– И что же, они до сих пор могут транслировать летопись предыдущего воплощения? – поинтересовалась у меня доктор.
– Нет, мэм. – Я сглотнул. – Точнее, я не могу сказать.
– Я не понимаю… – Боулз сдвинула брови и провалилась куда-то в свои мысли.
Джереми глянул на меня с укором. Мол, поторопился.
Но я ничего не мог с собой поделать. Страх за Ив был сильнее меня.
– Доктор… – Оуэн вздохнул и начал заново: – Предположим, что когда-то давно наш Б… Рей рос без родителей. Находился в специальном заведении для детей-сирот. А кроме него там было еще пятеро детей, и все они были очень примерно, но одного возраста.
– Допустим, – кивнула Боулз.
– И так вышло, что все они – все пятеро – имели знакомую вам проблему, связанную с образами своих «родственников», назовем их так, из прошлой жизни.
Дождавшись очередного кивка, Джереми продолжил:
– Однако же во взрослом возрасте все эти дети или же их часть – это неважно – забыли об этом явлении. Но потом, вдруг, вспомнили вновь. Вопрос звучит так: почему же это может происходить?
Саманта смотрела на Оуэна пустым взглядом. Прошла минута. Затем еще одна. И еще.
Мы терпеливо ждали.
А когда женщина, наконец, заговорила, я даже вздрогнул от неожиданности:
– Имел ли упомянутый вами доктор Грэм какое-то отношение к взрослым детям, которые вспомнили свои предыдущие воплощения?
Я открыл было рот, но Джереми успел приковать меня взглядом к месту.
– Допустим, что так, – мягко отметил он.
Даже стоя за спинкой кресла доктора Боулз, я мог заметить, что руки ее задрожали. Она принялась перебирать край своей шали. На лице Оуэна отразился страх.
– Доктор Боулз, вам плохо? Мне принести вам воды? – поспешил уточнить он.
– Нет, Джерри, нет, – тихо ответила Саманта. – Времени мне отведено не так много. Придется все-таки рассказать.
– Мэм, о чем вы? – встрепенулся я.
– Садись, Рей, – все так же тихо сказала доктор. – Садись и слушай.
* * *
«Вести себя как взрослые» в понимании Иви означало: «притворяться».
И в этом подходе утопала концепция христианского приюта, что, как казалось до недавних событий, расцветал под руководством воцерковленной послушницы. Но мог ли Бог быть там, где детская судьба – так просто и быстро – разрушалась во благо неизвестного?
То, что Самсон пал жертвой «послушаний», не было подтверждено на практике. Однако тревога и тяжесть, последовавшие за его исчезновением, давили и убеждали в обратном. Внутренний голос твердил:
«Вы видели и чувствовали. Вы давно во всем убедились сами».
То, что сестра Александра сменила фаворита при первых же признаках детского бунта, воспитанникам, как считала Иви, было на руку. Новенький, еще недостаточно проявивший себя для какой-либо сторонней эмоциональной окраски, идеально подходил на роль того, кто может стать двусторонним информатором. Только если очень постарается.
– Мы не станем ломиться в дом, потому что это глупо, – браво рассуждала девочка. – Ну зайдем, и что? Мы все равно не знаем, куда господин Камерон увел Тига.
– Может, они и не в доме вовсе… – соглашался с ней Боузи.
– Именно! – кивала Ив. – А раз уж ты взял этот помянник, да еще и записал имя… Она же не знает, что тебе дядя подсказал! Да и не поверила бы никогда! Когда мы говорили ей про ангелов, она лишь кивала, и все.
– Я думал, вы дружны с послушницей. Ты ведь всегда делала то, что она говорит.
Девочка поджала губы и скрестила руки на груди.
– Когда страшно – стоит соглашаться. Тогда не обидят.
– Это тебе тоже брат сказал? – поинтересовался Боузи.
Но Иви промолчала.
Дети обсудили подробный план действий. Новенькому предстояло сделать вид, что он отделился от остальной группы и был готов поддерживать послушницу ради того, чтобы поскорее попасть в семью. То, что Боузи разгадал вранье старших, решено было не показывать.
– Чем глупее будешь ей казаться, тем спокойней она будет… – настраивала Боузи названая сестра. – Она тебя совсем не знает, и это к лучшему. Никак не поймет, чего от нас ждать!
– Но что именно я должен сделать?
– Напроситься в помощники! – жестикулировала Иви, заговорщически улыбаясь. – Дел у нее всегда невпроворот. А если все получится, вдруг она в чем-то да проговорится!
– А если не сработает?.. – испуганно отозвался Боузи.
– Зи-зи, что ты умеешь делать лучше всего?
– Не знаю… Я думаю, что прятаться.
– Отлично. – Ив взяла новенького за руку и крепко сжала. – Тогда чуть что – убегай, Боузи, и прячься! Так, чтобы тебя никто не нашел, пока ты сам этого не захочешь!
Спустя пару минут мальчишка уже стоял у главных дверей и стучался. Так, словно пожаловал в приют в качестве гостя, и только.
Дверь, как и ожидалось, открыла сестра Александра.
– Мальчик, – опешила она. – Сегодня вы наказаны, разве тебе не ясно?
