– Тина Гудман, – догадался Джереми.
– Такая милая фамилия… – иронизировал Бланшард. – И на мордашку – ничего. Вот только никакого внутреннего стержня. Мы спокойно с ней поговорили, понимаете? Ну да, слегка убедили ее в том, что она не права. Даже дали гарантии, что к ней не притронемся. На кой черт нам сейчас неприоритетные, если лекарство почти отработано? Вообще-то никто и подумать не мог, что она полезет в петлю.
Теперь было понятно, кто и как угрожал Тине.
Тема детства, проведенного в злосчастном приюте, была для нее болезненной всю ее жизнь из-за смерти Тига.
А затем она узнала, что за всем этим стояло. И, словно этого недостаточно, убедилась в том, что эксперимент возродился.
Встреча с Бланшардом и его коллегами стала последней каплей.
Я не видел, что случилось, так как не мог обернуться. Но мы подошли к дверям с окошками, напоминающим всем своим видом вход в операционную. А дядя сделал шаг назад.
– Как здорово, что удача была на вашей стороне и болтливая подружка Боузи решила обратиться к врачу после того, как я нанес ей психологическую травму, – съехидничал Оуэн, продолжая пятиться.
Бланшард склонил голову набок.
– Должен отметить, что у вас действительно тот тип мышления, который был бы нам крайне полезен, мистер Оуэн! А мы вас даже не отблагодарили. Ну, что за неуважение с нашей стороны!
Следующие мгновения пролетели как одна секунда.
Я почувствовал адскую боль где-то в шее и закричал. Мое сознание поплыло мгновенно: картинка перед глазами превращалась во что-то размытое и неясное. Я мог различать лишь силуэты – как когда-то давно, когда чета Бодрийяров еще виделась мне собранием призраков.
Мои конечности ослабевали, но я все еще пытался держать глаза раскрытыми. Я слышал, как за нашими с Бланшардом спинами раскрылись те самые «операционные двери». Он говорил спокойно:
– Забирайте его, он чистый. Просто скажите спасибо и отведите куда-нибудь подальше от главных дверей. И смотрите, чтобы это не дошло до вашего босса! Иначе больше не сможете охранять ни больницы, ни магазины, ни что угодно!
Мое ослабевшее тело тащили куда-то вперед.
Сквозь чернеющую дымку бессознательного я мог различить лишь удаляющиеся силуэты: Германа Бодрийяра скручивали его потенциальные подельники Вуйчичи, сейчас натравленные на него отцом за очередную оплошность.
Глава 10
– Боузи, ты нас слышишь?
Нераспознаваемый голос пробивался ко мне через многотонную водную толщею. Открыть глаза было практически невозможно – мои веки наливались свинцом и заставляли меня спать дальше. Спать, спать, спать…
– Боузи, будь умницей, открой свои глаза.
Я не мог, даже если очень хотел бы! Я попробовал пошевелить руками, но к нижней части моих запястий усиленно прижималось что-то ледяное. Мне было неприятно. Пусть оно уйдет!
– Боузи, тебе все равно придется посмотреть сюда.
Это был доктор Константин! Лишь услышав его, я подчинился. Но, стоило мне предпринять попытку восстановить пространство перед собой, я почувствовал давление на висках.
Наушники?
– Миллер, реакция восстановлена. Подключай.
Прежде чем я смог идентифицировать черно-белую картинку перед своими глазами, напоминающую бесконечную, глубокую спираль, все мое тело – начиная с головы и заканчивая ступнями – зажали в адские тиски, а затем отпустили.
Я заорал.
Лишь когда мой тощий остов почти подкинуло на месте, я понял – по мне пускали электрический ток.
– Бланшард, ты сказал, что анестезии достаточно!
– Для его возраста дозировка была более чем, Уокер.
– А ты не видишь, что у него недовес?! Давай еще. Не хватало только, чтобы он умер от травматического шока.
Когда по левую руку от меня появилось знакомое лицо, я осознал, что за ледышки смог нащупать. Мои руки были привязаны ремнями к алюминиевым подлокотникам кресла.
– Давай, куколка, – не своей интонацией пел мне доктор Константин. – Переверни-ка ручку.
Конечности мне не подчинялись.
На мгновение палач ослабил ремень и перевернул мою руку самостоятельно. Пока он вводил обезболивающее в уже установленный заранее катетер, я почувствовал, что снова теряю сознание.
– Нет-нет-нет, мастер Дуглас, спать нельзя, – убеждал меня еще один доктор Константин, но теперь откуда-то справа.
Он что, сам себя клонировал? Почему здесь было два Грэма?
Утомленное ужасом тело отказывалось слушаться чужих команд, и мужчине пришлось похлопать меня по щекам.
– Не спим! – уже практически кричал на меня один из клонов моего бывшего психотерапевта. – Внимательно смотрим мультик.
Издав тихий стон, я вновь распахнул глаза и уставился в экран. Все та же чертова петля. Но только теперь она расползалась и расползалась…
Я не мог отследить, как скоро, но мое тело вновь тряхнуло. Теперь боль казалась мне очень слабой, далекой, такой, которая не сможет причинить мне вреда.
– Расскажи мне, что ты видишь, Боузи.
