необходимо найти.
– В чем дело? – шепчу я. – Почему это происходит?
Джуд не отвечает. Он встает на ноги, но все так же не смотрит на меня. Я гадаю, потому ли это, что он тоже знал Белинду, или потому, что ему так же нехорошо от этих смертей, как и мне самой.
Но, обернувшись, мы обнаруживаем, что мы здесь уже не одни. Ученики высыпают из своих бунгало – и из общежития младших классов – на центральную аллею, проходящую через всю жилую зону.
Дождь все еще хлещет, гром и молнии разрывают небо, но испуганные ученики все равно толпами выбегают наружу.
Что может означать только одно.
Ева и Белинда – не единственные, кого настигла смерть.
Глава 53Кошмар на моей улице
У меня падает сердце при мысли о том, что еще больше людей погибает, и я подавляю в себе внезапный страх, затягивающий меня в бездну ужаса. Потому что, если все эти ученики высыпали наружу, но никого из взрослых, которые нами руководят, нигде не видно, значит, происходит что-то очень, очень дурное.
Или, что более вероятно, уже произошло.
– Как ты думаешь, в чем дело? – шепчу я Джуду.
Должно быть из-за шума шторма он не слышит меня, потому что он не отвечает.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но его лицо остается бесстрастным, хотя дождь хлещет его опять, опять и опять.
– Джуд. – На этот раз я повышаю голос, чтобы он гарантированно услышал меня, но он все так же не отвечает и продолжает стоят, невидяще уставясь в пространство.
– Джуд! – теперь я уже кричу его имя. – Мы должны им помочь.
Он кивает, но не сдвигается с места. А просто продолжает смотреть в темноту.
Я не знаю, значит ли это, что он в шоке или же он просто так же ошеломлен, как и я. Так или иначе, я не могу оставить его в таком состоянии. Как не могу оставить в таком состоянии никого из них – только не тогда, когда очевидно, что стольким людям нужна помощь.
Я хватаю его за плечо и трясу, пока взгляд его разных многоцветных глаз не встречается с моим и не фокусируется.
– Мы должны им помочь, – повторяю я.
– Я пытаюсь это сделать, – отвечает он, что кажется мне не имеющим смысла, если учесть, что сейчас он просто стоит и все.
Но теперь, когда я завладела его вниманием, я не стану спрашивать его, что он имеет в виду. А вместо этого говорю:
– Думаю, нам надо разыскать наших друзей. Они смогут сходить за помощью, пока мы будем искать Бьянку.
Я старательно избегаю упоминать тот факт, что наши друзья, возможно, не смогли уцелеть в этой ситуации, что бы она собой ни представляла. Я пытаюсь подавить в себе панику, но это нелегко, когда я думаю о Еве.
– Где ты… – начинает Джуд, но осекается, когда раздается пронзительный вопль, за которым следует несколько других.
Я быстро поворачиваюсь, чувствуя, что мое горло сдавливает страх, и вижу, как из своего бунгало выбегает девушка и тает менее чем в двадцати футах от меня. Растворяется прямо передо мной.
– О боже! – истошно кричу я и бегу к ней по дорожке, а Джуд просто перемахивает через перила.
Но он успевает сделать всего несколько шагов прежде, чем рыкнуть:
– Черт! – и повернуться, вытянув вперед руку, чтобы остановить меня. И вдруг охрипшим голосом говорит: – Не подходи.
Сперва я не могу понять, что он имеет в виду. Но он стоит под одним из старых стоящих вдоль центральной аллеи фонарей с колпаками, сконструированными так, чтобы противостоять сильным ветрам, и я с ужасом замечаю, что дождь смывает с его обуви кровь.
Из моего горла рвется крик, и мне приходится напрячь всю мою силу воли, чтобы сдержать его.
– Чья это кровь? – спрашиваю я, когда мне наконец удается взять себя в руки.
Джуд качает головой, и секунду он выглядит раздавленным, таким же раздавленным, какой чувствую себя я сама.
– Мы должны их найти, – говорю я ему. – Мы должны…
– Мы их уже нашли, – отвечает Моцарт – она и Саймон подошли к Джуду слева. – Это кровь одной из девятиклассниц. Феи.
– Что с ней произошло? – спрашиваю я.
Моцарт только качает головой.
– То же самое, что происходит в общежитиях с кучей людей, – сообщает мне Иззи, когда она и Реми приближаются к нам, осторожно обходя окрашенные кровью лужи на тротуаре. – Они просыпаются со снесенной крышей и затем…
Она замолкает, когда раздаются новые вопли.
У меня все обрывается внутри, когда я смотрю туда, откуда они доносятся, и вижу, как одна из банши из выпускного класса идет по крыше своего бунгало. Ее глаза закрыты, и, похоже, она все еще спит, приближаясь к краю крыши.
– Нет! – кричу я и бегу к ней, размахивая руками. – Проснись! – Иззи опережает меня, но даже вампирше не под силу добраться до этой банши до того, как она пикирует с крыши своего домика. И слышится тошнотворный хруст, когда она приземляется прямо на макушку своей головы.
– Мы должны это прекратить, – шепчет Эмбер, подойдя ко мне с округлившимися глазами. – Мы должны…
Она замолкает, столь же растерянная, как и все мы.
