– Коллеги, я благодарен, что вы смогли вернуться с обратной связью так быстро.
– Н-у-у-у, что вы, доктор Грэм! Мы только рады оказать содействие. Тем более, кейс Дугласа тесно связан со специальным проектом, который сейчас реализовывается на базе клиники.
– С огромным удовольствием выслушаю вас.
Бланшард, Миллер, Уокер и Грэм занимали места за длинным белым столом в переговорной. Обычно эта комната использовалась сотрудниками клиники лишь по понедельникам и четвергам, для планерок и консилиумов, а в остальные рабочие дни пустовала.
Пользуясь этим, троица инициативных врачей предпочитала устраивать здесь собрания по вопросам, которые должны были остаться в тайне.
– Мы предполагаем, что Боузи Дуглас страдает одной из форм шизофрении… Потому как все его симптомы достаточно прямо указывают на нарушения эндогенного характера. – Доктор Бланшард улыбнулся. – Все эти образы… Бред… И то, что он не помнит большую часть своего детства, – практически естественно. Вероятно, его недуг манифестировал[33]рано и заставил юное сознание использовать защитные механизмы для того, чтобы блокировать неприятные воспоминания о том, что он был не в себе.
– Хм, – Константин нахмурился. – Это не слишком совпадает с анамнезом. Боузи рассказывал только об аффективных галлюцинациях.[34]Псевдогаллюцинаторных явлений[35]я не фиксировал ни в одном нашем диалоге. Как я уже говорил, его защитные механизмы плотно связаны с его богатым и подвижным воображением. Он травмирован, но не более того.
– В вас говорит недостаток практики, доктор Грэм, – со сдержанной усмешкой поддел его Миллер. – То, что вы трактуете как подвижное воображение, в действительности напоминает периодическое состояние психоза.[36]
– А так называемый аффективный характер галлюцинаций просто дает нам конкретику относительно трактовки диагноза, – Уокер пожал плечами. – Это вполне может быть шизоаффективное расстройство.[37]И, таким образом, мы бы объяснили цикличность его состояний, которая и вызвала у вас трудность.
– Это… – Константин откашлялся. Уверенность более опытных коллег в том, что они транслировали, его ошарашила. – …Полностью перечеркивает весь мой подход. Если все это время я игнорировал психоз и просто прописывал антидепрессанты, тем самым…
– Что еще раз доказывает, что вы обратились по адресу, доктор Грэм, – доктор Бланшард вдруг очаровательно улыбнулся, перебивая коллегу. – К слову, я думаю, что мы можем перейти на ты. Зовите меня Робби, а я буду звать вас Грэмом.
– Хорошо… – машинально кивнул Константин, практически не вникая в просьбу. Его мысли были где-то далеко, крутились колесом вокруг осознания того, что он мог совершить фатальную ошибку.
– Не переживай так, – Робби пребывал в абсолютно противоположном расположении духа. – У тебя есть замечательная возможность все исправить.
– Боузи подвержен сильной самостигматизации, – Грэм покачал головой. – Он боится самого слова «шизофрения». Все это время я убеждал его в том, что генетические расстройства не имеют ничего общего с его проблемой. Я просто не представляю, как должен повернуть все в обратную сто-рону.
– Это – самая важная часть нашей беседы, – Миллер потер руки. – Тебе не придется этого делать.
– Но почему?
– Именно из-за того спецпроекта, о котором мы и хотели тебе рассказать, – на улыбке произнес Уокер. – Мы занимаемся разработкой лекарств, которые предполагают полное восстановление нейромедиаторного обмена.[38]
– Разве это вообще возможно? – с сомнением уточнил Константин.
– Наука идет вперед, – Робби усмехнулся. – Сложность заключается лишь в том, что инновационные разработки требуют неизбежной экспериментальной фазы. А в силу того, что процесс изобретения нового лекарства, как это обычно и бывает, не публичен, нам довольно сложно найти желающих принять в нем участие.
– Но как же, – глаза доктора Грэма загорелись. – Это ведь новое слово в психиатрии! Огромное количество пациентов даже в нашей клинике готовы заплатить любые деньги, лишь бы навсегда избавиться от недуга, а не просто достигнуть ремиссии.
– Все дело в той самой стигматизации, о которой ты уже говорил сегодня, – подхватил Уокер. – Для того чтобы принять решение избавиться от болезни, нужно до конца ее признать. Это – самая социально сложная часть…
Константин нахмурился. Он достал свои прямоугольные очки из нагрудного кармана медицинского халата и поспешил водрузить их себе на нос.
– В чем заключается ваша идея?
– Все очень просто, Грэм, – елейно пропел Бланшард. – Ты выстроил исключительное доверие между тобой и Боузи Дугласом, и в рамках его заболевания это очень ценно. Нам думается, что ты бы хотел избавить его от того, что с ним происходит, особенно в столь юном возрасте.
– Безусловно, хотел бы, – решительно кивнул Константин. – Но для попадания в экспериментальную программу наверняка требуется его согласие?
Миллер, Уокер и Бланшард переглянулись.
– Для этого тебе придется сказать ему о реальном диагнозе и дискредитировать весь процесс лечения, что ты вел на протяжении последних двух лет, – пожал плечами Миллер.
– Наверное, это не очень комфортно… – задумчиво проговорил Уокер. – И может иметь вполне конкретные последствия для твоей карьеры.
– Поэтому есть другое решение. – Робби даже слегка закачался на месте от нетерпения, будто бы в такт несуществующей музыке. – Не говорить ему ничего и просто подготовить к выздоровлению, которое, несомненно, наступит, если мы подарим Боузи возможность испытать наше лекарство. Для него это – путь к лучшей жизни! А для нас всех – возможность оставить свой след в науке и выйти на новый уровень.
– Вы хотите, чтобы я его обманывал? Продолжал ему говорить, что все навязчивые образы – лишь следствие стресса и тревоги? – Константин сдвинул брови и понизил голос. – Вы же понимаете, что это нарушение – куда хуже ошибочного диагноза?
– Только не в случае, если в финале, как ты сказал, обмана Боузи Дугласа ждет полная впечатлений и удовольствия новая жизнь, – хихикнул Бланшард. – Дело-то, конечно, твое. Можешь и не соглашаться. Но ты просто не был на месте людей, которые получают тяжелое расстройство в наследство. Мы, конечно, тоже не были, но искренне предполагаем, что единственным желанием в таком состоянии может быть только полное выздоровление.
