– Обхвати меня руками, – командует он, и теперь его голос еще больше похож на рычание, чем даже мой.
Когда я немедля не подчиняюсь его приказу, он обхватывает меня сам.
И каким-то образом, несмотря на всю эту невыносимую боль, ничто еще не казалось мне таким правильным.
Я глубоко вдыхаю в себя его аромат, аромат кожи, меда и кардамона и инстинктивно обвиваю руками его талию.
В ответ он прижимает меня к себе еще теснее, пока моя щека не приникает к его сердцу.
Оно бьется почти так же быстро, как мое.
Я снова вдыхаю его запах, стараясь навсегда запомнить этот момент – навсегда запомнить Джуда, – чувствуя, как прохладное прикосновение его кожи немного унимает жар внутри меня. Хотя я знаю, что бы он ни делал, этого недостаточно.
Но сейчас, когда он обнимает меня и прижимает к своему сердцу, мне кажется, что это отнюдь не самое плохое место, чтобы умереть.
– Закрой глаза, – шепчет он, опустив голову, и его прохладное дыхание обдает мою щеку. Меня пробирает озноб, но отнюдь не от повышенной температуры, и я, смутившись, пытаюсь отстраниться.
Но Джуд не ослабляет хватку, и его тело не просто удерживает, а защищает меня.
– Подожди. – Опять его дыхание обдает мою щеку. Опять по моей спине пробегает холодок. – Доверься мне.
И только на этот момент, прекрасный и ужасный, я так и делаю.
Текут минуты, и поначалу боль только усиливается. Мои легкие начинают гореть, и мне становится все труднее и труднее делать вдох.
Но Джуд не отпускает меня, а только прижимает к себе еще крепче, и мало-помалу – так медленно, что сперва я этого почти не замечаю, – пожар во мне начинает утихать.
Все начинается с того, что моих плеч словно легко-легко касается маленькая ледышка. Но затем она перемещается ниже, охватывает верхнюю часть моих рук, скользит по моим спине и ребрам и останавливается на позвоночнике. И оттуда пронизывает меня всю, проникает сквозь мою кожу и лавинообразно распространяется по моим артериям, венам до моих легких, до моего сердца. До моего мозга.
И дюйм за дюймом, клетка за клеткой боль начинает уходить.
И все это время Джуд продолжает прижимать меня к себе, и его сильное тело как-то каким-то образом спасает мое.
Почувствовав, что я наконец могу дышать без адской боли, я открываю глаза. И ахаю, увидев то, что предстает моему взору.
Потому что татуировки Джуда – эти сексуальные пушистые завитки – каким-то образом распространились с его кожи на мою.
Теперь они скользят по моим рукам, обвиваются вокруг моей талии, вихрятся в самом воздухе вокруг нас. И с каждым их прикосновением к моему телу жар и боль понемногу утихают.
– Я не понимаю, – шепчу я. – Что с нами происходит?
Но Джуд не отвечает, а только наклоняет голову и прижимает меня к себе, как будто от этого зависит его собственная жизнь, а вовсе не моя.
И я в ответ обнимаю его тоже, мои пальцы вжимаются в крепкие, упругие мышцы его спины, пока я приникаю к нему ее теснее.
Проходит время – я не могу понять, секунды или минуты, – и яд медленно, капля за каплей продолжает выходить из меня, а мои раны продолжают заживать. И когда все это заканчивается, когда я наконец могу дышать так, чтобы при этом у меня не текла кровь, я шепчу:
– Спасибо.
Узел, в который я собрала свои волосы, как мне теперь кажется, несколько дней назад, рассыпается, они распускаются, и Джуд убирает их с моего лица. Делая это, он наклоняет голову, и наши взгляды – и наши губы – встречаются.
Я вдыхаю веселый лимонный аромат его дыхания, заполняющий пустые бесплодные места внутри меня. И впервые за очень долгое время могу снова поверить, что Джуд, и правда, соткан из сновидений и грез.
И это еще до того, как он шепчет:
– Неужели ты не знаешь, что я никогда не смог бы существовать в таком мире, в котором не было бы тебя?
Глава 38Перестань связываться со мной
Его слова поражают меня до глубины души, и я хочу спросить его, серьезно ли он это сказал. И если да, то почему же он вечно бежит от меня прочь? Но часть меня боится, что, если я об этом заговорю, он опять сбежит. А я не хочу, чтобы это закончилось. Только не сейчас. Не сейчас, когда мне так хорошо оттого, что он прижимается ко мне.
Не сейчас, когда, пусть ненадолго, я могу предаться мечте, которая не превращается в кошмар.
Но вот уже – слишком скоро – Джуд отстраняется от меня, устремив взгляд на что-то, находящееся в отдалении.
– Что там? – спрашиваю я. И тут до меня доходит, что у меня прошла не только боль от яда, но и мои органы чувств вернулись к своему нормальному состоянию.
– Моцарт вернулась и привела с собой твою тетю Клодию.
– Как же ей удалось найти ее так быстро?
Он пожимает плечами и бросает мне мою все еще насквозь мокрую рубашку поло.
– Она много чего может сделать, если приложит к этому старание.