– Я… хочу помогать, – тихо сказал Боузи.
– Я не понимаю тебя, – строго отозвалась сестра.
– Хочу помогать вам. Чем скажете – как раньше делала Иви.
Помедлив всего мгновение, женщина пропустила мальчика в дом. Их диалог продолжился в неприветливо темном коридоре. Отсюда, по злой иронии, отлично просматривалось то самое место у широкой лестницы, что служило детям местом для игры. Обмениваясь сокровищами в первый день своего пребывания, никто из детей не мог и подумать, что новый дом превратится в пристанище тревоги и пока что не до конца обоснованного, но все же страха.
– Тебя прислали дети, – прищурилась Александра. – Сама же Иви, не иначе.
– Нет, – мальчик поджал губы. Он еще не был знаком с искусством лгать, но имел один веский аргумент в запасе. – Я сам. Из-за этого.
Боузи продемонстрировал сестре помянник. Но та, кажется, нахмурилась еще больше:
– Объяснись.
– Я не… – мальчик помедлил. – Я не знаю, почему записал Самсона в эту колонку. Я ошибся. Но… Вы не наказали меня за это, и я благодарен. Я бы хотел помогать, чтобы самому поскорее обрести семью. Простите, что плохо себя вел.
После короткой паузы Боузи бессознательно добавил:
– Я хочу домой.
Сестра Александра сменилась в лице. Мимические морщины, добавляющие ей возраста, разгладились, брови сложились домиком, а губы тронула легкая улыбка.
– Господь учил прощать, и я прощаю. – Женщина положила ладонь мальчику на плечо. – Ты сделал верный выбор. Господин Камерон будет рад и благодарен. Знаешь, как его обидело ваше поведение за столом?
– Простите, – как заведенный, повторял Боузи и поджимал губы. Казалось, что еще немного – и он расплачется.
– Постой здесь. – Сестра странно потерла свои ладони и оставила их в замке. – А я пойду и спрошу, не требуется ли благодетелю помощь.
Смиренно кивнув, мальчик остался на месте. Но, как только Александра сдвинулась с места, тот направил все свое внимание на маршрут, которому следовала сестра. Если прямо сейчас он поймет, где проходят послушания с Камероном, это будет первым достойным результатом их маленькой авантюры.
Александра прошла вперед, миновала гостиную и кухню и повернула направо, в маленький коридор, что вел к двум из шести всегда закрытых комнат на первом этаже.
Значит, послушания с Камероном точно проходили в доме.
– Мальчик, – позвала сестра откуда-то издалека. – Подойди сюда. Возьмешь швабру и поможешь тут убраться.
Предвосхищая события, Боузи практически стремглав побежал на голос послушницы. Одна из дверей в «запретные» покои была приоткрыта. Сестра стояла к нему спиной, тем самым загораживая обзор.
– Ну, подойди же, – произнесла она, не поворачиваясь.
Мальчишка сделал шаг вперед и оказался грубо втолкнут внутрь.
В следующий момент он обнаружил себя в узеньком помещении сплошь белого цвета. Комната напоминала больничную палату. Здесь присутствовала и настоящая кушетка, и специальная круглая лампа на длинной ножке, и даже стеклянный стеллаж с обилием баночек, скляночек и бумаг…
Теперь сестра Александра смотрела на него из дверного проема и неприятно ухмылялась.
Это было ловушкой!
– Тварь божья, – сказала она. – Существо – глупое и неразумное. Жди здесь. Благодетель скоро тебя заберет,
Детское сердце замерло на долю секунды. Он ведь действовал согласно плану Иви! Что же пошло не так?!
– Я… хотел лишь… помочь… – еле сдерживая слезы, в последний раз попытался выдавить из себя Боузи.
– Такое рвение будет поощрено, – настоятельница хмыкнула. – Долго ждать своей очереди тебе не придется.
Она заперла дверь на ключ.
Глава 10
Джереми Оуэн был прав. Психиатрия не была стерильной.
Но он не мог и предположить насколько.
– До поступления Джерри в стационар… – все еще пребывая в состоянии странного, волнующего помутнения, проговаривала доктор Боулз, – …я не интересовалась проявлениями заболеваний, которые считались нетривиальными. Когда имеешь дело с психическими расстройствами – в особенности с такими, как шизофрения, шизоаффективное или биполярное расстройство, – предугадывать симптоматику просто невозможно. Многие коллеги говорят, что существует устоявшийся паттерн, но это не так: человеческий мозг не изучен до конца. Никаких стандартов быть просто не может. Каждый раз все, что я видела, было чем-то сравнительно новым, не попадало под устоявшееся толкование. Однако случай с юным Бодрийяром был исключительным. И так считала не только я.
Это было начало девяностых, в которые наш специалитет не пользовался таким спросом, как сегодня. Практически все, кто выбирал психиатрию, работали в стационаре с самого начала своей карьеры и до самого ее логического конца. Кто-то пробовал практиковать частно, но тогда это было попросту невыгодно. Непонятно и дорого для простого люда, который на самом деле мог в этом нуждаться. А у тех, кто располагал деньгами, специалисты были семейными, потому как могли хранить и делегировать врачебную тайну годами, обеспечивая своим клиентам гарантированную конфиденциальность.