Доктор Грэм поднялся со своего стула и зашагал вдоль всего пространства переговорной. Он обошел стол, заглянул в окно и завершил свой путь у кулера. Набрав в пластиковый стаканчик ледяной воды, мужчина выпил ее залпом и опустил глаза в пол.
Его коллеги были не совсем правы насчет того, что никто из присутствующих здесь не понимал, что чувствует человек, обреченный на трудности по праву своего рождения. Мать Константина страдала расстройством аутического спектра и всю свою жизнь боролась против сложившихся обстоятельств, отчаянно пытаясь выгрызть свое право на нормальную жизнь. Мистер Грэм-старшийже как раз относился к той категории людей, которая не имела достаточно эмпатии для того, чтобы поставить себя на место больного. Он требовал от своей жены куда больше возможного и, в конце концов не получая этого, топил горе в алкоголе.
Отца доктора Грэма никогда не смущало наличие ребенка в доме. Свое недовольство сложившейся ситуацией он открыто демонстрировал при сыне, заставляя того учиться считывать любые признаки агрессии за версту. Спиртное рождало в алкоголике безумную веру в то, что его кулаки оздоровительны для супруги. А замыкается и отказывается от взаимодействия она не из-за своих когнитивных трудностей, а «из вредности» и «нелюбви».
Мистер Грэм-старший был одержим идеей того, что он может вылечить свою жену перевоспитанием. И в своей уверенности относительно этого вопроса был неумолим.
«Скажи мне, Константин, если ты увидишь, что маме плохо, что ты сделаешь? Что ты скажешь им про своего папу?»
Доктор тряхнул головой.
Хотел ли Константин, чтобы Боузи увидел альтернативный способ существования? Стремления недавно вступившего в практику доктора не заканчивались на истории болезни одного пациента, хоть Дуглас и вправду крайне интересовал его. Что именно в этом парне заставляло Грэма чувствовать такую предвзятость – он понять не мог.
Вероятно, успешное выздоровление Боузи Дугласа стало бы идеальным способом закрыть детский гештальт. И открыло бы возможность к профессиональному развитию без, как считал сам Константин, инфантильной и пагубной привязки к прошлому.
В его мире было место лишь для настоящего. И никак иначе.
– Не стоит так переживать! – Робби подскочил следом за коллегой и, приблизившись к Константину, похлопал его по плечу. – Подготовка к введению лекарства, например, пойдет ему только на пользу.
– В чем она заключается?
– Отменишь ему любое медикаментозное сопровождение. Оставишь только что-то простое… Ну, скажем…
– Риталин! – как-то уж чересчур инициативно влез Уокер. – Ноотропы с его диагнозом – как конфеты. Просто сфокусируется немного и станет поактивнее.
– Точно! – хлопнул в ладони Робби. – Нам нужно еще несколько месяцев, чтобы все подготовить. Все же такое ответственное событие, понимаешь ли.
– К какому классу можно отнести ваш экспериментальный препарат? – тихо уточнил доктор Грэм. – Что произойдет, если он не сработает так, как нужно?
– Да, в сущности, ничего особенного, – махнул рукой Миллер. – Это, гхм, отчасти, нормотимик.[39]Ну, побудет сонным какое-то время. И больше ничего.
– Для того чтобы ты чувствовал себя спокойно, мы принесли тебе кое-что.
Бланшард махнул рукой Уокеру, и тот вышел из кабинета.
Когда доктор вернулся, в его руках была новая подшитая папка с пропечатанным заголовком.
– Там внутри все о наших трудах, – вновь обнажил зубы Робби. – Включая состав препарата, данные о тех экспериментах, что мы уже провели, и, естественно, письмо мистера Давернаса, в котором он подтверждает, что оказывает поддержку и финансирование нашей работе.
– «Escape»… – неуверенно прочитал Константин заголовок. – С медицинской точки зрения, звучит странно.
– Звучит естественно! – рассмеялся Робби. – Освобождение. Освобождение от чего бы то ни было нужно всем.
Чуть меньше года назад
Доктор Константин ворвался в переговорную небывало эмоционально и захлопнул за собой дверь.
– Эй, Грэм. – Миллер поднялся со своего места и уперся руками в столешницу. – Давай-ка потише.
– Вы обманули меня, – скрипя зубами, заявил Константин. – Я только что был у доктора Давернаса…
Он бросил папку с информацией об эксперименте на стол:
– И знаю, что это чушь! Чье-то сочинительство!
Робби подпер свою щеку рукой, как бы намекая всем присутствующим, что ему страсть как интересно наблюдать за происходящим.
– Да неужели, – нараспев произнес он. – И сколько времени тебе потребовалось на то, чтобы это понять? Шесть месяцев? Семь? Боузи пришлось окончательно чокнуться, для того чтобы ты заметил, или он еще в себе? Самый настоящий горе-мозгоправ без способности к критической оценке, иначе не скажешь.
– Это… Это… То, что рассказал мне Давернас, – это просто помешательство! – распалялся доктор Грэм. – Мало того что вы верите во всю эту псевдонаучную чушь, вы еще и разрабатываете состав на основе психоделика!
– Не на основе. Это просто ДМТ, Грэм, – Бланшард пожал плечами, воспринимая тон Константина как будничный. – Мы к его составу не прикасаемся, так как в этом нет смысла.
– Это мошенничество! Просто аферизм!
– Доктор Давернас сказал тебе, что он не поддерживает наши начинания? – с видимым удовольствием упомянул отца Миллер.
– Нет. – Грэм сжал левую руку в кулак. – Он ничего не сказал на этот счет.
– Надо было сразу посвятить твоего папашу в нашу легенду, Миллер, – хихикнул Робби. – Как-то неудобно получилось.
– …Так если не сказал, значит, он не против, – Миллер пожал плечами. – Такое ли это мошенничество тогда, а?
Глаза Константина округлились. Ему казалось, что он забрел отнюдь не к своим профессионально подготовленным коллегам, а к несчастным, потерявшим связь с реальностью пациентам.
– Это что, какой-то розыгрыш?.. – перескочил на стадию отрицания доктор Грэм. – Черт возьми, да объясните мне, что происходит! Почему Дуглас сходит с ума от обычного ноотропа?!
– Стоило начинать с этой просьбы, – прищурился Уокер. – Сейчас принесу ноутбук.
На протяжении десяти минут Константин бегал глазами по содержимому всех виртуальных папок, что хранились, как он догадывался, на личном компьютере Уокера. Информации был много: начиная от подробнейшего описания всех практик для погружения «экземпляров» в необходимое состояние и заканчивая фотографиями чьих-то старых записей от руки. Бумага на последних выглядела пожелтевшей, но почерк был похож на тот, что принадлежал большей части его коллег по цеху. Мелкий, заковыристый и тянущийся. Словом, медицинский. Кто был автором неясных заметок о каких-то детях – было не распоз-нать.
