зовётся горн.
Вечер вновь лимонадом полн.
Здравствуй, Алка, и здравствуй, Светка,
первой встречи пустая клетка.
Вот на память сухая ветка –
наш посланец назад летит,
выковыриваясь из орбит.
Это гимн выпускному классу,
порастраченному запасу,
карабасскому Барабасу.
Неуместный звучит свисток,
затянулся зарёй Восток –
дело на полчаса, дружок.
2.
…А потом я пошёл и вымолвил,
только тем ничего не вымолил,
обломался, пошёл на слом.
Та девица звалась Молекулой,
я же вовсе не был Калигулой,
да, хорошим, но не орлом.
Подари мне своих родителей,
дева света, и осветителей,
что идут тебя освещать.
Завещай мне землю и фабрику
да, засранцу, но вряд ли бабнику,
отказавшая нежить-б…
О проклятое бремя молодости,
дай мне силы для новой подлости,
заколдуй мою злую тень!
Разрешенного лета радости,
пищеблоком пропахшие сладости,
просто скисшая дребедень.
3.
Мы с тобою повстречались. Было душно, было жарко.
Я сказал: на дискотеке будешь мне женой, а ты,
улыбаясь, отвечала: эта дырка, эта арка
(две на каждый на динамик) просто марка пустоты.
Ты не даришь мне подарка, а подарки так просты.
Мы с тобой сидим в буфете есть две пиццы и хот-доги,
у тебя такое платье, что запутались цвета.
Мы с тобой уже не дети, но не люди, и не боги,
у тебя такие туфли, у тебя в душе мечта –
быть одною из немногих, но немногих неспроста.
Я бы съел тебя на завтрак, я бы выпил это море
с серебристыми ногтями да помадой золотой.
Я стесняюсь продолженья, я теряюсь в разговоре,
уже поздно, уже страшно, уже всем пора домой.
Словно надпись на заборе, ночь окажется простой.
4.
По рублю,
говорю, сука,
и
по декабрю,
ну-ка
– Голливуд, гори!
Сообразим,
понимаешь,
сразу на
вообразим
что. Убегаешь?
Не беда это, а война.
Не такою
жизнь,
не такою,
Он обещал мне, а
с закуской, с маслинами, ухою, икрою.
Слова
Грели
чтоб всех,
чтобы их ели.
Чтоб вверх, так вверх.
...............
А ты попробуй!
5.
Эти улицы темны
эти улицы пусты
но ведь мы
с пустотой на ты
я использован сполна
я использован зазря
но она
знает теперь, что такое заря
предварительный заказ
показательный закос
двое нас
лишь я и её барбос
мы по лезвию ножа
я ответил ей ложись
говорю госпожа
ведь такова вот жизнь
не хочу говорит затем
уходит знать в туалет
я в её квартире номер семь
а её уже вовсе нет
6.
Деревья осыпаются. Налево,
Туда, иду задумчиво. Налево
Виниловый тяжелый винегрет.
Зима глядит совиными глазами.
Сплошной дум-дум в компьютерном вокзале,
Мучительный, как чёрный пистолет.
Любви моей в раскрашенное небо
Сегодня я смотрел, как будто в небо,
Как некогда описывал Рабле.
Устали раскавыченные чресла,
Устал стакан, устала и канистра,
Устала хризантема на столе.
Я обещал себе во имя жизни
Уже не думать о грядущей смерти,
Что лезвие наводит на язык.
Она теперь одна, в пустой квартире,
Откуда я ушёл, в какой-то мере
Заполнив надлежащие пазы.
Там лоджия стеклянная. Там двери
Железные. Там-там по крайней мере,
Бывало много разного того
Компьютерного, стало быть, съестного,
Диванного, алмазного, такого –
Она-она и больше ничего.
Фрагмент 2.
1.
Я знаю самое страшное время суток
Пять утра после большой попойки
Просыпаешься, не понимая, где ты
что с тобой
закроешь глаза радужные пятна
Похмелье все ближе
Пять утра
Это жизнь или смерть? Здесь, на кровати со сбившейся простынёй?
С одеждой, кучей брошенной рядом?
