Эксперимент «Escape» – так назывался этот ужас. Кто-то старательно скрывает информацию и не дает ей попасть в открытый доступ по сей день.
На данном этапе нам известно о том, что в прошлом веке эта идея активно поддерживалась в Винском университете. Инъекции с непонятными лекарствами, что-то вроде гипноза и электрошок. Вот три способа мучений, которые сейчас доказаны.
И в девятнадцатом веке, и в двадцатом, и в двадцать первом – цель у проекта была одна. И это – деньги. Продавая богачам новые развлечения, нас использовали как лабораторных крыс. Для того чтобы продемонстрировать, как мы пытаемся выбраться из лабиринта, выхода в котором нет.
Мои последние слова подтверждаются личным опытом.
Я не могу продолжать жить и не хочу этого делать.
И я знаю, что даже если когда-нибудь смогу избавиться от образа умирающего брата, даже если обрету волю и смогу бороться – мне не дадут и шанса на новый этап.
Я напишу здесь список фамилий, которые гарантированно были причастны к процессам в последние двадцать лет. Причастны и до сих пор:
Стефферсон
Давернас
Камерон
Флемминг
Эрнандес
Грэм
Миллер
Уокер
Бланшард
Больше половины из этого списка по сей день ведут практику в психиатрической клинике Святого Иоанна».
За длинным опусом следовал отступ и красноречивый комментарий:
«Мне все равно никто не поверит».
И дата. Девушка обозначила свое послание изрядно измучившим меня прошлым сентябрем.
Я пялился на шестую по счету фамилию еще какое-то время и не хотел верить своим глазам.
Казалось, что Оуэн успел ознакомиться с текстом дважды.
– Так… – тяжело начал он. – Могу сделать предположение, что Тина отняла у себя жизнь самостоятельно. Это похоже на предсмертную записку. А цифры – дата ее самоубийства.
– Ты сам сказал об угрозах, – я лихорадочно мотал головой. – Это уже нельзя назвать самоубийством!
Джереми ничего не ответил.
– Какого числа ты отправил Бобу запрос на постройку квеста? – как будто бы отвлеченно начал я.
– Боузи, мы обсуждали это месяца три, – он пожал плечами. – Я же не был заинтересован именно в продукте. Мне было все равно, когда начинать.
– Хорошо.
Я перевернул телефон экраном к себе и открыл архив рабочего чата квестового клуба, в котором больше не состоял. Прикрыв глаза для того, чтобы не погружаться в не имеющую для меня теперь значения устаревшую информацию, я залистал наверх.
– Вот оно, – мрачно оповестил я спустя недолгое время. – Тэг от Боба поздним вечером. Я тогда уже дошел домой под ливнем, но за полчаса до видел в метро Тину.
Я поднес гаджет к экрану нетбука и указал на даты.
– Это тот же день.
– Хочешь сказать, что тогда, в метро, она была еще жива? Господи, не вздумай винить себя в том, что не смог спасти ее, мой мальчик!
– Не знаю, жива или мертва. – Я почувствовал, как в горле образовался комок. Мой голос сорвался на непривычно хриплый. – Так или иначе, она приходила напомнить о том, что было важно. И попрощаться. Она хотела опубликовать этот пост, это же очевидно. Но, видимо, было уже слишком поздно.
Моя прошлогодняя точка невозврата не начиналась с рабочего запроса от мистера О.
Ужасающую череду событий, как я теперь был уверен, запустила Тина Гудман.
Я должен был разобраться во всем не только ради Иви, но и ради нее.
* * *
Последняя записка Тины терзала душу и сердце, но все же слегка структурировала тот поток информации, который нам предстояло переработать. Мы уже знали о том, что корни «Escape» уходили в позапрошлый век, слышали некоторые из фамилий и понимали, как связаны между собой Винский Университет и клиника Святого Иоанна.
Но о том, что конкретно происходило с испытуемыми, мы судили лишь по скудным осколкам моих воспоминаний, которые, за сроком давности, могли нести аффективный характер.
Более не обсуждая то, что было найдено в пыльном нетбуке, мы вновь разбрелись по своим углам. В тишине затхлого пространства был слышен только легкий шум страниц.
Через полчаса я нарушил тишину: на этот раз повезло мне.
На имитации пробковой доски, которую соорудила мисс Мертон (А может быть, и Тина? Или же они действовали сообща? Нельзя было утверждать точно.), по центру были расположены три пожелтевших канцелярских стикера с надписями: «ДМТ», «Регрессия прошлой жизни» и «ЭСТ».
Я повторил эти слова вслух и обернулся на Оуэна.
– Что-то знакомое?
Но тот лишь качнул головой. Так, словно не слышал меня, потому как полностью растворился в одной из подшитых папок. Казалось, что он, наконец, добрался до чего-то интересного, но пока предпочитал об этом молчать.
Не желая тратить время на то, чтобы выполнять двойную работу и лезть в бумаги Джереми, я воспользовался поиском. Под буквами ДМТ скрывался психоделик[21], под словосочетанием про регрессию, которое уже проговаривала доктор Боулз, – была техника гипноза, связанная с реинкарнационными практиками Стефферсона, а аббревиатура ЭСТ – расшифровывалась как электросудорожная терапия.
