– Как ты думаешь, кто это? – спрашивает Саймон. – Все, кто нам нравится, и так уже находятся в этой комнате.
Эмбер фыркает.
– А также и те, кто нам не нравится.
Я пытаюсь не принимать на свой счет то, что она смотрит прямо на меня, говоря это, но я уверена, что она имеет в виду именно меня, так что…
– Веди себя прилично! – призывает Саймон, покачав головой.
– Вероятно, это кто-то из учителей, желающий удостовериться, что мы находимся там, где нам полагается быть, – предполагает Моцарт, встав, чтобы открыть дверь. – Похоже, наша вечеринка подошла к концу.
Иззи смотрит на Джуда.
– Выходит, этот стук в дверь спас тебя? – удивляется она, подняв брови.
Он пожимает плечами, будто говоря: «это сказала ты, а не я», затем вскакивает на ноги, когда Моцарт отходит назад и становится видно, что в дверях стоят все четыре Жана-Болвана.
– Чем я могу вам помочь? – спрашивает Моцарт, высоко вскинув брови.
– Я знаю, что здесь среди вас находится эта мантикора, – рычит Жан-Люк. – Мы хотим с ней поговорить.
Брови Моцарт взлетают еще выше.
– Поберегись, темный эльф, не забывай, с кем ты говоришь. – Она произносит это спокойно, но ее тело чуть заметно поворачивается, как бы говоря, что, хотя она и не нарывается на неприятности, она более чем способна справиться с ними, если эти говнюки желают мутить воду.
– Это ты поберегись, драконша, якшаясь с ними, – едко отзывается Жан-Клод. – Как бы тебе это не аукнулось.
– Драконов не взять на слабо, – парирует Моцарт с улыбкой, в которой видны все ее зубы. – Возможно, вам стоило бы поискать парочку троллей, чтобы обменяться шутками с ними.
– Возьмите эту мантикору, – приказывает Жан-Люк тоном, который я слышала слишком часто, чтобы не насторожиться. – Сейчас же.
Джуд тотчас сдвигается с места и заслоняет меня, но мне совершенно не хочется, чтобы он или кто-то другой сцепился с Жанами-Болванами, защищая меня.
Ева качает головой, глядя на меня, но я не обращаю на нее внимания и встаю, чтобы они могли видеть меня.
– Вот я, здесь.
Джуд чуть слышно рычит на меня и опять становится между Жанами-Болванами и мной.
– Где он? – спрашивает Жан-Жак.
И поскольку мне не нравится его тон, я делаю вид, будто не понимаю.
– Где что?
Но это, видимо, только злит Жанов-Болванов еще больше, потому что внезапно Жан-Люк ощеряется и отталкивает Моцарт в сторону, чтобы без приглашения вломиться в ее бунгало.
Что приводит всех остальных в комнате в полную боевую готовность.
– Не смейте дотрагиваться до нее, – рычит Саймон тоном, которого прежде я никогда не слышала от этой игривой беззаботной сирены.
Между тем Джуд оказывается на другом конце комнаты еще до того, как Жан-Люк успевает сделать хотя бы еще один шаг внутрь.
За Джудом перед дверью сразу же становятся Эмбер и Реми, и даже Ева сжимает кулаки, встав рядом со мной.
Только Иззи остается на месте, но она водит языком по своим клыкам таким образом, который, как я успела выяснить, означает, что она раздражена. И в обеих руках она держит по ножу.
Что до Моцарт, то, судя по ее виду, ей хочется поджарить Жанов-Болванов себе на ужин.
Обходя их, чтобы оказаться перед Жанами-Болванами – потому что я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня, – я вдруг начинаю понимать, что именно моя мать пытается предотвратить, блокируя магические способности учеников. Потому что что-то подсказывает мне, что если бы Моцарт сейчас имела доступ к своему дракону, то эти темные эльфы уже были бы поджарены на ее драконьем огне.
Потому что эти люди, с которыми я только что ела чипсы, которые играли в игры и поддразнивали друг друга, внезапно становятся намного, намного более похожими на трудных подростков, которых отправили в Школу Колдер именно из-за их проблем. Мрачные, опасные и готовые на все – они внушают не просто страх.
Она вселяет настоящий ужас.
– А ну, убирайся из моего дома на хрен, – говорит Эмбер Жан-Люку. Ее голос тих, тон ровен и почему-то от этого он кажется еще страшнее. – Сейчас же.
Его взгляд встречается с моим, и он щурит глаза, так что они превращаются в щелки.
– Я знаю, что ты пытаешься провернуть, Колдер, но тебе придется сдать назад или мы заставим тебя это сделать.
– Убирайтесь. Отсюда. На. Хрен, – говорит Моцарт, повторяя то, сказала Эмбер. Только она толкает Жан-Люка в грудь, как он только что толкнул ее саму.
Он выходит из себя и замахивается на нее кулаком, целясь в лицо, и я бросаюсь вперед, чтобы остановить его. Мне уже доставалось от его кулаков, я знаю, каково это, и мне совсем не хочется, что бы то же случилось и с Моцарт за попытку защитить меня.
Однако я находилась слишком далеко, чтобы успеть вовремя добраться до него.
Но Джуд успевает перехватить удар. Его рука оказывается перед лицом Моцарт в последнюю секунду.
Кулак Жан-Люка впечатывается в его ладонь, и Джуд обхватывает его пальцами. И начинает сжимать.
Проходит пара секунд, и ярость на лице Жан-Люка сменяется выражением боли. Которое тут же уступает место страху.