Это то, что между жизнью и смертью
То, что предстоит всем
Ты думаешь, что было вчера
(лучше, если помнишь, что было вчера, если не помнишь – жди до утра, тебе расскажут – как мучительно ожиданье)
И напрасно твердить себе – потому послал их на х., что они заслуживали быть
посланными на х., что всегда хотел, и наконец осмелился
Враньё
Будешь униженно извиняться
И ещё хуже, если не будешь
Типа гордый и с кем не бывает
вранье
так больно, так стыдно
все обрушивается на тебя
в пять утра
Не можешь лежать не можешь встать
Стыд холодный пот дрожь
А если это белая горячка
Но вот что ещё хуже
Представлять, как будешь умирать с утра
Эту боль в правом боку, эту тошноту, этот грязный сортир на работе
Этот перегар и сохнущее небо
Нечищеные ботинки
О, нет
А ведь и не было
совсем недавно
молодость
Теперь будет всегда
Старость – это постоянное похмелье – нет, ещё хуже
это ожиданье похмелья
страх стыд холодный пот
ну вы поняли
чем спасаться в пять утра?
только верой что к вечеру похмелье пройдёт
следующее утро будет светлым
потерпи
потерпи
потерпи
2.
Смерть моя, на цыпочки! До завтра!
Ты из тех поддельных жемчугов,
Что в момент откроют Ихтиандра –
Мнимого – собранью знатоков.
Значит, понарошку умирая,
Поутру воскресну, похмелясь,
Тоже невзаправду. Вот такая
Малоутешительная связь!
Но однажды – я сказал «однажды»,
Понимаешь, через много лет…
…………………………………
…………………………………
3.
Сунули стакан спирта
Пей
Может гореть
Не смей запивать
Выпил
Горю
Изнутри снаружи
Стоят смеются
Старшие трое
Поэт Н.Н.
Поэт К.К.
Поэт В.В.
Ты поэт тоже
Поэт
Наша слава стоит на спирте
Спирт стоит на огне
Огонь стоит на игле
Та потеряна
Главное не запивать
4.
О, как развёртывается, простирается во всех глазах
Сад-стекло-алкоголь,
О семи головах
Цветом же сталь&соль.
С`анти-ментальны мы
Вот и расширяемся как бутылка (и ею же) изнутри
Становится видно, что кроме уличной тьмы
Есть ещё прочих три.
Одиннадцать сосчитано как граней
У стаканей
5.
Он был диктором на местном ТВ
Писал рассказы из народной жизни
Под Шукшина
Я был немного младше
И не отказался бы попасть в его эфир
Но он только разводил руками –
Начальство зажимает, одни спонсоры да жиды
Жиды кругом
Ага
Мы встретились ранней осенью
У ворот телецентра
Взяли три бутылки водки
Пошли к нему домой
Он жил рядом в маленьком домике
Доставшемся по наследству
Жена ушла к родне, нужно было управиться до её прихода
Приступили
Закусываем солёным да свежим
Сырым да варёным всё своим собственным
Это был 92-й год
Говорили про Ельцина, Бродского, ругали обоих
Тогда я и мои друзья называли себя красно-коричневыми
Ещё до официальной левизны и патриотизма, еще до НБП
Жиды все, жиды кругом повторял он
А будто не правда?
Я незаметно напился
Как раз когда пришла его жена, а водки не осталось
Меня вырвало прямо на скатерть
Потом на её платье и на его брюки
Потом ещё раз куда-то
Он рассвирепел
Он повалил меня на дощатый крашеный пол
Сунул в руку тряпку и заорал
Убирай за собой! Убирай!
Три, сука, дочиста! Чтобы ни следа!
Чтобы ни духа твоего жидовского!
Это ты, ты жид! Всё подлижешь сейчас, подонок!
Вот те на
Я подтирал, проваливаясь в сон, елозя коленками по мокрому
Вытер все отлично, пошёл, протрезвев
Добрался благополучно
Прошло пятнадцать лет
Он всё там же, и я всё тут же
Мы почти не общаемся, но здороваемся
А что общаться – никто не знаменит
Не то что Ельцин, Бродский.
Ему за сорок, мне под сорок
Он совсем не пьёт – сердце,
Я почти не пью – почки.
Пройдёт ещё 15 лет
Ещё
Ещё
И ещё
А что жиды
Что они могут, вообще.
Жиды не при чём.
6.
я не ел твоих шашлыка
водки я твоего не пил
просто эта рука река
мы пройдём не забрызгав крыл
соль и пепел на раны твои
мельтешение поездов
о последней любви говори
о том что без слов
проникает в жилы твои
заполняет сердце твоё
как стакан золотого аи
как простое вранье
7.
Дождливым вечером
Выходим из пивной
Во двор, заверченный
По линии одной
Идёт кружение
Обводок, поводков
Преображение
Дворов, даров.
А где мы падаем
Среди тройных берёз
Там будет памятник
Из наших слёз
Из непромытого
Из толстого стекла
Как жизнь разбитого…
Как эта ночь светла!
Фрагмент 3.
1.