Как и у того привидения, которое я видела ранее в розовой ночной рубашке в цветочек, ее кожа просвечивает и имеет тот же серый оттенок, к которому я привыкла. Но так же, как у той женщины – и у мальчика, которого я видела несколько секунд назад, – ее одежда окрашена в различные цвета. Как и ее спутанные каштановые волосы, что окончательно сбивает меня с толку.
На ней надета точно такая же форменная школьная юбка из красной шотландки, как та, что сейчас висит в моем стенном гардеробе, и точно такая же черная рубашка поло. Но на голове у нее красуется круглая вязаная шапочка, часть лица закрывают овальные зеркальные очки, и она облачена в просторную блузу из шотландки. Не говоря уже о дюжине или около того веревочных браслетов, украшающих оба ее запястья.
Также на ее лице сияет широкая улыбка, что определенно очень необычно для той Школы Колдер, к которой я привыкла, и она приближается ко мне вприпрыжку, как будто она абсолютно счастлива и у нее вообще нет никаких забот, никаких проблем.
Если учесть, что все это происходит в разгар шторма, что на нее обрушивается ливень, который она не замечает, и ветер, который она не может чувствовать, развевает ее волосы, все это кажется еще более странным.
Тем более что в ее лице и походке мне чудится что-то знакомое, что внушает мне ложное чувство безопасности. Я остаюсь стоять на месте, глядя на нее, хотя со всех сторон вокруг нее появляются все новые и новые мерцающие сущности.
Мужчины, женщины и дети вспыхивают вокруг нее, пока она приближается ко мне – и тут же исчезают.
По мере того как они придвигаются все ближе, я наконец всматриваюсь в них. И тут глаза этой девушки вдруг западают, по лицу ее начинает ручьями течь кровь, рот раскрывается в безмолвном крике, и из ученицы времен девяностых годов, на которую я смотрела во все глаза, она превращается в ту жуткую женщину, которую я видела в кабинете тети Клодии. И сразу же бросается на меня, так что я отшатываюсь и приземляюсь на пятую точку, пытаясь отчаянно – и тщетно – увернуться от нее.
Одна ее костлявая рука вцепляется в мое запястье, и в меня сразу же бьет электрический ток. Каждое нервное окончание в моем теле мучительно вспыхивает, и в моем сознании начинают проноситься образы, словно капли ледяного дождя – они вспыхивают на миг, затем уносятся в бурных потоках эмоций, грозящих утопить меня с каждой пролетающей секундой.
Глаза, голубые, как у всех членов семейства Колдер.
Плачущий новорожденный ребенок.
Робкие руки.
Кресло-качалка.
Могила.
Страх.
Горе.
И боль.
Такая сокрушительная боль, что она затапливает меня целиком. Я пытаюсь вырваться, но это невозможно, даже до того, как эта женщина-призрак наклоняет свое искаженное лицо к моему.
– Смотри! – хрипит она, пригвоздив меня к месту. – Мне необходимо, чтобы ты это увидела.
– Я стараюсь, – задыхаясь, выдавливаю из себя я, отчаянно пытаясь вырваться из ее хватки.
Но она продолжает держать меня, и все новые видения захлестывают мой мозг. И на этот раз они касаются Каролины. Моей прекрасной кузины, потерянной навсегда.
Каролина в кабинете моей матери. Каролина, заглядывающая в какое-то помещение в подземелье. Каролина в том самом старом погребе для хранения корнеплодов. Каролина в цепях.
Мои бурлящие эмоции сталкиваются друг с другом, и меня пронизывают искры боли, а все вокруг тускнеет, тускнеет.
Я хватаю ртом воздух, отчаянно пытаясь не потерять сознания. Я еще никогда не вырубалась в окружении призраков – или этих мерцающих сущностей – прежде, и что-то подсказывает мне, что позволить себе это сейчас – это очень, очень плохая идея.
Я продолжаю бороться, стараюсь высвободить свое запястье из ее хватки, меж тем как волны шока прожигают меня все глубже и глубже. Но она не отпускает меня, и все вокруг меня из полумрака погружаются во тьму.
Но во мне еще остались силы бороться, и я делаю то единственное, что приходит мне в голову, – другой рукой хватаюсь за ее плечо и вырываю мое запястье из ее хватки так резко, как только могу.
Меня бьет электрический разряд, и мои пальцы хватают пустоту. Я истошно кричу и падаю ничком. Ее рука наконец-то – наконец-то – отпускает мое запястье, и она исчезает. И, к счастью, все остальные мерцающие сущности исчезают вместе с ней.
Я остаюсь лежать на мокрой земле, сжавшись в комок и отчаянно пытаясь вдохнуть в мои легкие воздух, меж тем как меня продолжает поливать дождь.
– Клементина! – Внезапно рядом со мной оказывается миз Агилар, она опустилась на корточки и своим нелепым желтовато-зеленым зонтиком пытается заслонить меня от ветра и дождя. – В чем дело? Ты в порядке?
Я с трудом сажусь, и мое тело все еще пытается приспособиться к внезапному исчезновению раздирающей меня боли.
– Со мной все нормально, – говорю я ей спустя несколько секунд, но, произнося эти слова, я не уверена, что так оно и есть. Потому что то, что произошло, было ужасно.