Я невольно содрогаюсь, когда встряхиваю свою рубашку. Мне ужасно не хочется ее надевать – она мокра, окровавлена и разодрана в клочки после атак этого чертова чудовища. Но поскольку мне также не хочется объяснять моей тете, почему я сняла ее в присутствии мужчины, я все равно начинаю натягивать ее на себя.
Но, должно быть, Джуд замечает мое отвращение, потому что он стаскивает ее с меня и протягивает мне свою рубашку, а сам быстро, через голову, натягивает на себя свое худи.
Я беру его рубашку не споря – отчасти потому, что это куда лучше, чем моя гадкая форменная рубашка поло, а отчасти потому, что она пахнет им. Если ему и пришлось отстраниться от меня, то у меня все же хотя бы частично сохраняется ощущение, будто он продолжает обнимать меня. Надевая ее, я даже нарочно опускаю голову, чтобы ощутить его аромат, аромат кожи, меда и кардамона, затем вздыхаю, когда она облегает меня.
Джуд поворачивается ко мне, подняв брови.
– Ты как, нормально?
– Нормально – это относительное понятие, – отвечаю я.
– Верно. – Он склоняет голову набок. – Но это все-таки лучше, чем улет.
Я ухмыляюсь.
– Думаю, да, если учесть все. Джуд…
Я осекаюсь, потому что меня зовет моя тетя.
Она и Моцарт со всех ног бегут по двору, и я понимаю, что это потому, что она беспокоится за меня.
– Со мной все в порядке, – отзываюсь я.
Она останавливается передо мной.
– Дай мне посмотреть на твои глаза!
– Они в порядке. И я сама тоже в порядке, – заверяю ее я. – Джуд мне помог.
– Джуд? – Она переводит на него взгляд, округлив глаза. – И что же он сделал?
Я начинаю объяснять, но он перебивает меня:
– Вообще-то, я мало что сделал. Думаю, она сама сумела это преодолеть.
Я бросаю на него недоуменный взгляд, но он старательно отводит глаза. Поняв, что должна быть веская причина для этого его нежелания сказать моей тете, что произошло на самом деле, я решаю держать язык за зубами. Во всяком случае, пока.
Но потом ему придется все мне объяснить. Абсолютно все.
– Хм-м-м… – Моя тетя смотрит то на меня, то на него, прищурив глаза.
И я понимаю, в чем тут дело. Хотя в последние три года мы с Джудом и не общались, но бо`льшую часть нашей жизни он, я и Каролина были неразлучны и постоянно прикрывали друг друга. И, будучи матерью Каролины, тетя Клодия слишком часто выслушивала от своей дочери всякие неправдоподобные истории и еще более неправдоподобные отмазки.
И в конечном итоге она не пытается вывести нас на чистую воду, а просто открывает свою ярко-красную санитарную сумку и говорит:
– Я все равно хочу тебя осмотреть, чтобы убедиться, что ты в порядке. Прости, что я добиралась сюда так долго. Ты третий случай расцепления, который свалился на нас сегодня из-за этого клятого всплеска энергии. Я занималась первыми двумя, поэтому и пропустила твое сообщение. – Я не пытаюсь возражать против осмотра – в отличие от моей матери тетя Клодия редко навязывает кому-то свою волю… если это не касается их здоровья. В этом случае она становится настоящим бойцом.
– Выходит, были и другие случаи расцепления? – спрашиваю я, потому что действительно хочу узнать, что вызывает их.
– Да. – Она достает свой медицинский фонарик и проверяет мои глаза. – Дракон и русалка. Сейчас они в порядке, но несколько минут им грозила смертельная опасность. – Она касается моего подбородка. – Я хочу посмотреть твое горло.
– Я правда в порядке, – говорю я, но все равно открываю рот.
– Посмотрим. – Затем она достает свой стетоскоп, чтобы послушать мое сердце.
Я поворачиваюсь, чтобы посмеяться вместе с Джудом, но обнаруживаю, что он уже направляется обратно к административному корпусу.
– Куда ты? – спрашиваю я.
– Надо закончить работу в зверинце. – В его голосе звучит удивление тем, что это не дошло до меня сразу.
– Тебе надо взять кого-то с собой. Это опасно…
На этот раз он даже не утруждает себя ответом. А только закатывает глаза.
И секунду мне чудится, что я смотрю не на семнадцатилетнего Джуда, а на четырнадцатилетнего, такого же высокого, такого же красивого, но намного более худого и менее мускулистого. Его лицо так же серьезно, но его взгляд не так насторожен. И он обут в замшевые ботинки «чукка», которые он перестал носить еще в десятом классе. Не то чтобы я так уж присматривалась к тому, что носит Джуд, но трудно было не заметить, что он сменил эту обувь на ботинки «челси» марки «Том Форд».
– Эй… – бормочу я, совершенно сбитая с толку. Но затем моргаю, и четырнадцатилетний Джуд исчезает. И его место снова занимает парень, который только что спас мне жизнь.
– В чем дело, Клементина? – настороженно спрашивает тетя Клодия. – Что ты увидела?
Но я только качаю головой – если я расскажу ей, как все произошло на самом деле, то, скорее всего, окажусь в лазарете и пробуду там весь вечер и всю ночь.
– Ничего. Я просто беспокоюсь за него.
– Не стоит, – говорит тетя Клодия, осматривая мои уши, которые, словно по волшебству, перестали болеть одновременно со всеми остальными частями моего тела.