свое дело знает. Кухня и покои в такой клиентелле должны быть сносными.
Как вскоре выяснилось, он не ошибся.
Сгорбленный бровастый хозяин-клиенталь, завернутый в клетчатый плед, встречал гостей во дворе. Мятое желтоватое лицо выдавало в нем завзятого курильщика шалфея. Работники суетились, распрягая и расседлывая лошадей, заверяли, что овес в конюшне отборный, так что за коняшек не извольте беспокоиться. Клиенталь, бдительно пронаблюдав за детинами и удостоверясь, что все в порядке, извлек из-под пледа мосластую ручищу.
— Располагайтесь, — сделал он приглашающий жест. — Что изволите на ужин?
— А что есть? — опередил всех непосредственный Кош, искренне полагая, что хозяин обращается лично к нему.
Присутствуй Конрад при беседе Малого с вигиллой в «Шкатулке Д'Оро» — непременно бы отметил, что рыжий хомолюпус имеет склонность дважды наступать на одну и ту же мотыгу.
К счастью, клиенталь оказался не столь разговорчив, как «джинн» Абу-Низам. Или попросту счел бестактным мучить голодных людей названиями блюд, стоя во дворе. Лишь когда путешественники уселись за сдвоенным столом в трапезной зале, хозяин принялся торжественно оглашать меню. Икер Тирулега, по своему обыкновению, немедленно забился в угол, настороженно осмотрелся, вращая головой, как нахохленный сыч, и снял шоры, которые мигом исчезли в складках его балахона.
— …кабаний окорок, запеченный на углях в имбирных сухариках…
— Окорок давай!
— Присоединяюсь.
— Похлебка из рябцев с пармезаном и каштанами; жаренные в меду и масле кукушки…
— Рябцев, прошу вас.
— Жареные колбаски на горячем поставце, с кислой брюквой…
— Мне колбаски.
— Говяжьи глаза в соусе, называемом «проснувшись поутру»; нёбная часть в золе, гарнирована трюфелем; сом заливной…
— Что есть сом… заливный? Рыба? У вас плавать рыба?! Я буду его кушать!
— Крошево из телячьих ушей; горлицы с устрицами-пискунами; «гусь обутый»…
— Мне, любезный, гуся. Если не жирный.
— И подогретого вина с гвоздикой.
— Всем!
Ошарашивать спутников изменениями в плане действий Конрад не спешил. Ждал, пока принесут еду: на сытый желудок и конец света не в тягость. Внимательно разглядывал залу: низкий потолок, толстенные балки, крепкие столы и скамьи. Без изысков; просто, грубовато, надежно. Клиентелла должна внушать чувство безопасности. В дальнем углу ужинал королевский гонец, не из срочных — в синих, а не ярко-красных казенных портках, с бляхой на груди. Рядом с гонцом стучали пивными кружками, возглашая здравицы и галдя наперебой, трое зажиточных хуторян. Это их телеги Конрад заприметил во дворе под навесом. Видать, хорошо расторговались на столичной ярмарке, возвращаются с барышом.
— Ваши колбаски, сударь!
Обжаренные, пузатые тючки шкворчали на трехногом поставце, распространяя аппетитный запах. На отдельной тарели благоухала мелко накрошенная брюква, маринованная с ягодами кисляка. Рядом, в керамической соуснице, горкой был уложен белый хрен. К такой закуске лучше пошло бы темное пиво, а не вино, в особенности горячее… Но хлестать пиво на ночь, отягощая телесные закрома?! Фи! Вульгарно и не способствует здоровому сну.
Теплым вином барон во время еды полоскал зловредный зуб.
Авось, на пользу.
Утолив первый голод и убедившись, что спутники тоже отчасти насытились, он деликатно откашлялся.
— Дамы и господа! Прошу вашего внимания. Прежде чем закончить ужин и отправиться спать, нам следует договориться о завтрашних действиях. Если мы выступим с раннего утра и не станем медлить в пути, то к двум-трем часам пополудни сможем добраться до границы между Чурихом и Черно-Белым Майоратом. — Конрад старался говорить с уверенностью прирожденного командира, но вполголоса, чтобы слышали только свои. — На мой взгляд, именно там необходимо провести осмотр местности и детальную рекогносцировку. Если Черный Аспид в сговоре с некромантурой Чуриха, он не ждет вторжения со стороны союзников. Это шанс. На самом деле у обер-квизитора имелись особые предположения насчет тройственной связи Чуриха, Майората и сгинувших квесторов. Но делиться ими с соратниками он не спешил. Зачем будоражить людей? Зачем вселять преждевременную надежду? Главное — чтобы назавтра они согласились не мешкая ехать к упомянутой границе и пробыть там столько, сколько потребуется.
— К гроболазам в пасть соваться… — протянул Кош, взлохматив пятерней рыжую шевелюру. Это являлось у хомолюпуса признаком напряженной работы мысли.
— Я понимаю ваши опасения. Потому и предлагаю начать с разведки. Если мы хотим застать противника врасплох…
— Вы абсолютно правы, барон. Поддерживаю ваш план.
— Хорошо.
— Я тоже держать… поддержать!
Аглая Вертенна зыркнула на Конрада единственным глазом и промолчала.
Мистрис Форзац кивнула, соглашаясь.
— Дык я… я как все! — смешался Кош. — Я и в разведку могу, ежли что!