– Что это? – с видимым отвращением и скептицизмом вчитывался Грэм. – Что за чушь?
– Тебя заинтересует пятый лист, – беспечно рассматривая свой несуществующий маникюр, бросил Бланшард.
Константин последовал совету и долистал до фотографии импровизированной страницы под номером пять.
По центру пестрело имя того, кто тревожил профессиональное сознание доктора Грэма последние пару лет и теперь заставлял испытывать нереализованное чувство долга.
«Боузи, 7 лет
Реймонд Бодрийяр
Смотри 025/у. (сент. 1991)»
– Чьи это записи?
– Моего отца, – чрезвычайно гордо отозвался Робби. – Не суди его строго за грязную бумагу. В то время он подыхал в больнице от ожогов четвертой степени.
– Боузи…
– …Был участником эксперимента «Escape» еще до того, как ты вдруг в себя поверил, – теперь уже совсем открыто смеялся Бланшард. – Да, горе-мозгоправ, он – не твое открытие. Совс-е-е-е-м нет.
Пребывая в крайней степени шока, Константин открыл последнее фото.
«Иви, 9 лет
Кейси Дин
Смотри криминальную сводку за 1997»
– Это… Его подруга, – бессознательно бормотал доктор. – Они живут вместе.
– Ну, что за чудо! – Робби похлопал в ладоши. – Настанет день, и до нее доберемся, правда, Грэм?
– Хватит.
Шокированный врач поднялся с места и замотал головой.
– Дети… Наркотики… Реинкарнации… Нет, коллеги, это – настоящее сумасшествие. Стефферсон был психом, и так считает большинство профессионалов нашей сферы. Я согласился участвовать во всем этом исключительно из-за вашего вранья насчет инновационного лекарства. В таком виде все это мне неинтересно и противно. Всего доброго.
– Ой, Грэм, подожди. – Бланшард поманил мужчину рукой. – А открой-ка папочку «Заказчик».
– Я не собираюсь этого делать.
– Нет-нет, ты просто посмотри. Мне кажется, тебе понравится.
Подрагивающей от скопления чувств ладонью Константин вновь коснулся клавиатуры.
Просмотрев лишь один файл, он побледнел.
– Невозможно, – хрипло проговорил Грэм. – Они в это верят?
– Верить можно во все что угодно, – вклинился Миллер. – Особенно имея такое положение.
– Они следуют примеру своих предшественников, – Уокер развел руками. – Ты же прочитал историю формирования идеи.
– На самом деле, они просто находятся на волне современного потребления! – гримасничал Робби. – Веришь или нет, но никто никого не уговаривал. Мы отправили запрос и получили быстрый ответ. Я бы сказал, они нас даже ждали.
– Это ничего не меняет, коллеги. Я не собираюсь быть частью этого, кем бы ни был заказчик.
Бланшард кровожадно улыбнулся. Казалось, он ждал такой реакции и сейчас был готов выдать давно отрепетированную речь.
– Правда? Очень жаль. Знаешь, отцу Миллера будет интересно узнать о том, как ты справлялся с лечением своего пациента до того, как пришел на супервизию. А может быть, он такой не один? Может ли быть так, что твоя врачебная халатность системна?
– Вряд ли это единичный случай, – поддакнул ему Уокер.
– Я не сделал ничего критичного! Боузи не успел навредить себе или кому-либо! – тяжело дыша, Грэм осекся. Было ли это правдой? На самом деле он не знал, потому как ущерб, в случае Дугласа, был субъективен. – Хотите лишить меня лицензии? И что это вам даст?
– Нам – ничего, – Робби отмахнулся. – Ну, разве что мы сможем подобрать Боузи другого лечащего врача самостоятельно. И поможем ему составить судебный иск. Ты не переживай, до нужного уровня халатности мы додумаем. Или даже докрутим иск до коллективного.
– Что?..
– Штраф будет нехилый, – задумчиво сказал Миллер. – Но это если дело не перерастет в умышленное причинение вреда здоровью.
Как бы усиливая устрашающий эффект, Робби показал на камеры, установленные в переговорке, намекнув, что каждая часть исповеди Константина о своем любимом пациенте записывалась.
– Вы мне угрожаете? – сдвинул брови доктор Грэм. – И предполагаете, что я просто проигнорирую это?
– Конечно. – Бланшард кивнул с абсолютно серьезным видом. – А что, ты собрался идти в полицию с жалобой на то, будто тебя принуждают заниматься процедурой пробуждения реинкарнации? Тогда встретимся в приемном покое, Грэм. Даю слово, мы забронируем для тебя лучшую койку.
Константин вздрогнул.
Робби был абсолютно прав. Правоохранительные органы никогда бы не поверили во всю эту чушь, и особенно при отсутствии вещественных доказательств. А даже если бы он и смог что-то собрать, то одного соприкосновения взглядом с заметкой о заказчике хватало для того, чтобы осознать: был риск, что даже это может не сработать.
– Официально вот уже два века эксперимент «Escape» зарегистрирован как инициатива по разработке лекарств, – заметил Уокер. – Достаточно стойкая легенда, а документы, подтверждающие это, ты держал в руках. И поверил, что самое показательное.
– Что вы от меня хотите?.. – почти шепотом произнес доктор Грэм. – Дуглас ни при каких условиях не согласится на участие в подобном!
– Мы хотим, чтобы ты продолжал делать то, что делаешь, – твердо сказал Робби. – А мы – получили то, что хотели получить. Совсем скоро твой Боузи осознает, что что-то идет не так, поэтому теперь тебе придется сказать ему правду: у него эндогенное расстройство. Назначь антипсихотики, они помогут ему слегка откатиться, усугубят его состояние на стадии привыкания. Дави на то, что он очень болен, и это – манифестация его заболевания, и потому ты не распознал происходящее сразу. А затем предложи ему госпитализацию. Здесь, у нас. Мол, к тебе поближе. И уже на месте расскажи ему о чудодейственном способе избавиться от недуга на корню.
Бланшард откинулся на спинку своего стула.
– Услышав это, он пойдет на все. Согласится на то, чтобы сесть в наше кресло, – добровольно.
* * *
Следующая встреча участников эксперимента проходила в бывшем кабинете томографии, что располагался на территории полузаброшенного склада, на этаже «C1».
– Это просто немыслимо! – Робби бился в истерике. – Ты вообще способен хоть на что-то, Грэм?! Хоть на что-то?!
