После того как я наблюдала, что она сделала на уроке английского языка и литературы несколько часов назад, я вполне могу в это поверить.
Реми, продолжая огибать административный корпус, пожимает плечами.
– Не беспокойся о ней, ma chere[16], – говорит он. – Она немного диковата, но со временем остепенится.
Сказав это, он немного отклоняется вправо – почти так, будто он ожидал этот летящий в него нож. Как бы то ни было, ему повезло, потому что клинок отсекает несколько прядей его спутанных темных волос.
– Ты же знаешь, принцесса, что тебе достаточно было просто попросить, – обращается он к Иззи. – Если тебе так был нужен локон моих волос, чтобы положить под подушку, я бы с удовольствием дал тебе его.
– Ты действительно считаешь, что правильно вот так подкалывать ее? – спрашиваю я, когда Иззи показывает ему свои весьма впечатляющие клыки. – Ведь сегодня на уроке английского языка и литературы она пригрозила отрезать кое-кому пальцы.
– Может, это и неправильно. – Его широкая лучезарная улыбка очень заразительна. – Но мне нравится ходить по острию.
– Продолжай в том же духе, и это самое острие может прикончить тебя, – язвит она в тот момент, когда мы останавливаемся перед парадным крыльцом административного корпуса.
– Так какой у нас план? – встреваю я, надеясь отвлечь внимание Иззи, чтобы пальцы Реми – и все прочие части его тела – остались на своих местах. – Мы с Джудом займемся зверинцем, так что думаю вам, ребята, надо разделиться, чтобы заняться разными частями административного корпуса, лады?
– Вообще-то, я тоже голосую за то, чтобы мы разделились, – поддерживает меня Саймон, убирая инструкции в карман. – Половина нашей группы должна заняться забиванием окон, а вторая – пищей и водой для обитателей зверинца. Так вы сможете закончить с ним быстрее.
– Это хорошая мысль, – соглашается Моцарт, сделав шаг назад, чтобы окинуть взглядом все эти огромные окна нижних этажей. – Здесь много чего нужно сделать…
– Я выбираю окна! – перебивает ее Ева.
– Я тоже. – Для убедительности Луис вскидывает обе руки.
Я в ответ закатываю глаза, но он в ответ только скалит зубы.
– Одного раза в день достаточно любому. Если бы у тебя была хотя бы капля здравого смысла, ты бы тоже осталась здесь, снаружи.
Я не даю себе труда ответить ему. Но в этом и нет нужды, потому что мы оба понимаем, что этому не бывать. Я могу быть чертовски зла на Джуда, но я совсем не хочу, чтобы его прикончил какой-нибудь разъяренный подражатель Лернейской гидры из мифов о двенадцати подвигах Геракла. Человек, который знает, что он делает – и к тому же носит фамилию Колдер, – должен идти впереди в этом подземелье.
В любом случае я ни за что не отправлю других туда, где они пострадают, в то время как сама я останусь в безопасности здесь, наверху. Ведь мне ли не знать, что ждет их там, внизу.
– Я спускаюсь в подземелье, – говорю я. – И Джуд пойдет со мной. Такова наша часть плана.
– Я тоже пойду, – вмешивается Иззи. – Мне хочется увидеть этот не такой уж детский зоопарк.
– Я тоже, – присоединяется Моцарт.
Реми делает шаг вперед.
– Я могу пойти, а могу остаться здесь – в зависимости от того, что вы считаете более полезным.
– Почему бы тебе не остаться с нами? – просит его Ева. – Ведь ты такой высокий. Наверняка с тобой мы забили бы все эти окна в два счета.
– Я сделаю все, что в моих силах, – отвечает Реми, с улыбкой посмотрев на Иззи. Но вампирша уже отвернулась, потеряв интерес к его поддразниваниям.
– Я считаю, что всем вам следует остаться здесь. Мы с Джудом можем справиться с этим своими силами.
Я жду, чтобы Джуд что-то сказал – или, по крайней мере, вышел вперед, – но он не произносит ни слова. И, когда я бросаю взгляд в его сторону, то понимаю, что из-за того, что я так старательно избегала смотреть на него, я совершенно упустила нечто чертовски важное.
А именно то, что он уже ушел.
Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь главного здания закрывается за этим большим не в меру героическим придурком.
Жаль, что он понятия не имеет, во что ввязывается.
Глава 31Давайте не будем делать чудовищное месиво
– Куда это он так спешит? – спрашивает Иззи. И опять же, в ее голосе нет ни тени беспокойства, а только легкое любопытство.
– Туда, где он нарвется на неприятности, – отвечаю я, уже спеша к той двери, за которой исчез Джуд. Я смутно осознаю, что Иззи и Моцарт следуют за мной более спокойным шагом, но не обращаю на них никакого внимания. Я слишком беспокоюсь о том, в какие неприятности может вляпаться Джуд прежде, чем я успею до него добраться.
От меня также не ускользает тот факт, что, приступая к работе, кто-то из остальных врубил на своем телефоне песню Уикенда «Save Your Tears»[17]. Я уверена, что эта песня должна стать лейтмотивом нашей дружбы – или отсутствия таковой, учитывая, что у меня такое чувство, будто я весь сегодняшний день гонялась за этим придурком.
