От одной мысли об этом на меня опять накатывает тошнота. Мне совсем не хочется возвращаться в этот подвал.
Однако это необходимо сделать. Возможно, Джуд и впрямь способен справиться с остальными чудовищами – и я потребую от него ответа на вопрос о том, как такое возможно, – но надо еще позаботиться о криклерах. И я определенно имею наибольший опыт в этом деле.
Но, когда я говорю об этом Еве, все те, кто делал вид, будто они не замечают, как меня рвет, начинают энергично возражать.
– Единственное место, куда ты сейчас отправишься, это общежитие, – рявкает Луис, вне себя от раздражения. – Ответственное отношение к делу – это одно, а наплевательское отношение к себе самой – это совсем другое.
– Я в порядке, – отвечаю я.
– Я бы так не сказал, ma chere, – говорит Реми. И хотя его голос совершенно спокоен, в его глазах читается настороженность, когда он переводит взгляд то на Иззи, то на меня. – Судя по твоему виду, достаточно одного сильного порыва ветра, и ты свалишься лицом вниз прямо в эту урну.
Если учесть, что, сама я чувствую, что для этого будет достаточно и самого легкого дуновения, то, пожалуй, его предположение о сильном порыве ветра – это еще не так уж плохо. Я собираюсь высказать эту мысль вслух, но выражение на лицах всех остальных убеждает меня, что это мне никак не поможет.
– Я с этим справлюсь, – говорит мне Джуд.
– Но крик…
– Мы с этим справимся, – так же решительно подтверждает Моцарт, и ее конский хвост сотрясается в такт ее словам. – К тому же ты ведь не лишишь меня удовольствия увидеть обиталище этих самых криклеров, не так ли? Я мечтала об этом всю свою жизнь.
– Я тоже, – тут же присоединяется Реми.
Я состраиваю ему рожу.
– Скажи мне, что собой представляет криклер, и, возможно, я поверю тебе.
Он ухмыляется.
– Разве это не дает мне еще больше причин для того, чтобы пойти туда и выяснить это?
Даже Иззи вступает в дело, когда словно ниоткуда достает еще два ножа, причем один из них больше похож на настоящую саблю.
Когда я устремляю на нее недоуменный взгляд, она только пожимает плечами.
– Если эти самые криклеры не сделают слишком уж активной попытки прикончить меня, я смогу использовать их, чтобы они приготовили мне недурной шашлык из онира.
Джуд картинно закатывает глаза, но все смеются, включая меня саму. Но от этого у меня болит голова. Не говоря уже о моем животе. И о моем боке. И обо всех прочих частях моего тела.
Возможно, они правы. Возможно, мне и впрямь следует уйти. Это, если я вообще могу передвигаться, в чем в данный момент я совсем не уверена.
Чтобы проверить это, я делаю несколько шагов назад под настороженными взглядами всех остальных… что чертовски неловко. Я начинаю поворачиваться, чтобы больше не видеть их, но в ту же секунду врезаюсь в призрака.
Глава 34Танцевать рок с моей мантикорой
На меня обрушивается пронзительный крик.
– Беги… беги… беги. – Растрепанные волосы, выпученные глаза, адская боль, искажающая осунувшееся лицо. Я уверена, что это то же самое привидение, которое я видела сегодня в кабинете тети Клодии. Но на сей раз оно исчезает практически сразу, стоит мне только пройти сквозь него, словно превратившись в тысячу невидимых иголок, которые вонзаются в каждую часть моего тела.
Я прикусываю губу, когда меня атакует боль, и каким-то образом ухитряюсь сдержать крик, рвущийся наружу. Но я ничего не могу сделать с моими ногами – израненными, обессиленными и чертовски нетвердыми – и они подгибаются подо мной.
Я, как подкошенная, падаю на землю и лежу, дрожа, как маленькая девочка, хотя, кажется, приступ слабости у меня уже прошел.
Я пытаюсь снова встать на ноги, но Джуд, Ева и Луис сгрудились вокруг меня, глядя на меня с тревогой на лицах. Реми, Саймон и Моцарт стоят немного поодаль, и на их лицах написано такое же беспокойство, – но я бы предпочла, чтобы они отошли еще дальше.
Только Эмбер и Иззи держатся на почтительном расстоянии – не знаю, потому ли, что им все равно, или потому, что они опасаются подхватить от меня ту заразу, что бы это ни было, которая атакует меня сейчас.
Как бы то ни было, я рада, что они не подходят ближе, и хотела бы, чтобы и остальные последовали их примеру. Мне обрыдло, что Джуд смотрит на меня как на какую-то деву в беде из рыцарских романов, которой я отнюдь не являюсь. И которой, конечно же, не хочу уподобляться – нет и нет!
Именно эта мысль больше, чем какая-то другая, заставляет меня встать на ноги. Проявление слабости опасно – даже в присутствии моих друзей, таких, как Луис и Ева. А проявить слабость перед всеми, кто стоит вокруг меня – включая парня, который вот уже три года раз за разом причиняет мне боль, – это как?
Мне надо подавить эту хрень в зародыше.
– Извините, я потеряла равновесие, – говорю я, наконец сумев встать.
Ева подозрительно щурится.