– Успокойся, Бланшард, – сквозь зубы отозвался Константин. – Не надо усугублять. Я восстановлю с ним отношения.
– Да что ты! – психуя, доктор Бланшард чуть не снес лампу, стоящую рядом с процедурным креслом. – Как ты теперь собрался убеждать его в том, что все это – признаки заболевания и галлюцинации, а не его прошлое?! На какой черт ты ездил с ним в этот дом! Помяни мое слово, этот заказчик и есть 025/у.! Ты же не тупой, я надеюсь?! Сложи два плюс два!
– Джереми Бодрийяр? – уточнил вынужденно прошерстивший все файлы по делу много раз Константин.
– ДзЕрЕмИ БаДрЕяр? – коверкал Робби, прыгая по процедурной, как взбесившаяся антилопа. – Да, Константин, да! Его дядька-псих, вошедший в стадию психоза на старости лет! Ты вообще понимаешь, что будет, если он оприходует Дугласа?! Все, пиши пропало! Он обо всем узнает! Мамка Бодрийяра устроила моему отцу и отцу Миллера сладкую жизнь тридцать лет назад! Она в курсе сути эксперимента и наверняка успела рассказать своему сыну, прежде чем отбросить коньки!
– Я могу предотвратить это, взяв другой статус, – сжимая кулаки от злости и раздражения, сказал Грэм. – Могу продолжить с ним общение как друг. Это ничего не поменяет.
– Какая уверенность! – Бланшард возвел руки к потолку. – В твоих интересах, чтобы так и получилось, горе-мозгоправ.
Миллер и Уокер, на сей раз крайне смятенные, наблюдали за происходящим, делая вид, что перебирают колбы и ампулы на медицинском столе.
Коммуницировать с Робби в состоянии агрессивного припадка они не рисковали.
– Потому что, если ничего не выйдет и мы потеряем настолько приоритетный экземпляр…
Бланшард подошел вплотную к Константину и практически выплюнул ему в лицо:
– Я сдержу свое обещание и тебя посажу. Помяни мое слово.
Два месяца назад
Константин завел Иви в процедурную, крепко держа за плечо.
Глаза девушки смотрели в никуда.
Она была здесь и не здесь одновременно.
Бланшард, Миллер и Уокер растягивали проекционный экран на стене и параллель-но настраивали четкость транслируемого на него изображения. Доктора Грэма они заметили не сразу.
– Добрый день, коллеги, – откашлялся он, привлекая к себе внимание.
– О, горе-мозгоправ пожаловал!
Бланшард резко отпустил полотно баннерной ткани, и та автоматически отскочила наверх, прищемив пальцы нерасторопному Уокеру.
– Ай! Робби, чтоб тебя…
Впрочем, теперь чрезмерно сосредоточенный на новоприбывших доктор этого уже не услышал.
– Так-так, значит, ты все-таки справился.
– Я сразу сказал, что у меня все получится, – сквозь зубы процедил Грэм.
– Н-у-у-у-у, Грэм, давай не будем так открыто демонстрировать твое уязвленное эго при дамах. – Бланшард в нетерпении захлопал в ладоши. – Срок приема риталина?
– Почти три месяца, – отчеканил Константин. – Я начал работу с ней в таком ключе сразу после того, как…
– Как Бодрийяр врезал тебе по зубам? – открыто ехидничал Робби.
– Нет. – скулы доктора Грэма нервно дернулись. – Раньше. Когда они пришли вместе, я уже знал о том, что Боузи давно планировал восстановление отношений с этим человеком. Он сам сообщил мне об этом в январе, как ты помнишь.
– А-а-а-а! – картинно выпендривался доктор Бланшард. – То есть ты нашел замену сразу после той встречи с Дугласом. Помню-помню такой день. Подскажи пожалуйста, а что стало причиной настолько быстрому поиску альтернативы? Наш с тобой разговор по душам или страх за свою задницу? Или все сразу?
– Злость, – без каких-либо разъяснения отрезал Константин. – Мы и так слишком много времени потеряли. Давайте начнем.
Робби весьма доброжелательно похлопал Грэма по плечу и обратился к Иви, которая за все время их диалога не произнесла ни слова.
– Здравствуй, Иви.
Девушка медленно перевела взгляд на Бланшарда и слабо улыбнулась. Казалось, что ее сознание было погружено в глубокий сон.
– Что кроме риталина?
– Регрессивный гипноз и транквилизатор. – Константина слегка передернуло, но Робби все же это заметил. – Там одиннадцатилетняя девочка. Без них – постоянные истерики и попытки драться. Она считает, что я – Эллиот Дин.
– Тот, что над ней издевался? – доктор Бланшард хихикнул. – Давай скажем прямо, она почти права.
– Я не насильник, Робби.
– Сейчас проверим, Грэм. Сейчас и проверим.
Взяв Иви за плечо, Робби подвел Иви к креслу и попросил Миллера и Уокера помочь ее усадить. Пока врачи затягивали ремни на безвольных руках и ногах ничего не подозревающей жертвы – Бланшард пробормотал:
– …Справедливости ради, Грэм, я не просил тебя мучать ее гипнозом до моего сеанса. Этого не требуется в рамках подготовки. Ты что, и с Дугласом так поступал?
Константин промолчал и, развернувшись, прошел к рабочей зоне с обилием стекляшек.
– Анестезия есть, – через какое-то время отчитался Уокер.
– Разряда два или три? – уточнил Миллер.
– Два, и пока хватит, – ответил Бланшард. – Как только она откроет глаза, я начну сеанс немедленно. Твоя задача, Уокер, сразу ввести ДМТ. Твоя, Миллер, – включить видео. Работаем до финальной точки.
– Финальная точка – это проживание смерти Кейси Дин, верно? – не поворачиваясь, вмешался доктор Грэм. – Наша доказательная база перед клиентом.
– Абсолютно, – крякнул Уокер.
Константин слышал, как запищал электрошоковый аппарат.
Но продолжал смотреть в стену.
– Подошел бы ты, горе-мозгоправ, – усмехался Робби. – Такое ощущение, что это мы ее сюда притащили, а не ты.
– Мне там смотреть нечего.
– Избегание, значит, включил? Нет уж, дорогуша, иди сюда и смотри вместе со всеми.
Когда доктор Грэм решился подойти к креслу, Иви уже открыла глаза. Уокер вводил ДМТ через катетер.
– Ну, просто прелесть, – улыбался Робби. – Такая лапочка. И как ты мог ее мучать все это время?
– Я делал лишь то, что ты сказал мне делать.
– Действительно?