О чем, черт возьми, он вообще думает? Я знаю, он твердит, что может с этим справиться, но он понятия не имеет, с чем ему придется справляться. Что, по мнению этого парня, он сможет сделать в одиночку против стаи разъяренных чудовищ, не умеющих мыслить логически? Они ненавидят дождь почти так же сильно, как его ненавидят призраки. Я убедилась в этом в прошлом году… на собственном горьком опыте.
Мое сердце сжимается при мысли о том, с чем мне придется столкнуться – и в плане тамошних чудовищных тварей, и в плане духов, – но я не обращаю на это внимания. На данный момент я ничего не могу с этим поделать, кроме как надеяться на лучшее.
Хотя здесь, в Школе Колдер о лучшем речь не идет никогда. Обычно самое большее, на что мы можем надеяться, это просто не самое худшее. Вы можете быть уверены, что здесь произойдет не только самое худшее из всех возможных событий, притом в самый худший, самый неподходящий момент, но и ожидать, что это самое худшее будет чертовски смертоносным. К плюсам можно отнести то, что, когда вы попадаете в ситуацию, имея столь низкие ожидания, все, что не является полной катастрофой, кажется историй успеха.
Я сворачиваю в лестничный колодец, ведущий в подземелье, и у меня падает сердце. Я бежала недостаточно быстро. Джуд уже успел спуститься по лестнице в недра здания.
Я пытаюсь скрыть свое беспокойство, но, видимо, Моцарт все-таки видит его, поскольку она ободряюще кладет руку на мое плечо.
– Не беспокойся, Клементина. Если он говорит, что справится с этим, то он справится с этим.
– Я не беспокоюсь. – Но едва эта ложь срывается с моего языка, слышится раскат грома, сотрясая стены и заставляя одинокую электрическую лампочку в коридоре внизу мигать, – должно быть, дядя Картер наконец заменил ее, когда загнал змееподобное чудовище обратно в клетку.
Ну, разумеется, шторм решил возобновиться именно сейчас.
Как будто мои мысли вызвали у чудовища ответную реакцию, снизу слышится оглушительный визг. Секунду мне кажется, что эта гигантская змееподобная тварь опять вырвалась на волю, но тут я слышу лязг замка, затем звук захлопнутой двери и понимаю, что дело обстоит намного, намного хуже.
Джуд все-таки вошел в клетку этой твари.
О черт.
Я ускоряю свой бег, перескакивая через последние ступеньки лестницы, живо представляя себе, что змеи, заменяющие этой твари руки, могут сделать с ним.
Задушить.
Разорвать в клочья.
К плюсам можно отнести то, что, благодаря утренней атаке этой твари, призраки здесь больше не появляются, но я так волнуюсь за Джуда, что почти этого не замечаю. Вместо этого я мчусь по коридору с бешено колотящимся сердцем и ужасом, пронзающим его. Но к тому времени, как я добираюсь до незапертой двери обиталища змееподобного чудовища, Джуд уже выходит из нее, медленно и невозмутимо. Как будто он только что покормил своего любимого щенка, а не буйное кровожадное чудовище.
– Я же говорила тебе, что с ним все будет в порядке, – шепчет Моцарт мне на ухо, догнав меня. – Джуд умеет обращаться с монстрами, – добавляет она, пока он идет к следующей двери.
– Ты никак не мог покормить его так быстро, – говорю я, поспешив к нему. – Я не слышала из его клетки ни единого звука. А по опыту я знаю, что оно выражает свои чувства очень, очень громко, когда оно недовольно.
Джуд вперяет в меня пристальный взгляд, и я смотрю на него еще более пристально, пока он наконец просто не пожимает плечами.
– Я даже не видел его, когда вошел. Должно быть, оно спало где-то в укромном месте.
– Ты хочешь, чтобы я поверила, что оно спало, когда ты просто зашел, задал ему этого чертова блестящего сухого корма, и оно даже не пошевелилось? – Я знаю, что в моем тоне звучит скепсис, но как же иначе? Мне приходилось иметь дело с этими чертовыми тварями с тех самых пор, как я училась в десятом классе. Они меняются довольно регулярно – моя мать получает неплохие деньги за краткосрочную передержку всяких чудовищных тварей, – и справляться с ними нелегко. Со всеми ними без исключений.
И что же – Джуд просто спокойно заходит к ним, как будто это пустяк? А затем просто наполняют емкости недельным запасом корма и воды и так же спокойно выходит? Это просто уму непостижимо.
– Я не знаю, шевелилось оно или нет, Сацума. Я его не видел. Совсем.
Я щурю глаза при звуке этого прозвища и притворяюсь – даже перед самой собой, – что я раздражена тем, что он снова именует меня названием малоизвестного цитруса.
– Возможно. Но я не хочу, чтобы ты просто спокойно заходил в клетки остальных чудовищ, Элинор Ригби.[18]
– Я их не боюсь. – Он кивком показывает на конец коридора. – Предоставь их мне, а вы втроем займитесь криклерами.
– Ты же на самом деле не думаешь, что я позволю тебе разбираться со всеми этими тварями в одиночку? Мы разделимся – как говорится, разделяй и властвуй. А затем мы сможем все вместе отправиться к криклерам. Это определенно работа не для одного человека. Чем б