– Перестань, чувак. Нам нужен только гобелен, – задыхаясь, хрипит Жан-Люк, тщась вырвать свой кулак из хватки Джуда. – Отдай его нам, и мы уйдем.
Но Джуд, похоже ничего не замечает – ни его попыток освободиться, ни его слов, а просто продолжает сжимать, даже когда колени Жан-Люка подгибаются, и он валится на пол.
– Перестань, чувак. Хватит. Отпусти его, мать твою. – Жан-Жак делает шаг вперед.
Когда Джуд даже не смотрит на него, Жан-Жак бросается на него, подняв кулаки. Одновременно Жан-Клод и Жан-Поль пытаются схватить его.
Но никто из них не успевает даже прикоснуться к Джуду.
Саймон хватает Жан-Жака и отбрасывает его на другой конец комнаты.
Моцарт наносит сильнейший удар ногой по яйцам Жан-Клода.
А я ставлю подножку Жан-Полю. Я не имела намерения сделать так, чтобы он врезался в Реми, но, когда тот укладывает его на пол метким ударом локтем в горло, я не могу сказать, что мне жаль.
Жаны-Болваны вскакивают на ноги – и теперь они намного, намного злее, чем были вначале. Что нисколько не удивляет меня.
Всю свою жизнь они получали все, чего хотели. Они спекулируют на своей репутации, своих деньгах, своем влиянии и на том страхе, который все это внушает. Они делают все что хотят. И когда кто-то говорит им «нет», что случается нечасто, они пускают в ход все средства, чтобы превратить это «нет» в «да».
Вот почему за последние три года я не раз и не два получала кулаком в лицо и в другие части моего тела… но это все-таки лучше, чем поднять лапки вверх и позволять им творить все, что им угодно.
– Мы не уйдем отсюда без этого гобелена, – рычит Жан-Люк. И, когда он размахивается кулаком на этот раз, на обеих его руках надеты латунные кастеты.
Джуд уворачивается от удара, но оказывается, настоящей целью Жан-Люка был не он. В последнюю секунду Жан-Люк успевает развернуться и нацеливает свой удар прямо в меня.
Я, спотыкаясь, пячусь, пытаясь избежать его, но понимаю, что для этого я недостаточно проворна. Мне никак не удастся увернуться от его кулака.
Но тут Джуд бросается ему наперерез быстрее, чем я когда-либо считала возможным, и в последнюю секунду заслоняет меня своим телом. И кулак Жан-Люка с силой врезается в его ребра.
И честное слова, я слышу, как хрустит кость.
Глава 46Вечеринка – это такая сладкая печаль
Джуд не шевелится. Собственно говоря, я даже не уверена, что он дышит. Хотя, честно говоря, мне кажется, что сейчас все затаили дыхание. Даже Жан-Люк, который, похоже, так же потрясен, как и все остальные, что ему вообще удалось ударить Джуда.
– Какого чер… – начинает Моцарт, но тут же замирает, когда комнату вдруг наполняет знакомое щебетание миз Агилар.
– Эмбер, Моцарт! Вам не следует держать вашу входную дверь открытой посреди шторма. – В открытую парадную дверь просовывается салатовый зонтик, за которым следует моя учительница английского языка и литературы, одетая в такой же салатовый плащ.
– Дождь может испор… – Она осекается на полуслове, и ее ярко-голубые глаза широко раскрываются, когда смотрит сначала на Джуда, затем на Жан-Люка, затем на меня, затем на Эмбер. – О боже! Что тут происходит?
– Они как раз собирались уходить, миз Агилар, – начинает Моцарт.
Жан-Клод смотрит на своих дружков с самоуверенной улыбкой, как бы говорящей: «я с этим справлюсь», и поворачивается, чтобы – у меня нет в этом никаких сомнений – опять начать терроризировать миз Агилар. Однако на этот раз она не одна, как бывает на уроке. Прямо за ней в открытую дверь входит мистер Дэнсон, наставник по управлению гневом и человек на редкость крутой и бескомпромиссный. И если на ее лице написана растерянность, то он явно раздражен.
– Вы наконец скажете мне, что тут происходит, черт возьми? – рявкает он, оглядев нас всех одного за другим.
– Мы просто… – начинает Моцарт, но он обрывает ее.
– Вы просто устроили штормовую вечеринку, – доканчивает он своим низким грубым басом, наполняющим комнату, хотя он ничуть не повысил голос. – И это несмотря на то, что всем вам полагается сейчас быть в своих бунгало.
– Вообще-то, я… – начинает Эмбер.
– Не умничай, Коллинз. Пусть это и твое бунгало, но сейчас это говорит отнюдь не в твою пользу. – Он переводит взгляд на Жанов-Болванов, двое из которых медленно бочком пытаются добраться до угла, где я положила свернутый гобелен.
– Не думайте, будто я не знаю, что вы явились сюда затем, чтобы заварить кашу, – грозно говорит он. – Сейчас же убирайтесь.
– Мы пришли, чтобы поучаствовать в вечеринке, – пытается вывернуться Жан-Поль.
– Все, вечеринка закончена. – Густые брови Дэнсона сердито сходятся вместе, и он резким кивком показывает на дверь. – Пошевеливайтесь.
– Само собой, – говорит Жан-Клод и пытается изобразить то, что, по его мнению, являет собой очаровательную улыбку. Хотя вместо этого он только выставляет себя конченым придурком. – Нам только надо взять…