Доктор Бланшард расплылся в жуткой ухмылке.
– Вопрос не в том, что ты делал. Вопрос в том, почему ты это делал, Грэм. Скажи мне, если в этом кресле когда-нибудь окажется Боузи Дуглас, что ты сделаешь?
Константин сдвинул брови. О чем говорил его коллега – было неясно.
Он лишь выполнял указания. Разве не так?
Тем временем Миллер запустил бесконечную спиралевидную анимацию на экране.
– Ты можешь почувствовать, как твои руки уже не принадлежат тебе… – медленно, нараспев говорил Робби, обращаясь к Иви. – И ноги… Ты их не чувствуешь. Ощущаешь лишь то, что они когда-то были на этом месте, но теперь – совсем не твои… Кейси? Здравствуй, Кейси.
Взгляд девушки, наконец, сфокусировался.
Но стоило ей посмотреть на доктора Константина, она истерически закричала и начала брыкаться, пытаясь выскользнуть из ремней.
– Не трогай меня, братик!!! Не трогай!!! Я обо всем расскажу маме!!!
Грэм наблюдал за происходящим, не моргая.
«Скажи мне, если в этом кресле когда-нибудь окажется Боузи Дуглас, что ты сделаешь?»
«Скажи мне, Константин, если ты увидишь, что маме плохо, что ты сделаешь? Что ты скажешь им про своего папу?»
«Скажи мне…»
Возможно, некоторые детские гештальты закрыть было невозможно.
Только уничтожить, избавляясь от всего ассоциативно родственного на корню.
Сегодня
– Нет, братик, не трогай меня!
Доктор Константин пытался заставить Иви выпить транквилизатор.
Девушка активно сопротивлялась, пинаясь, истерически пища и пытаясь освободиться. Грэм прижимал ее к кровати, не в силах сдержать нарастающее отвращение.
Уже в течение двух месяцев Бланшард проводил свои испытания, но за все это время не смог вытащить из девушки ни слова, не говоря уже о той самой «финальной точке», воспроизведение которой требовалось для демонстрации заказчику.
Робби орал, что она была бесполезна. Что Константин своими руками загнал участников проекта в тупик, потому как не был способен подготовить приоритетный экземпляр подобающим образом.
И в этом была доля истины: он не ожидал, что чертов ноотроп сработает совсем не так, как с Боузи. Тот цеплялся за свое прошлое, мечтая о том, чтобы вернуться туда и ощутить себя дома. Иви же была готова вступить в драку с тем, кто заставлял ее вспомнить, как страдала маленькая Кейси Дин.
Но Робби считал, что дело было совсем не в этом.
– И почему же она видит в тебе Эллиота Дина, горе-мозгоправ? – с плохо сдерживаемой пассивной агрессией цедил Бланшард без устали. – Что же в тебе есть такого, чего мы не знаем?
Несмотря на свой приобретенный скептицизм, с тем, как работает теория Стефферсона о перерождениях, Константину пришлось согласиться. Он попал в эту кабалу вынужденно, заставил себя поверить, потому как альтернативного способа сохранить все то, что он нарабатывал годами, просто не было. Доктор Грэм был хорошо осведомлен о той власти, что позволяла Давернасу оставаться в кресле главного врача на протяжении более четверти века. И, хорошо понимая потенциальные последствия, о которых ему постоянно напоминал Робби, он был готов пережить этот период, встроиться в него, даже зажмурившись, только для того чтобы потом освободиться и обо всем забыть.
Однако столкновение с природными особенностями Иви, которые теперь раскрывались под постоянными химическим воздействием, будили в нем ту часть личности, о которой он не знал.
Или же знал, потому как посещал все пары по «Генетике» в университете, но не хотел этого признавать.
Она была жалкой. Беспомощной, кричащей, маленькой. Бланшард не предупреждал его о том, что отпаивание риталином может сопровождаться истериками. Константин ненавидел саму концепцию возрождения чужого прошлого: даже свое, не такое уж и давнее, он предпочел похоронить. Наблюдать за тем, как бредит кто-то другой, он не хотел и не собирался.
Отказ Боузи от взаимодействия уязвлял его эго и злил – он был преисполнен гневом из-за того, что потратил столько времени впустую.
А «запасной вариант» травил душу своим неуспехом, потому как лишь затягивал его время пребывания во власти гаденьких коллег.
Вчерашний внезапный прием с Дугласом дал Грэму ложную надежду на то, что он сможет вернуть расположение пациента и медленно, но все же восстановить намеченный план по привлечению парня в эксперимент. Но тот уже знал слишком много, догадывался о том, о чем не должен был догадываться, и приехал в сопровождении второго психа. Робби вновь оказался прав, и это раздражало, бесило. Доктор Грэм в очередной раз убедился, что больше не может оказывать влияние на Боузи. Это и стало последней каплей.
Константин хотел вернуться к привычной жизни. Череда провалов давила на него, заставляя думать о том, что он балансирует на грани отката к своему поганому происхождению и тяжелым условиями существования.
Не для того он вкладывался в искусно слепленный образ спокойствия, благополучия и достатка, нет. С него хватит. Все это дерьмо должно было скорее закончиться!
Грэм кормил Иви транквилизатором, мечтая о том, чтобы она заткнулась. Скармливая ей по таблетке в день, он продолжал пытаться проводить сеансы регрессивного гипноза сам – фактически, для того чтобы оказать помощь Робби, ускорить процесс подготовки экземпляра. Но становилось только хуже.
Она видела в нем чудовище. Что-то пошло не так с самого начала.
Возможно, не в этом году.
И даже не в тот момент, когда он выбрал не подходящую для себя профессию.
Вероятно, все началось тогда, зимней ночью, когда мама лежала на диване в комнате родителей, а отец говорил с ним, пытаясь выяснить, что видел его сын.
– Отстань! Отстань!
Воспоминание озарило сознание Константина вспышкой.
Мама кричала и делала странные жесты руками, словно пытаясь гладить себя по голове. Отец выл над ней, как сирена, краснея лицом, выплевывал из себя оскорбления.
– Не трогай меня!
Константину было всего восемь. Он чувствовал, что не хочет смотреть, но не мог пошевелиться.
– Я все расскажу маме!
Грэм-старший занес руку над супругой в первый раз. Она осела на пол.
– Братик, остановись!
Константин ощущал, что хочет приблизиться и помочь матери встать. Но что-то будто держало его за ноги, приклеивало к полу.
– НЕ НАДО!
Следующим, что он видел, был удар такой силы, что звон остался в его ушах на долгие годы.
Константин слышал этот звук и сейчас.