Мои мысли все еще несутся вскачь, сердце бьется как бешеное. И все мое тело трясется – то ли от страха, то ли от того, что меня только что пронизал такой мощный электрический ток.
Части меня хочется проверить, нет ли на мне ожогов, потому что я не могу себе представить, как я могла почувствовать все это и остаться невредимой.
Я делаю долгий выдох и пытаюсь взять себя в руки. Но это нелегко, потому что сейчас я и впрямь очень, очень испугана.
Призраки еще никогда не действовали на меня так, значит, должно быть, что-то изменилось. Мне надо только понять, что именно. Потому что мне точно не нравятся ни эти мерцающие сущности, ни ощущение того, как тысячи вольт пронизывают мое тело.
Но единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это то, что сейчас бушует шторм – только это и отличает происходящее от того, к чему я привыкла. Может быть, это из-за молний призраки превращаются в мерцающие сущности? Это может объяснить тот внезапный ужасающий удар током, который я ощутила, когда та женщина коснулась меня.
Но на этот остров и прежде обрушивались шторма. Да, правда, они никогда не были такими мощными, как этот, но они тоже включали в себя и молнии, и гром, однако такое не происходило никогда.
Тогда что же сейчас не так, как бывало прежде? И как я могу исправить это прежде, чем меня еще сильнее ударит током в следующий раз?
– Выглядишь ты не лучшим образом, – говорит миз Агилар и тянет меня за руку в попытке помочь мне встать на ноги.
Но феи отнюдь не славятся своей физической силой, поэтому на ноги я встаю сама. И, если колени подо мной все еще немного подгибаются, то ей необязательно об том знать. Как и всем остальным.
К тому же как они могут не подгибаться? Ведь сквозь меня только что прошел мощнейший электрический разряд.
– Мне казалось, что мы сказали тебе, чтобы ты возвращалась в свое бунгало, – ворчит Дэнсон, и до меня только сейчас доходит, что он стоит за мной.
– Извините, – отвечаю я. – Уже иду.
– Мы проводим тебя, – говорит он, и я не знаю, потому ли это, что он не доверяет мне, или потому, что я выгляжу так же скверно, как чувствую себя. В конце концов, никто не хочет, чтобы дочка директрисы упала замертво, когда он был рядом…
А может, дело в том, что он не верит, что Жаны-Болваны опять не выйдут на охоту за мной. Что ж, если честно, в это не верю и я сама.
В общем, какова бы ни была причина, он и миз Агилар провожают меня до моего бунгало, и все это время она держит надо мною зонт. Я и так уже насквозь промокла, пока шла сюда, но все равно, это приятный жест, и я начинаю благодарить ее за него, когда мы наконец добираемся до нашего бунгало.
– Не глупи! – восклицает она, помахав свободной рукой. – Не могу же я допустить, чтобы девушка, так же любящая поэзию, как и я, подхватила простуду.
– Давай, заходи, – хрипло командует Дэнсон.
Я киваю, но, когда поворачиваюсь, чтобы зайти внутрь, он останавливает меня, положив свою громадную лапищу на мое плечо.
– Сегодня вечером тебе, правда, не стоит снова выходить из дома в одиночку.
Не знаю, хочет ли он, чтобы его слова прозвучали зловеще, но они определенно звучат именно так. Я хочу объяснить это его серьезным голосом, но дело явно не только в этом. Вид у него такой, будто он ожидает чего-то дурного. И это еще до того, как он поворачивается к миз Агилар и говорит:
– Пойдем, Поппи. Что-то подсказывает мне, что шторм или не шторм, но вот увидишь, эти ребятки обеспечат нам чертовски тяжелую ночь.
Глава 49Общежитие-крематорий
Я смотрю им вслед, пока они не скрываются в темноте. Они составляют несуразную пару – Дэнсон, такой огромный, серьезный и крутой рядом с миз Агилар, такой крошечной, жизнерадостной и наивной. Но неким непонятным образом я все-таки понимаю, почему они друзья.
После того как они исчезают, я наконец захожу внутрь. Ева развернула гобелен на полу нашей гостиной, но с тех пор, как я видела его в последний раз, изображение на нем не изменилось – это по-прежнему мантикоры, играющие в покер.
И все же я опускаюсь рядом с ним на корточки и некоторое время просто смотрю на него, ища… сама не знаю что. Возможно, какую-то подсказку, которая помогла бы мне понять, почему он меняется. Или намек на то, что он сделает дальше.
Однако в конце концов на меня наваливается усталость, и я иду в нашу с Евой спальню. На экране телевизора идет сериал «Трепет сердца», но, когда я подхожу, чтобы рассказать ей, что только что произошло, оказывается, что она уже спит, все еще держа в руке печенье с шоколадной крошкой.
Я вытаскиваю печенье из ее на удивление цепкой хватки и, взяв с изножья своей кровати одеяло, накрываю ее. А затем иду в ванную, чтобы принять душ и попытаться приготовить свое сознание к тому, чтобы заснуть.
Но едва на меня начинает литься горячая вода, как я начинаю плакать. Это не так уж и неожиданно: сколько я себя помню, душ – это единственное место, где я позволяю себе расклеиваться. Единственное место, где я позволяю себе быть уязвимой.