Да, мне точно надо вернуться. Возможно, Джуд уже возвращается в свое бунгало – черт возьми, возможно, он уже переоделся в сухую одежду, пока я продолжаю бегать здесь, как дурочка, не понимающая намеков.
Убрав волосы с лица, наверное, в сотый раз за время этой напрасной погони, я оглядываюсь по сторонам и пытаюсь понять, где я нахожусь. Ага, сейчас я на восточной стороне острова, на опушке леса, расположенной позади общежитий.
Это короткий путь, которым я обычно не пользуюсь, поскольку в этом случае надо пройти через поселок учителей. Но мне хочется переодеться в сухое – и лечь в кровать, – так что я все-таки решаю пойти этим путем. К тому же большинство учителей сейчас, вероятно, все равно находятся в общежитиях, следя за тем, чтобы ученики ничего не натворили, оказавшись взаперти.
Едва войдя в лес, где деревья немного защищают меня от дождя и ветра, я достаю свой телефон и быстро отправляю сообщение Еве.
Я: Что происходит? Я слышала звук сирен.
Ева: Где ты??????
Я: На противоположной стороне острова.
Ева: Что?!?!
Я: Это долгая история.
Ева: Возвращайся, и поскорее.
Ева: Через двадцать минут в общем зале общежитий должно пройти собрание, присутствие на котором обязательно. Если тебя там не будет, то дело кончится тем, что тебе придется вечно торчать в этом чертовом зверинце.
Ева: Или тебя унесет этот ураган пятой категории.
Я: А что, ему присвоили пятую категорию?
Ева: А ты что, хочешь остаться там, где ты находишься сейчас, и проверить?
Я: Скоро буду.
Я сую свой телефон обратно в карман и опять трогаюсь в путь в тот самый миг, когда лес оглашает самый громкий раскат грома, который мне когда-либо доводилось слышать. Ветер пронизывает деревья, жутко воя, срывая с веток листья и поднимая песок, так что они летят по воздуху в неистовой пляске, и тут в небе вспыхивает молния, после чего земля под моими ногами сотрясается от силы ее удара.
Да, мне однозначно надо поскорее укрыться от этого ненастья.
Я перехожу на бег трусцой, пробираясь между старыми согнувшимися деревьями и держа путь прямо к общежитиям. Когда Джуд, Каролина и я были детьми, мы исследовали этот лес постоянно, так что мне известны все здешние кратчайшие пути. Я поворачиваю налево, как только подбегаю к огромному вековому вечнозеленому дубу, растущему посреди грунтовой тропы, а затем направо возле обугленного дерева, расколотого надвое давним ударом молнии.
Отсюда рукой подать до общежитий, и я ускоряю свой бег, полная решимости вернуться туда до того, как моя родня заметит, что меня там нет.
Но, когда я начинаю пробираться между растущими здесь деревьями, у меня появляется странное ощущение в животе. Нет, он не болит, просто в нем чувствуется пустота и небольшой дискомфорт, от чего все мое тело слегка дрожит. Вероятно, дело просто в том, что я долго бегала по жаре без воды, – обычно дождь немного охлаждает сентябрьскую духоту, но, кажется, сегодняшний шторм только усиливает ее, с каждой минутой делая воздух все плотнее и плотнее.
А если добавить к этому тот факт, что, позавтракав батончиком мюсли, я потом целый день ничего не ела, то вообще неудивительно, что я чувствую себя как-то не так. И наверняка все это пройдет после того, как я выпью бутылку воды и съем сэндвич.
Я пробегаю мимо еще нескольких деревьев – при этом мои руки щекочет свисающий с них испанский мох – и вхожу в зону психотерапии. Школьным психотерапевтам нравится иногда проводить здесь прогулки и групповые дискуссии. Судя по всему, по их мнению, гулять среди деревьев намного лучше, чем прогуливаться возле высоченной стены, которая напоминает ученикам, что покинуть этот остров невозможно.
Но, по-моему, это ничего не меняет. Тюрьма есть тюрьма, как бы она ни выглядела.
Сейчас я нахожусь в чаще, где деревья стоят гуще всего и полог их крон и испанского мха так плотен, что через него почти не просачивается дождь. Но это означает также, что сквозь него почти не проходит свет, так что мне опять приходится использовать мой фонарик, чтобы освещать дорогу. Но, несмотря на яркий свет, по моей спине начинают бегать мурашки, пока вокруг меня шелестят листья.
Это просто птицы, прячущиеся от дождя, – говорю я себе. – И, возможно, летучие мыши, сбитые с толку потемневшим небом. В любом случае это просто природные явления, и ничего страшного в этом нет, так что не из-за чего психовать.
Но мое сердце все равно начинает биться немного быстрее.
Я ускоряю свой бег еще чуть-чуть, и тут на кроны деревьев над моей головой обрушивается особенно неистовый порыв ветра. Он так силен, что, честное слово, я слышу, как наверху трещат ветки. Мой желудок болезненно сжимается, это странное ощущение пустоты в районе моего живота, распространяется, захватывает также мои руки и ноги, и, хотя я и говорю себе, что бояться глупо, я ничего не могу с собой поделать и оглядываюсь через плечо.