Доктор Грэм чувствовал, как горячо пульсирует его ладонь.
И, опустив глаза, увидел испуганную, но, наконец, замолчавшую Иви.
На ее щеке сиял красный след.
* * *
Бланшард вызвал Константина в клинику раньше его рабочего времени.
Тому была причина – главный приоритетный экземпляр каким-то неведомым образом, но все же вернулся в лоно психологического эксперимента.
Речь шла о Боузи. И, хотя доктор Грэм понял, что Дуглас вспомнил о своем детстве, еще вчера, на их внеплановом сеансе, он не мог и предположить, что все же увидит его в том самом кресле.
Робби будто опять пытался продемонстрировать его бесполезность. Мол, полюбуйся – я сделал то, с чем ты не мог справиться несколько месяцев подряд!
Это снова злило. Снова раздражало. Снова заставляло чувствовать себя недостойным ничтожеством, которое не способно выбраться из жизненного болота и должно продолжать барахтаться там до последнего.
Оценив свой физический ущерб Иви, доктор Грэм осознал, что перешел невидимую грань. И, как бы ему ни хотелось, этому предшествовала череда неверных выборов, сделанных из трусости, жадности и жалости к себе.
Он мог потерять лицензию, пациентов, деньги и положение. Но не достоинство. Увидев, что на самом деле стоит за его нынешним эмоциональным состоянием, Константин принял решение.
Оказавшись на знакомой парковке, он заприметил что-то странное еще издалека.
Казалось, что у баков с медицинскими отходами, что располагались в небольшом проходе между двумя корпусами, кто-то сидел. Прямо на асфальте.
Покинув салон автомобиля, доктор Грэм приблизился к нераспознаваемому изначально силуэту и не смог сдержать кривой усмешки: Джереми Оуэн собственной персоной.
– О, мистер Бодрийяр, – процедил Константин. – Какая встреча. Простите, не могу сказать, что рад вас видеть.
У ненаглядного «дядюшки» Боузи была слегка подбита голова, но с виду критичные травмы не прослеживались. Было ясно, что с ним разобралась охрана зоны «C1». Еще бы! Едва ли Дуглас мог явиться сюда без своего товарища по несчастью. А даже если Бланшард каким-то образом привез его сюда лично, то Джереми наверняка сразу бы последовал за ними.
Это вообще не имело никакого значения.
Важным было то, что Оуэн мог ему пригодиться.
– Должен отметить, что вам повезло. Кажется, ребята вас обидели не сильно.
– …Тварь, – только и смог хрипло ответить Константину мужчина.
– Вы в своем репертуаре. – Грэм склонил голову набок. – Но, к вашему счастью, я – нет.
Джереми прислонил руку ко лбу и посмотрел на врача замутненным взглядом. Он был не в состоянии поддерживать беседу полноценно.
– Я не представляю, как много вы знаете о том, что происходит там, внизу. – Константин засунул одну руку в карман пиджака, пытаясь что-то вытащить. – И, если честно, мне нет до этого дела. У меня есть просьба, которая может соответствовать вашим интересам.
– Боузи… – зашипел Оуэн.
– Да-да, Боузи, конечно же, есть в списке ваших интересов, мистер Бодрийяр, и о нем сейчас и пойдет речь.
Доктор Грэм, наконец, выудил из кармана то, что искал, и бросил Джереми в ноги.
– Это ключи от квартиры Иви. Как только Боузи выйдет из клиники, езжайте туда и заберите ее. Ей нужно в больницу.
– Что ты… сделал?..
– Пока ничего критичного и, к вашему удовольствию, не собираюсь. Воспринимайте это как хотите. Но через полчаса ваш мальчишка покинет это здание. Целым и невредимым.
Джереми предпринял слабую попытку приподняться, но ничего не вышло.
– …Какая… цена… – слабо промычал он.
– А, это.
Константин непривычно для себя скривился.
– Позвоните в полицию через пять минут после того, как я уйду. И, если у вас все же есть доказательства существования эксперимента – а, зная вас, это возможно, – передайте их офицерам по приезде.
– …Телефон.
– Вы забыли номер экстренных служб, мистер Бодрийяр? Травма настолько тяжелая?
– Они… отобрали… телефон.
– Точно.
Доктор Грэм присел на корточки и положил свой гаджет рядом с Джереми.
– Мой заберут тоже, там нет исключений. Так что берите. Боюсь, в ближайшее время он мне не понадобится.
– У меня… – Оуэн зажмурился, у него явно кружилась голова. – …Есть запись… Диалога… С Бланшардом… Отпустите… Боузи… Я… Про вас… Ничего…
Константин продемонстрировал свой фирменный жалобный взгляд, в котором не было ни капли искренности:
– Предельно ценю вашу попытку меня защитить. Но мне это не требуется, мистер Бодрийяр. Я принял решение и собираюсь закончить все так, как запланировал.
С этими словами врач поднялся и стряхнул невидимую пыль со своих брюк:
– Удачи, Джереми. И найдите «племяннику» хорошего врача.
* * *
Покидая кабину лифта, Константин не обнаружил никого из охранников. Вероятно, они, как и всегда, прохлаждались в одном из коридоров и курили, хотя на территории складских помещений это было строго запрещено.
Грэм наткнулся на сотрудников ЧОП уже по пути к кабинету.
– Эй! Как ты попал сюда?! – грозно уставился на него один из амбалов.
– Просто вышел из лифта, господа. Вас же там не было.
Второй охранник не оценил иронию и схватил доктора за локоть:
– Где девчонка, мозгоправ? Сказали, что без девчонки видеть тебя не хотят.
– Правда? – Константин улыбнулся. – Должно быть, я так торопился приехать, что просто этого не понял.
– Короче, нельзя тебе сюда вот так. Вали давай.
– Хорошо, – пожал плечами Грэм. – Тогда пойду.
Охранник отпустил свою руку, и мужчина двинулся дальше.
Прежде чем амбалы поняли, что произошло, Константин успел перейти на бег.
– Тебе в другую сторону, придурок! – орали они, побежав следом.
– Насчет последнего я бы поспорил! – бросил через плечо доктор.
Достигнув дверей в процедурную, Грэм не остановился. Он пробежал еще несколько метров вперед и скрылся за углом, в боковом коридоре. Последний давно был завален вышедшими из строя медицинскими аппаратами, коробками от них и прочим мусором. А потому не использовался, хоть и позволял дойти до бывшего кабинета томографии намного быстрее.
Как и ожидалось, сотрудники ЧОП не заметили хитрость Константина и влетели за двери.