С другой стороны центральной аллеи по земле медленно ползет парнишка-дракон из десятого класса.
Джуд подбегает к нему, опередив меня и опускается на корточки рядом с ним, с совершенно сокрушенным видом.
Сперва я не понимаю почему, но, подойдя ближе, вижу, что у этого паренька нет половины лица, а яремная вена разорвана. Из нее ручьем течет кровь, и ясно, что если мы не остановим это кровотечение, то через три минуты, если не меньше, он будет мертв.
Я падаю рядом с ним на колени и зажимаю его рану руками, но Иззи, стоящая прямо за мной, говорит:
– Этого недостаточно, Клементина. Он и так уже потерял слишком много крови.
– Мы должны попытаться, – отвечаю я. – Я не могу просто оставить его в таком состоянии.
– Об этом тебя никто и не просит. – Она садится на корточки. – Отодвинься немного.
– Если я отодвинусь, то…
Она перестает ждать и просто отталкивает меня. Затем наклоняется и лижет рану несколько раз.
К моему горлу подступает тошнота, и я отворачиваюсь. Я знаю, что слюна вампиров обладает особыми коагулирующими свойствами, которых блокирование их магических способностей не лишает, но одно дело знать это, и совсем другое – наблюдать это в действии. Однако я рада, что она хочет помочь этому пареньку, и поэтому я заставляю себя смотреть куда угодно, только не на них, пока она не заканчивает.
Когда Иззи наконец поднимает голову, я снова поворачиваюсь и изо всех стараюсь не обращать внимания на то, что по ее подбородку течет кровь.
– Ты остановила кровотечение? Он поправится?
Она что-то говорит, но вокруг нас столько всего происходит – люди вопят, плачут, – что я не могу расслышать ее слов, хотя она сидит на корточках всего в нескольких дюймах от меня.
Я смотрю на паренька, и он все еще жив, что немало, если учесть, что ему пришлось пережить. Но его глаза все еще только полуоткрыты, а дыхание остается таким поверхностным, что кажется очень вероятным, что он может умереть в любую секунду.
– Нам надо доставить его к твоей тете, – говорит Джуд, начав поднимать его с земли.
– Мы поможем ему, – отзывается Реми, и в его тоне, обычно таком веселом, слышится серьезность, которую прежде я слышала от него только тогда, когда он говорил о Каролине. – А вы оставайтесь здесь, и посмотрите, кому еще вы сможете помочь.
Сперва мне кажется, что Джуд сейчас начнет с ним спорить, но затем он мрачно кивает и передает паренька Реми, который пускается бежать к зоне домов преподавательского состава, и прямо за ним бежит Иззи.
– Нам необходимо найти кого-то из членов моей семьи, – говорю я, глядя им вслед. – Или любого другого, кто мог бы помочь.
– Мы можем это сделать, – предлагает Эмбер.
– Да, мы разделимся. И постараемся кого-нибудь найти, – соглашается Моцарт, меж тем как Саймон кивает.
Когда они пускаются бежать, я поворачиваюсь к Джуду:
– Нам все так же надо найти Бьянку. Возможно, она еще жива.
– Нет, она умерла, – отвечает он.
Я очень боюсь, что он прав, но мы не можем быть в этом уверены.
– Ты не можешь знать, что…
– Я точно это знаю. Я нашел ее, когда мы шли сюда. – Он показывает на разломанную скамейку, имеющую форму морской актинии, которая стояла здесь с тех самых дней, когда здесь находился курорт. – Она сейчас вон там.
Недалеко от скамейки стоит старомодный фонарь со стеклянным колпаком, защищающим лампочку от порывов ветра, и теперь я знаю, куда смотреть, несмотря на дождь. Я вижу ее ноги, торчащие из-за скамейки и согнутые под неестественными углами.
Меня охватывает горе, когда я думаю о том годе, который мы с ней провели на сеансах групповой психотерапии. Она все время говорила о том, что собирается перебраться в Грецию, рассказывала мне о Средиземноморье, о том, как оно прекрасно и какие замечательные там живут люди. Она даже заучила наизусть несколько греческих кулинарных рецептов, чтобы готовить блюда по ним, когда уедет туда.
Судя по всему, она действительно планировала начать там прекрасную жизнь, и мне становится ужасно не по себе от мысли, что она никогда не увидит, как солнце отражается там от воды, как на фотографиях, которые она показывала мне.
Потому что она погибла, как Ева, Серина и Белинда и кто знает, сколько еще учеников и учениц.
Это разрывает сердце, и я бы отдала все, лишь бы проснуться в моей собственной постели – даже если бы на моем одеяле сидела змея – и обнаружить, что все это было всего лишь дурным сном. Лишь бы все это было неправдой и все в моей жизни, во всех наших жизнях не пошло наперекосяк.
Но, взглянув в лицо Джуда, я понимаю, что это всего лишь фантазия. Что это происходит прямо сейчас, прямо в эту минуту, со всеми нами. И это будет продолжаться, если только мы не поймем, в чем дело.
– Мы должны это прекратить, – говорю я Джуду.
Он мрачно кивает, и на его лице отражается решимость, которой я не могу понять.
– Я прекращу это, – говорит он мне, и это звучит, как клятва.