Я вскидываю бровь и чуть заметно улыбаюсь ему сама. И отвечаю:
– Думаю, ты имеешь в виду, что это я всегда буду рядом с тобой, сержант Пеппер.
А затем я поворачиваюсь и иду прочь прежде, чем не удержусь и обниму его и поцелую так, как хотела с тех пор, когда нам обоим было по четырнадцать лет.
Глава 68Для создания гобелена нужны двое
Луис ждет меня у двери туалета, когда я заканчиваю переодеваться и выхожу. Сейчас у меня впервые появилась возможность по-настоящему поговорить с ним с тех пор, как разверзся этот ад. Я обнимаю его за шею и крепко прижимаю к себе. Его прошлой версии на вид года четыре, и, похоже, он очень развит для своего возраста и совершенно очарователен. Неудивительно, что ему столько всего сходило с рук… пока этому не был положен конец.
– Мне кажется, я не узнаю вас сухой, – прикалывается он.
– Я примеряю новый образ, – отвечаю я с широкой улыбкой, делая вид, будто поправляю прическу.
– Впечатление почти такое, будто ты пытаешься произвести на кого-то впечатление. – Луис строит глазки мне, а затем Джуду.
– О боже, ты несносен! – с притворным раздражением говорю я.
Но тут его улыбка гаснет.
– Ты в порядке?
Я понимаю, что он говорит о Еве и обо всем, что произошло с тех пор, и поэтому качаю головой:
– Сказать по правде, нет.
– Да, я тоже. – Он снова обнимает меня, еще крепче, чем я его. – Поверить не могу, что все это творится на самом деле.
– А я просто хочу знать, как нам выбраться отсюда, черт возьми, – говорю я ему, когда мы берем со столов ведерки, полные снеков и возвращаемся к остальным.
Тем временем ветер снаружи все крепчает. Я вижу это по тому, как раскачиваются деревья, как их ветви хлещут по окнам в коридорах.
Только треть окон успели забить фанерой, когда кошмары, которые держал под спудом Джуд, вырвались на волю. Действительно ли это общежитие – лучшее из здешних зданий для того, чтобы прятаться в нем в разгар урагана?
С другой стороны, незабитые окна хотя бы пропускают какой-никакой свет – столько, сколько позволяет этот ураган. К тому же здесь у нас есть медикаменты и медицинские средства, штормовые припасы, сухая одежда, снеки… плюс множество ученических комнат, которые мы можем обыскать в поисках припасов, если в конце концов они нам понадобятся.
Не говоря уже о том, что мы уже находимся здесь, что, на мой взгляд, искупает любые недостатки.
Я беру с верха ведерка пачку крекеров с арахисовым маслом и возвращаю ведерко Луису.
– Нам надо только переждать, разве не так? – уточняет Моцарт, сидя по-турецки на одном из потертых диванов. – Я хочу сказать, что не может же этот ураган длиться вечно, верно?
Иззи берет батончик мюсли и бросает его Реми, который сидит на полу, прислонясь спиной к стене.
– Ты можешь отправить нас отсюда с помощью портала? – спрашивает она.
Что она имеет в виду? – Прежде я никогда не думала о порталах – с какой стати мне было думать о них, если всю свою жизнь я жила на острове, где они были заблокированы? К тому же, честно говоря, мне не очень-то хочется опять оказаться в одной из этих штук.
– Я имею в виду, что Реми считается мастером по части создания порталов, – отвечает Иззи, вертя в пальцах кинжал. – Его порталы легендарны… по крайней мере, так думает он сам, – добавляет она.
– Начала за здравие, а кончила за упокой, – голос Реми невесел, когда он поворачивается к нам. – Но я отвечу на твой вопрос. Я уже пытался. Несколько раз. Но, хотя блокирование порталов больше не действует, должно быть мне мешает этот шторм, потому что я не могу покинуть этот остров.
– А это нормально? – спрашиваю я. – То, что ты не можешь пользоваться своими магическими способностями в шторм?
Когда он отвечает, его новоорлеанский акцент становится еще сильнее.
– Сказать по справедливости, ma chere, я совсем не уверен, что знаю, что нормально, а что нет. Ведь большую часть своей жизни я провел в тюрьме.
– О, конечно. Прости. – Поверить не могу, что я об этом забыла.
– Не бери в голову. – Он пожимает плечами. – Это у нас с тобой общее. Просто еще одно сходство между тобой и мной.
Я не ожидала, что эта истина так больно заденет меня.
– Почему ты спрашиваешь его о его магических способностях? – Серебристые глаза Луиса пристально смотрят на меня. – Какое это имеет значение, если сейчас они не могут нам помочь?
– Вероятно, никакого, – соглашаюсь я. – Я просто не могу отделаться от мысли, что в этом шторме есть что-то странное.
– Слава богу! – восклицает Саймон. – Значит, я не один такой.
Я встречаюсь с ним глазами.
– Значит, ты тоже считаешь его странным?
Он качает головой.
– Прежде чем очутиться здесь, я всю свою жизнь прожил в Атлантическом океане. И пережил столько ураганов, что и не сосчитать, – от первой категории до пятой. Но я никогда не видел ничего подобного. Никогда.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Джуд. Он полусидит на одном из столов, вытянув вперед свои длинные ноги.