Последний раз доктор говорил мне это во время аутогенных тренировок, проводимых во благо работающей на мне схемной терапии.
Его лицо вновь всплыло перед моими глазами. Он был в очках и своем светлом, песочном костюме. И когда мы успели оказаться в его кабинете?
– Константин… – из последних сил тихо прошептал я.
Вдруг, услышав, как мне плохо и больно, он одумается? Ведь когда-то он говорил, что на него сработал контрперенос… Может быть, он помнит, как это ощущается…
Сзади ругались. Надо же, доктор Константин спорил сам с собой!
А говорят, у меня проблемы.
– Я говорил тебе, что Грэм должен проводить сеанс, Робби!
– Сейчас бы я ждал его. Он уже упустил этого приоритетного однажды. Что, нужно повторить?
– У него есть стойкая ассоциация с процедурой регрессивного гипноза. Пацан будет видеть не то, что нам нужно, а только Грэма, и все.
– Константин не говорил, что использовал гипноз.
– Ну, давай гадать, чего еще он тебе не говорил.
Странно, что он так ловко присваивал всем своим версиям чужие имена. Он что, пытался меня обмануть? Думал, что так я его не узнаю? Ну и фарс…
Тем временем в перепалку вмешался еще один голос доктор Грэма.
– Вы долго будете собачиться?! Давайте пустим еще пару раз, и дело с концом.
– Да он обделается, Миллер!
– Ну и пусть. Или давайте введем препарат, и все. Чего тянуть?
– Рано! Помните его анамнез? Будь все так просто, я бы уже вколол.
– С девчонкой на подготовках проблем не было.
– Девчонку не обрабатывал оживший Эллиот Дин. Обстоятельства разные.
– Так я пускаю или нет?!
– Ой, Миллер, пускай, черт с тобой! Но только раз.
Я невольно дернулся на кресле вновь и провалился в безграничную тьму.
* * *
Я очнулся на узорчатом ковре, что мягко укрывал собой полированные доски. Слева от меня была знакомая детская кровать с красивой спинкой. Справа – письменный стол. А прямо напротив – возвышался огромный, старинный шкаф для одежды.
В спину впивалось что-то острое. Хотелось избавиться от этого дискомфорта как можно скорее, но руки мне не подчинялись. Несмотря на то, что кресло и ремни исчезли, я все еще был парализован.
– Ты разбил Еву, – послышалось сердитое замечание сверху. – И теперь на ней лежишь.
– Да… – бессознательно отозвался я. – Прости.
Реймонд спрыгнул с кровати и сел рядом со мной. Он обхватил свои колени и принялся раскачиваться взад-вперед, как неваляшка.
– Неужели все так и закончится? – почти с обидой обратился ко мне мальчик. Казалось, это предположение задевало его куда больше, чем утрата любимой игрушки. – И дядя не спасет нас?
– Не знаю, Рей.
Я почувствовал, как во рту стало горько. Где же сейчас был Джереми Оуэн? Видел ли он, что происходит в последние минуты моей жизни? Или же снова собирался оставить мой хладный труп где-то взаперти, не утруждая себя тяжелым осознанием того, как я умер?
– Так не должно быть, – Реймонд продолжал раскачиваться. – Я знаю, что не должно!
– Иногда все случается совсем не так, как мы хотим. – Я выдавил из себя улыбку и почувствовал, что слезы вот-вот норовят сорваться. – Разве сам не знаешь?
– Знаю! – мальчишка подскочил на ноги. – И потому хотел, чтобы ты все исправил! А ты сделал только хуже! Хуже!
– Я виноват, – только и оставалось прошептать мне.
Младший Бодрийяр не знал, куда себя деть. Он пощупал мои руки и ноги, пытался их поднять, но они были приклеены к полу. С туловищем – то же самое. И с головой.
– Да ты не можешь умереть, – теперь начал плакать Реймонд. – Иначе все придется делать заново!
А может, так и должно было случиться? Ведь Оуэн уже делился со мной своей теорией о том, что, если кармический долг не будет возвращен, история повторится. Пожалуй, я был слишком слаб для того, чтобы нести ответственность за кого-то, кроме себя. Я подвел не только Рея. И Иви – тоже.
– Вызови Германа! – буянил мальчик. Несмотря на то что мое туловище все еще отказывалось подчиняться, он продолжал попытки меня растрясти. – Не сдавайся!
– Он теперь настоящий. Я не могу его вызвать сам по себе.
– Нет! Можешь!
Реймонд расплакался навзрыд, поднял вой, как настоящая сирена. Отделка его детской начала осыпаться. Единственное окно – тряслось!
Пусть делает что хочет. В конце концов, это – его комната.
Я закрыл глаза в нетерпении от слияния с бесконечным вечным. Даже маленький бушующий чертенок не мог помешать мне уйти спокойно, хоть мне и было его безумно жаль.
Теперь это была моя жизнь, а не его.
И я так бездарно ее утратил.
Дверь в детскую скрипнула, но я предпочел не открывать глаза.
Если это Герман – я не хотел его видеть. Он уже не сделал всего, что мог. Пусть катится ко всем чертям и ждет нового витка перерождения.