Перед глазами появились серые лица Самсона и Тига, затем – всплыл экран из комнаты-кинотеатра, и напоследок колкой вспышкой пронеслось не видение, нет, физическое ощущение того, что меня прижгло током.
Сломанные «наушники», обнаруженные Тиной тогда, пятнадцать лет назад, не имели ничего общего со звуком.
Я сорвал «разгаданные» стикеры в знак того, что эта часть системы мне была ясна. Далее – дублировался список уже знакомых нам фамилий, а прямо под ним – еще одно слово, аббревиатура или код. Я перечитал несколько раз, но не мог понять, что это такое, а потому вновь воспользовался браузером.
«N06BX».
Пробежав глазами по заголовкам первых двух ссылок, я не мог сдержать эмоции:
– Риталин?..
– Что с риталином? – наконец откликнулся Оуэн так, будто бы я обратился к нему по имени.
– Риталин – это один из самых ходовых препаратов из категории N06BX: психостимуляторы, ноотропы…
– Мне про это можешь не рассказывать, – Джереми отмахнулся. – Я его принимал в студенческие годы. По-другому вообще не мог вытягивать свой истфак.
Я тупо уставился в стену.
– Объясни…
– Что тут объяснять, Боузи? – дядя нахмурился и даже отложил свои бумаги. – Мне было тяжело заканчивать последний курс. Куча зачетов и экзаменов, плюс у меня был спорт. А еще мама… – Джереми закатил глаза. – В общем, это обычный ноотроп для концентрации внимания, который очень хорошо запускает мышление. Его может прописать тебе даже невролог или психолог, далеко ходить не нужно.
– Да, – пространно закивал я. – Я в курсе. Я принимал риталин во время последних нескольких месяцев терапии с доктором Константином.
Мы переглянулись, но в глазах Оуэна отражалось лишь непонимание. Неужели хотя бы раз в жизни я оказался сообразительнее него!
– Ты в каком возрасте заканчивал университет?
– В твоем, – все еще пребывая в полном недоумении, отозвался Джереми.
– А вспомнил про Бодрийяров когда?
Он сдвинул брови. Я сдернул бумажку с классификатором с доски и продемонстрировал ему.
– Ходовой – метилфенидат. Торговое название – риталин. Висит прямо под фамилиями отличившихся. Теми же, что были перечислены Тиной. Откуда ты взял эти таблетки? Я думал, что твое первое столкновение с этой сферой было при госпитализации.
– Так и было, – небывало мрачно буркнул Оуэн. – Мать давала мне эти таблетки. Вообще-то они были предписаны отцу. Но они действительно считались безвредными…
– Маму свою винить не надо, – твердо отрезал я. – Для обычных людей, может быть, они и безвредны. Но не для таких, как мы.
Джереми указал мне на те бумаги, что успел изучить, – он разложил их вокруг себя, прямо на кровати.
– Раз уж ты вспомнил о моей матери, она была права и неправа одновременно. Права в том, что большая часть этого бумажного хлама посвящена медицинским исследованиям действия психостимуляторов. От самых, назовем их так, классических до современных «безвредных». Неудивительно, что они хранились в той архивной ячейке, где были данные об эксперименте.
– Что ты имеешь в виду под «классическими» психостимуляторами? – вновь занимая позицию единственного непонятливого в этой комнате, уточнил я.
– Наркотики, Боузи. Как она и сказала. Где ты найдешь ноотропы в девятнадцатом веке?
Он пригласил меня сесть рядом.
– А неправа она была в том, что… – тяжело начал Оуэн. – Я понимаю, как нам обоим надоела старая и больная тема. Поэтому, обнаружив эту папку с самыми главными тезисами о тех опытах, я не хотел показывать ее тебе от и до.
На посеревшей обложке подшитой папки было лишь одно слово: «Escape». Рядом с ним стояла красная печать с говорящим статусом: «Закрыт».
Я забрал бумаги у него из рук и открыл первую страницу. На ней пестрел всего один ознакомительный абзац, набранный когда-то давно, еще на печатной машинке.
История психологического эксперимента «Escape» в своих истоках два столетия назад официально была зафиксирована как программа по разработке новых лекарств на медицинском факультете тогда уже существовавшего Винского университета. «Эликсиры» были представлены как средства, которые помогали бороться с апатией, тунеядством и даже пресловутой женской истерией. Цель была простой – в эпоху расцвета фармацевтического дела создать универсальное чудодейственное лекарство, испытуя его на самых уязвимых группах. В нее попадали «лица, не имеющие места постоянного проживания».
– И претензий, в том числе… – саркастически хмыкнул я.
Поставкой сырья для изготовления пробных версий «эликсира» занималось несколько дружественных организаций. И в этот список входило знакомое нам семейное подспорье: «Фармация Б».
В конце сухой сводки было обозначено, что эксперимент был закрыт как «нежелательный» в середине двадцатого века.