– Это не выглядело так, будто ты случайно потеряла равновесие. Это было похоже на…
Она осекается, когда я наступаю ей на ногу.
– Я в порядке, – повторяю я. – Давайте просто доделаем дело, чтобы убраться отсюда.
Должно быть, Джуд понял, что это единственная уступка, на которую я сейчас готова пойти, потому что он не спорит со мной, а просто поворачивается и снова направляется к крыльцу административного корпуса.
Но не успевает он пройти и половины пути, как темно-серое небо раскалывает огромная молния. Она освещает все вокруг и ударяет в одно из громадных деревьев индийской сирени, растущих вокруг двора перед крыльцом. Разлетаются искры, несколько секунд слышится странное шипение, затем от дерева отламывается огромный сук и падает сначала на ограду, а затем на землю.
– Что это такое? Что это вообще за шторм? – спрашивает Моцарт и с округлившимися глазами смотрит на нас. Но едва эти слова срываются с ее уст, как рядом с ней вспыхивает гигантское пламя.
– Берегись! – кричу я Джуду, который находится прямо на линии огня.
Но он уже отскочил, чтобы не оказаться поджаренным одной из своих лучших друзей.
– Какого хрена? – кричит Саймон, с ужасом на лице. – Тебя не зацепило, Джуд?
Но прежде чем Джуд успевает ответить, глаза Саймона начинают сиять удивительным золотым светом, от которого все мое существо неудержимо тянет к нему. Затем его темно-коричневая кожа тоже начинает светиться, излучая золотой свет. Это свечение распространяется все дальше, дальше, а затем он начинает менять обличье.
Ева встревоженно вскрикивает, но я слишком поглощена тем, что происходит внутри меня самой, чтобы посмотреть, что случилось с ней. Потому что внезапно все мое тело начинает гореть. Не так, как сегодня утром горела Эмбер, а так, будто у меня поднялся очень сильный жар. Такой сильный, что он расплавляет – и трансформирует – все мое тело изнутри.
– Все нормально, Кумкват, – голос Джуда звучит спокойно. – С тобой все нормально.
У меня скручивает желудок, мое дыхание становится затрудненным и учащенным, и я не могу контролировать его, а моя кожа саднит, как будто она вот-вот лопнет.
Джуд протягивает руку и спокойно трет мою спину, но даже от этого легкого успокаивающего прикосновения огонь внутри меня разгорается еще жарче. Я отстраняюсь от него и тут вижу, как у Саймона вдруг подгибаются ноги.
Нет, не ноги. А хвост.
Какого черта? Что тут происходит?
Еще несколько секунд, и Саймон начинает трепыхаться на земле, пытаясь глотнуть воздуха. И до меня доходит, что он не может дышать, потому что вместо легких у него теперь жабры. Я начинаю гадать, как ему можно помочь, а между тем внутри у меня продолжает полыхать пожар, грозящий пожрать меня всю, – и тут вперед выходит Реми.
– Я знаю, что надо делать, – объявляет он, сохраняя полнейшее спокойствие несмотря на все то, что происходит. Подняв Саймона с земли, он кладет его в старый неисправный фонтан, расположенный в середине двора. Обычно его чаша бывает пуста, но дождь сегодня лил так сильно, что она наполнилась водой почти до краев. Как только Реми помещает в нее Саймона, тот сразу же погружается с головой.
Небо раскалывает еще одна молния, за ней следует громкий раскат грома, сотрясающий землю, на которой мы стоим. Между тем мои ноги, которые и без того ноют и подгибаются, становятся и вовсе ватными.
Я тянусь к Джуду, он сжимает мою руку – и тут Моцарт снова выдыхает пламя, – а затем на ее спине вырастает пара черно-серебристых крыльев.
Одновременно Луис становится на четвереньки, волосы на его голове начинают стремительно расти, и все его тело покрывается шерстью. Его окружает мерцающая радуга, и менее чем за минуту он превращается в огромного великолепного черного волка.
Я протягиваю к нему руку, и он приближается и позволяет мне погладить себя по спине прежде, чем пуститься быстро-быстро бегать вокруг двора.
– Это нормально, – говорит мне Джуд, вот только это не так. Черные тату на его руках – те, которые он прячет под худи, которое носит всегда, – распространяются на его шею, челюсти, щеки, лоб. – Все это нормально.
– Ты… – начинаю я, но слышу, что мой голос звучит не так, как обычно. Намного ниже, почти как рычание.
Я пытаюсь прочистить горло, и когда это не помогает, прижимаю руку к ямке под ним. Чувствую, что мои ногти колют мою кожу, и, опустив взгляд, обнаруживаю, что мои пальцы скрючились, а ногти стали острыми как бритва когтями.
И тут меня наконец осеняет. Я не заболела… я просто меняю обличье, превращаюсь из человека в мантикору.
Глава 35Мантикора не меняет свой хвост
На мгновение все внутри меня словно отключается, пока я пытаюсь осознать происходящее.
Часть моего сознания говорит, что, должно быть, я ошибаюсь. Что не может быть, чтобы превращение из человека в мантикору происходило вот так, чтобы магия проявлялась вот так. Но вокруг меня люди делают то, на что, по идее, они должны бы быть неспособны. То, что школа категорически запрещает и не дает им делать.