Доктор слышал их разговор с Бланшардом:
– …Миллер, скажи своему отцу к чертям их уволить! – надрывался Робби.
– …Мы следом – думали, он тут, – оправдывались амбалы.
– Думали они!..
Выждав еще мгновение, Константин поспешил вернуться к процедурной и войти внутрь.
– Добрый вечер, коллеги. Мое присутствие не стоит таких криков.
Эффект неожиданности сработал как нужно. Амбалы уставились на Константина во все глаза, а три доктора, каждый из которых был занят делом до этого мгновения, застыли в ступоре.
– Ты не мой дядя… – послышалось со стороны кресла.
Именно тогда Константин, наконец, заметил Боузи. Бледен, зрачки расширены, но спокоен.
Они еще не успели ввести ДМТ.
Пользуясь тем, что окружающие застыли, словно замороженные фигуры, доктор Грэм сделал несколько шагов вправо, к той зоне, где Уокер смешивал свои растворы.
И, взявшись за шкаф со склянками, с силой толкнул его так, что конструкция полетела прямо на охранников.
Сотрудники ЧОП загромыхали, отряхиваясь от битого стекла. Небольшая металлическая конструкция не могла их придавить. Способна была лишь задержать, чего Грэм и добивался.
Не медля ни секунды, Константин быстро пересек процедурную и подлетел к застывшему от шока Робби. Размахнувшись, он с удвоенными силой и злостью вмазал ублюдку по лицу.
Не ожидав такого выпада, Бланшард отлетел к проекционному экрану и больно врезался спиной в стену. Миллер и Уокер расступились, но лишь на секунду.
Именно ее Константин использовал для того, чтобы освободить правую руку Дугласа от ремня и шикнуть ему:
– Отстегивайся и беги.
В следующий момент началась потасовка. Охранники налетели на доктора Грэма, пытаясь его скрутить, но тот отчаянно сопротивлялся, отпинывая от себя все, что попадалось на пути: медицинский столик, круглую лампу, установленный на тумбе проектор. Поднялся шум.
Робби подскочил, прижимая ладонь к своей скуле, и принялся орать и раздавать команды Миллеру и Уокеру. Было ясно, что он требовал что-то вколоть взбесившемуся Грэму, и врачи, не желающие становиться участниками общей драки, поспешили к своей коллекции частично утраченных ампул, осколки которой лежали на полу.
Боузи, сознанием которого сейчас владел Бодрийяр-младший, послушался Константина. Стараясь не дергаться слишком очевидным образом, Рей отстегнул себе вторую руку, а затем стащил ремешок с шеи. Присутствующие временно забыли про него, и это позволило мальчишке согнуться пополам, чтобы быстро освободить ноги.
Когда амбалам удалось все же справиться с брыкающимся Константином, а Робби подошел вплотную к скрученному Грэму, чтобы ему вмазать, идеальный момент для побега наступил. Реймонд бросился наутек.
– Пацан сбежал!
– Черт вас всех дери! Миллер! Уокер!
Он бежал по длинному коридору, не ориентируясь в пространстве. Рей был в этом странном, темном и холодном месте впервые, но инстинктивно чувствовал, что не должен останавливаться.
Ощущение того, что его все же настигнут и поймают, дошло до своего предела, когда мальчик добежал до непонятных продолговатых стен, которые сами по себе начали разъезжаться.
Тут же из странной узкой комнаты, которая напоминала кабину огромного, увеличенного в пятнадцать раз кухонного лифта и располагалась прямо за волшебными стенами, вывалилось множество мужчин с пистолетами в руках. Он оглянулся. Его преследователи испугались и тут же остановились. А затем подняли руки вверх.
На всякий случай Реймонд тоже поднял руки.
– Боузи!
Услышав чей-то вскрик, мальчик завертел головой в поисках того, кому принадлежал голос. За толпой вооруженных людей, прямо в той самой комнате, стояли еще двое. Седой мужчина и женщина с красными волосами. Никого из них он не знал.
– Боузи! – странно пошатываясь, мужчина попытался дернуться вперед, но спутница схватила его за локоть и сама подвела к Реймонду. Незнакомец наклонился и поспешил прижать к себе мальчишку. Тот задергался:
– Пустите меня!!!
Мужчина тут же отстранился и заглянул Рею в глаза.
Он молчал и разглядывал его, пока не изменился в лице. Незнакомец поджал губы, а его глаза наполнились слезами.
И почему он так подозрительно себя вел?
– Реймонд, – тихо шептал мужчина. – Реймонд, это я.
Услышав свое имя, мальчик, наконец, встрепенулся и внимательно посмотрел в глаза напротив. Они были светло-карими, практически желтыми, такими, как у…
– Дядя! – наконец, узнал Германа племянник. Не в силах больше сдерживать в себе ужас от происходящего, он разрыдался. И пусть ему будет стыдно за это, но сейчас он не мог терпеть! – Дядя, пожалуйста, давай уйдем отсюда! Пожалуйста!
– Конечно, конечно… – быстро говорил мужчина, прижимая к себе мальчишку. – Мы уходим прямо сейчас.
– Мистер Оуэн! – крикнул кто-то из вооруженных. – Мы произведем задержание. Забирайте парня и езжайте наверх.
Красноволосая женщина помогла дяде и племяннику зайти в комнату с волшебными дверьми. Они снова закрылись, и пол начал двигаться.
Кажется, это все-таки был лифт.
Две недели спустя
Боузи смотрел на спящую Иви через окно в больничном коридоре. Лечащий врач попросил ее не беспокоить. Букету розовых пионов суждено было ждать пробуждения девушки на прикроватном столике.
Джереми сидел рядом, лениво попивая кофе из бумажного стаканчика. Долго стоять на ногах он пока не мог – закрытая черепно-мозговая травма, конечно же, не прервала его рабочий график, но мешала привычно быстро передвигаться.
– Мы придем завтра, – тихо обратился он к Боузи. – У нее все хорошо, не надо переживать. Если хочешь, я могу покупать эти цветы хоть каждый день.
– Хочу, – впервые согласился с предложением Оуэна потратить его деньги парень. – Пожалуйста, покупай.
– Договорились.
Дуглас чувствовал себя виноватым. Несмотря на то, что он не мог знать, во что превратились отношения Иви и его бывшего психотерапевта, его переполняло чувство вины. Если бы только он раньше задумался о том, что происходит с подругой детства…
– Суд будет послезавтра, – как бы невзначай произнес мужчина, рассматривая свои ботинки. – Хочешь пойти?
– Нет.
– Хорошо, я тоже не хочу.