До сих пор он молчал не потому, что не слушал, а потому, что слушал.
– Что в нем особенного? Чем он отличается от других? – продолжает он.
– Во-первых, портал, который должен был переправить нас отсюда, порвался. А во‑вторых, все русалки, шелки и сирены только крепко получили по заднице, когда попытались сбежать отсюда по воде после того, как вернули себе свои магические способности и обличья. А теперь и Реми не может вытащить нас отсюда. – Саймон пожимает плечами. – Не знаю, чувак, не знаю. Возможно, это просто игра моего воображения, но похоже, этот шторм здорово старается либо запереть нас здесь, либо убить.
– А почему «либо, либо»? – с сухой иронией спрашивает Луис. – Разве он не может сделать и то, и другое?
– Верно, – соглашаюсь я. – Когда я находилась на пляже, меня тоже все время преследовала мысль о том, что шторм делает это нарочно. А я знаю… – Я вскидываю руку, чтобы предотвратить любые возражения или объяснения насчет безразличия к нам и беспристрастия природного мира. – Я знаю, что природа не стремится причинить нам вред. Но в этом шторме нет безразличия, нет беспристрастия. Он кажется…
– Злобным, как будто у него есть злой умысел, – договаривает за меня Моцарт. Будущая версия Моцарт, похоже, впечатлена, когда она смотрит на нас обеих поверх обложки книги, которую читает.
– Вот именно, – подтверждаю я. – Добавь к этому и все прочие странные вещи, происходящие здесь, и ты тоже не сможешь избавиться от мысли, что дело тут в чем-то другом. А мы упускаем это, потому что ослеплены…
– Волнами высотой от пятнадцати до двадцати футов, пытавшимися прикончить нас? – сухо спрашивает Иззи.
– И ими тоже, – соглашаюсь я.
– А о каких еще странных вещах ты говоришь? – подает голос Эмбер. Она лежит на полу, закрыв глаза и заложив руки за голову, и я думала, что она спит, но теперь очевидно, что она все это время внимательно слушала весь наш разговор.
Я отвечаю не сразу. Не потому, что считаю, что мне не стоит рассказывать всем, в чем дело, – черт возьми, Каспиан просто вывалил это на Саймона – а потому, что я не представляю, как это объяснить.
– Я могу… кое-что видеть, – говорю я, помолчав.
У Луиса округляются глаза, потому что он знает, как я отношусь к тому, чтобы рассказывать другим о моей способности видеть призраков. Но сейчас речь идет уже не только о призраках. Все свидетельствует о том, что мы имеем дело с чем-то большим, и чтобы спастись, нам необходимо понять, с чем именно.
Я киваю Луису, чтобы дать ему понять, что я ценю его заботу, но что я знаю, что делаю. Затем поворачиваюсь к Джуду и вижу, что он неотрывно смотрит на меня своими загадочными глазами – и в них читается поддержка. И, когда он бросает взгляд на незанятое место рядом с собой за столом, я принимаю это безмолвное приглашение и, подойдя, сажусь рядом с ним.
Я не знаю, что сейчас происходит в его голове, не знаю, куда мы двинемся после того, что случилось у бунгало, и потом, на пляже.
Но Джуд сказал, что он всегда будет рядом со мной, и сейчас мне этого достаточно. Хотя я и готова противостоять тому, что может произойти в следующие несколько часов, я не смогу делать это одна.
– Что именно ты можешь видеть? – спрашивает Реми, встрепенувшись, и внезапно становится видно, что он очень, очень внимательно слушает меня.
Я ничего не говорю, пока не устраиваюсь рядом с Джудом и не чувствую, что он кладет руку на мою поясницу, оказывая мне моральную поддержку, хотя я и не подозревала, что я в ней нуждаюсь.
– Я знаю, что это прозвучит странно, но я всегда могла видеть призраков. Действовавшая на острове блокировка магических способностей учеников никогда не подавляла эту мою способность, как подавляла мои способности мантикоры. – Я едва заметно пожимаю плечами, чтобы дать им понять, что меня саму это обескураживает так же, как, наверное, и их.
– Призраков? – повторяет Моцарт, и глаза у нее раскрываются широко-широко. – Серьезно? Ты имеешь в виду страшных призраков, обычных призраков или нечто среднее между теми и другими?
Я думаю о призраке женщины с безумными глазами, которая взяла моду появляться, когда я совершенно ее не жду.
– И тех, и других.
– Это круто, – замечает Эмбер, и на этот раз видно, что ей очень интересно, что я скажу дальше.
– Это кое-что, – отвечаю я ей. – Я не уверена, что «круто» – это подходящее слово. Тем более что, начиная со прошлого вечера, я вижу не только призраков.
От этого откровения глаза Луиса раскрываются еще шире, а сидящий подле меня Джуд напрягается. Но прежде чем кто-то из них успевает спросить, что я имею в виду, Реми вскидывает брови.
– Что это значит? – спрашивает он, и в его глазах читается не просто любопытство, а настороженность.
Как мне объяснить ему, что в эту минуту я вижу его в трех версиях, как и всех остальных в этом зале, кроме Джуда. О, и я также могу видеть когда-то стоявший здесь стол консьержа, а также работавшего за ним старика.