Но вокруг нет ничего, кроме стволов деревьев и теней. Абсолютно ничего, чего следовало бы опасаться.
Я огибаю дерево, на котором Джуд, Каролина и я соорудили шалаш, когда были малыми детьми. Этот шалаш давно разрушился, но деревяшки, которые мы приколотили к стволу в качестве лестницы, никуда не делись.
Пробегая мимо, я провожу по одной из них рукой, и мое сознание переполняют воспоминания о моей кузине. Перед моими глазами явственно встает ее лицо, и я наконец признаюсь себе самой, что на самом деле это из-за нее мне больше не нравится ходить через лес этой дорогой, а вовсе не потому, что он граничит с поселком учителей. В детстве мы с Каролиной провели столько времени, играя в этом лесу, что теперь он полон мучительных воспоминаний.
Иногда мне так не хватает ее, что я едва могу это терпеть. То, что я даже не смогла с ней попрощаться, то, что я даже не знала, что она умерла, пока нам об этом не рассказал прибывший на остров Реми… Бывают дни, когда это кажется мне просто невыносимым.
В моем горле рождается всхлип, но я подавляю его. Сегодня я и так уже слишком часто проявляла слабость. Пора положить этому конец.
Я огибаю большой камень в середине тропы – и стараюсь не замечать, что на нем вырезаны наши инициалы. Три пары букв К. К. и одна пара инициалов Дж. Э., оставшиеся на нем после того, как мы играли здесь в прятки и нарочно терялись в этом лесу на несколько часов.
Внезапно образ нашей четверки возникает передо мной ясно, как в кино. Девятилетняя Каролина нагибается, чтобы нацарапать свои инициалы первой, пока мы трое с воодушевлением ожидаем своей очереди. Но затем моего затылка касается что-то, похожее на ледяной туман, и картина исчезает, растворяется, как утренняя дымка.
Я поворачиваюсь и перепрыгиваю через большую яму, зияющую в тропинке столько времени, сколько я себя помню. И пытаюсь не думать о том, что Джуд уверял нас, что ее проделал упавший здесь метеор.
Старые воспоминания просто… стары. Они не имеют никакого отношения к…
Что-то вдруг со свистом проносится мимо моего лица, так близко, что я чувствую холодное дуновение на горячей коже моей щеки.
Сперва я думаю, что это призрак, но, когда оборачиваюсь, рядом никого нет
Я отмахиваюсь от этого ощущения – скорее всего, это просто ветер – и двигаюсь дальше. Но через двадцать ярдов оно настигает меня вновь – что-то холодное полосует мой правый бицепс, словно нож.
Я разворачиваюсь, пытаясь уразуметь, что это – и куда оно делось – но оно уже исчезло, исчезло опять.
Какого хрена?
Пушковые волоски на задней части моей шеи стали торчком, и я кружусь, описывая круг лучом своего фонарика и вглядываясь в темноту.
Но мои глаза не видят ничего, кроме чернильного мрака и корявых дубов.
Возможно, это была какая-то испуганная птица, – говорю я себе, продолжая идти. – Или призрак?
Определенно ничего такого, из-за чего следовало бы беспокоиться.
Но по моей спине все равно стекают струйки пота, а мое сердце все равно бешено колотится в груди. И все же я продолжаю двигаться вперед, теперь немного медленнее, поскольку мне приходится то и дело освещать фонариком лес впереди меня.
Надо пройти еще совсем немного, – напоминаю я себе. – Только полмили или около того, и я выберусь из этого леса.
Тут нет ничего страшного.
По крайней мере до тех пор, пока воздух вокруг меня не наполняет странный звук, похожий на статические помехи в телефоне.
Глава 26Призраки и шумы
Я снова поворачиваюсь вокруг своей оси, отчаянно пытаясь понять, откуда доносится этот звук, но вокруг по-прежнему нет ничего, кроме деревьев и теней.
До тех пор, пока что-то еще не проносится мимо моего лица, что-то настолько холодное, что оно обжигает мой висок.
Звук статических помех становится еще резче, еще неприятнее, когда к нему прибавляется какой-то вспомогательный звук. Я прислушиваюсь, надеясь, что что-нибудь поможет мне понять, в чем дело. Но затем добавочный звук исчезает, и остается только звук статических помех.
Я перехожу с трусцы на быстрый бег по хвойному подлеску, мое дыхание становится тяжелым и прерывистым, и мою кровь наполняет адреналин. Но я все же бегу еще недостаточно быстро, поскольку через несколько минут возле моего левого уха что-то вспыхивает.
И тут же исчезает, оставив за собой такой же странный след из некой сверкающей субстанции, как давеча, в подземной темнице школы. Я огибаю это свечение, но тут что-то вспыхивает впереди меня.
Секунду я вижу перед собой высокого мужчину в костюме, после чего проношусь прямо сквозь него.
Я напрягаюсь, готовясь столкнуться с сосульками, но их нет. Вместо этого меня снова охватывает прежнее ощущение – как будто что-то врезается в мою кожу изнутри.
Я крепко обхватываю свое тело, заставляя себя продолжать двигаться, бежать, и тут к звуку статических помех снова прибавляется еще один звук.