– Договорились, – зеркально буркнул Боузи.
Бланшард, Миллер, Уокер и доктор Константин уже четырнадцать дней находились в центре задержания. Вопреки ожиданиям Робби, главный врач клиники Святого Иоанна – Рональд Давернас – скомпрометировал всю шайку, включая собственного сына, стоило ему лишь увидеть полицию на территории своих «владений».
Вероятно, именно поэтому он так долго занимал свою должность. Если стареющий хрыч хотел сохранить власть, то в критических ситуациях должен был проявлять гибкость.
Главными вещественными доказательствами существования изуверского психологического эксперимента, история которого уходила в позапрошлое столетие, стали личные дела детей из Приюта сестры Александры. А также диктофонные записи фактического признания Бланшарда, ради которых Джереми и вытерпел трепку от сотрудников ЧОП. Правда, переигрывание Оуэна в моменте стало поводом для высказывания претензий со стороны уже было разочаровавшегося в нем Дугласа. И это все еще представлялось меньшим из зол, что пришлось пережить.
Жертвенность доктора Константина вкупе с тем, что он все-таки изначально хотел приобщить Боузи и Иви к участию в чудовищных процедурах, не была понятна даже полиции. Как было известно Джереми, его допрашивали, и много раз, но Грэм не давал никакой информации о своей мотивации. То, что он сделал с психикой Иви, было непростительно, однако казалось, что именно за это доктор и стремился себя наказать. Попав в изолятор, он не выглядел разбитым, испуганным или несчастным.
Он чувствовал себя спокойно и даже, в некоторой степени, умиротворенно. Константин знал, что произойдет, с того самого момента, как передал Оуэну свои личные вещи.
Первоначально Дуглас предполагал, что ему будет жаль этого человека. Точно так же, как, например, Германа Бодрийяра, который и вовсе был серийным преступником, но, в конечном счете, являлся лишь жертвой обстоятельств.
Истина была в том, что Боузи чувствовал разницу. Доктор Константин Грэм жил в современном мире – и никогда не был жертвой Он делал собственный выбор, исходя из личных потребностей, побуждений, опыта, травм, и однажды пересек ту грань, что в мире здравого смысла была нерушима.
Возможно, им правил страх. Отчаяние. Жадность. Или же что-то иное. Но в самом конце оно проиграло, и это было тем единственным, что следовало запомнить.
– Ты сможешь завтра приехать один? – тихо уточнил Боузи и, наконец, занял место на стуле рядом со своим дядей. – У меня доктор Боулз накладывается на часы посещения. Но если Лола рвет и мечет, то не надо, я все отменю и поеду сам.
– Вечером скажу, как домой поедем, – усмехнулся Оуэн. – Не то чтобы она была прям в бешенстве, но теперь всерьез задумывается над тем, чтобы опять занять управленческую должность. Никак не могу донести до нее, что теперь все закончилось.
– Если бы ты только знал, как мне хочется в это верить.
Несмотря на то что Боузи и Джереми сдержали свое обещание и закончили «дело» за три дня, Лола была шокирована последствиями. Когда Оуэн вызвал ее к клинике в роковой день, она, увидев бывшего супруга в нелицеприятном состоянии, даже перестала привычно над ним подшучивать. А уж когда увидела Дугласа в состоянии искаженного сознания…
– Приемы с Самантой тебе помогают? – мягко поинтересовался Джереми.
– Да. – Боузи почесал в затылке. – И у меня возникает странное чувство. Не знаю, как его описать. Наверное, прозвучит совсем шизофренично.
– Ты меня сейчас этим хотел напугать?
– Ладно, да, это неуместное описание.
– Так в чем дело?
Парень помедлил.
– Все дело в том, что после того, как… Ну, как меня ввели в состояние гипноза и Реймонд как бы прогулялся по нашей реальности и встретился с тобой, мои ощущения относительно него исказились.
– В каком это смысле? – сдвинул брови Джереми.
– Я хочу сказать, что больше не чувствую ношу этой трагедии. Совсем. – Дуглас качнул головой. – Знаешь, будто бы он не оставался в том лифте. И будто бы несчастный Герман никогда не висел под пологом… Это странно, да?
Оуэн грустно улыбнулся.
– Это нормально. И значит только то, что мы с тобой здесь – в последний раз. Ну, это я так воспринимаю, конечно. Естественно, доктор Боулз объяснит тебе правильнее.
– Не понимаю.
– Я думаю, что мы вновь встретились, столько лет спустя, Боузи, потому что должны были поставить точку. В чем конкретно – сказать сложно, но за этот год мы сделали слишком много всего. Возможно, во что-то и попали.
– Хочешь сказать, больше никаких реинкарнаций? – парень хохотнул.
– Больше никаких реинкарнаций, Боузи. Поэтому давай проживем то время, что нам отведено, хорошо.
Дуглас тряхнул головой и снял с себя шапку.
А затем резко накинулся на Оуэна с объятиями.
– Господи боже! – воскликнул Джереми на весь коридор. – Ты чего, заболел?!
– Нет, – парень улыбнулся. – Просто хочу сказать тебе спасибо. За все. Мне кажется, я еще ни разу тебя не благодарил.
– Что ж. – Дядя приобнял своего племянника в ответ. – Спасибо тебе. За то, что вернулся и позволил мне исправить ошибки.
Семейную сцену прервал лечащий врач Иви.
Молодой рыжий парень весь от и до был покрыт веснушками. Это стереотипно напоминало о том, что лето за окном было в самом разгаре.
– Мистер Оуэн и мистер Дуглас, – приветственно кивнул доктор. – Рад, что вы еще здесь. Нам как раз пришел свежий анализ крови. С сегодняшнего дня капельницы отменяем. Организм практически очистился. Теперь нужно понаблюдать – не дало ли обилие лекарств побочных проблем, вроде болезни почек или системы ЖКТ.
– Мы собираемся прийти завтра, – инициативно отозвался Боузи.
– И послезавтра, – поддержал Джереми. – Мы собираемся приходить каждый день. Спасибо за вашу работу, доктор.
Врач кивнул и развернулся для того, чтобы вернуться к работе, но Боузи окликнул его в последний момент.
– Извините, пожалуйста… А вы можете передать ей это? Ну, положить рядом с цветами? Это может выглядеть странно, но я просто подумал, что это поможет ей не чувствовать себя одиноко, если она проснется, когда нас не будет.
– Конечно, прямо сейчас и занесу.
Доктор открыл дверь в палату Иви и положил рядом с букетом пионов серую шапку.
Травма, не позволяющая стащить с себя эту вещицу, оставалась позади.