— Значит, решено. Встаем на рассвете, завтракаем и выезжаем. Советую хорошенько отоспаться — день будет трудным.
Возвращаясь к еде, барон снова подумал о Генриэтте. Небось в Чурихе вигиллу колбасками не угостят…
— Прошу прощения, — вмешалась Наама, трогая малефика за коленку. — Андреа, милый, тебе успели предъявить ордер? Я имею в виду: предъявить до вхождения в портал?
— Нет! — крикнул малефик.
— Да! — крикнула вигилла.
Дуэт прозвучал в терцию.
— Слово против слова, — задумчиво пробормотал гроссмейстер Эфраим. — Сударь стряпчий, вы случаем не припоминаете: ордер был предъявлен вашему клиенту перед открытием портала или после?
— Закон «О насильственном перемещении физических лиц», статья VII, «Насилие астральное предумышленное», параграф шесть-бис, — невпопад откликнулся Тэрц, взмахнув флаконом, словно дирижерской палочкой. По будуару разнесся острый запах солей, охладив бушующие страсти. — Перемещение работников нотариата с лицензией, а также медикусов и служителей культов вне их желания считается отягчающим фактором. Подлежит гражданскому осуждению, вплоть до побития камнями.
— Совершенно верно, — согласился гроссмейстер. — Я вижу, вы мастер своего дела. При случае не откажите в консультациях.
— Не откажу, — ясным и звонким голосом произнес Тэрц. — Как лицензированный стряпчий с хорошей репутацией. При необходимости могу исполнять обязанности нотариуса. Личная печать вот, на цепочке, извольте убедиться. Готов принять участие со всем душевным рвением. Кров и трехразовое питание — за счет клиента.
— А по существу вопроса?
— А по существу — молю о снисхождении. Засосало. Сграбастало, втянуло и засосало. Против моего свободного волеизъявления. Дальше — тишина. Память отшибло, ваше чернокнижие!
— Молодец, — похвалила стряпчего Наама. — Умница. Как говаривал мой куратор: «Живой не сболтнет, мертвый не вспотеет!»
Фернан Тэрц, профос Надзора Семерых, низко поклонился некромантке:
— Благодарю, госпожа. Для вас консультации — со скидкой. Кстати, вам не требуется личный стряпчий? Дарственные, доверенности? Брачные контракты? Завещания?
И вновь припал к флакону.
Герань над ним цветом напоминала фонарь у входа в бордель Матушки Гусыни.
Мускулюс встал, набычился и шагнул к гроссмейстеру, как если бы собрался дать старцу в ухо.
— Коллега Эфраим! Войдите в мое положение! Меня совершенно не радует перспектива кормить вшей в «Очаровании», пока большие шишки разберутся между собой. Лейб-малефактор Нексус еще на прошлой неделе предупреждал: «Ты, отрок, в случае чего уноси ноги! Мы с Просперчиком этого жирного сутягу Месропа быстро к ногтю возьмем и укорот дадим. А ты пересиди в тихом омуте, пока страсти улягутся…» Уверен, в скором времени гроза минует. А пока разрешите воспользоваться вашим знаменитым гостеприимством.
Малефик приглушил свой бас и интимно добавил:
— Если надо, отслужу. Клянусь честью.
Наама Шавази, более известная в чародейных кругах, как Сестра-Могильщица, хихикнула со значением. В ее прелестных ручках возник веер с изображением ночного кладбища, мирно спящего под луной. Томно жмурясь, красотка принялась обмахиваться кротким пейзажем.
— И на меня, — попросил гроссмейстер, с наслаждением подставив потный лоб.
Веер замахал на два фронта.
Анри напряглась. Она была готова дать голову наотрез, что посредством веера члены Совета втайне обмениваются репликами. Идолу ясно, визитка, выданная Мускулюсу во время банкета, означала не только амурно-романтическое приглашение. Намек малефика насчет «отслужить» мог оказаться решающим. От согласия чурихцев приютить беглеца зависело выполнение первой части плана вигиллы. Ряд необходимых сведений она успела собрать — бусина, герань, ритм чиханий Тэрца, петухи на халате, луна на веере, — но этого не хватало для окончательного вердикта.
Глава Совета снял роскошный тюбетей и поскреб макушку ногтем. Длинным лакированным ногтем. Лицо гроссмейстера излучало растерянность. Хотя сельский дурачок, и тот вряд ли бы поверил в растрепанность чувств Эфраима Клофелинга, автора серии основополагающих работ на тему «Есть ли жизнь после смерти?», посвященных детородным функциям у покойниц. Успешно совмещая теорию с практикой, хладнокровный, как ледяной тролль-диверсант, Эфраим лично принимал роды у женщин, умерших в период беременности (шестой-восьмой месяцы), получая в итоге здоровеньких, живехоньких младенчиков с рядом интересных, малоизученных свойств. За это он приобрел гордую кличку Пупорез. Зря, что ли, ростовой портрет Клофелинга украшал «Нашу гордость», галерею «звезд» Коллегиума Волхвования? Сейчас, по слухам, гроссмейстер расширял спектр исследований, изучая покойниц разной степени свежести с точки зрения возможности зачатия. В качестве суррогат-отцов он привлекал эстетов-добровольцев из Академии изящных искусств.
Платили в Чурихе хорошо, и недостатка в желающих не было.
— Я уважаю Тихий Трибунал, — тюбетей вернулся на прежнее место. — Но выдать мага, прибегнувшего к покровительству Совета, не могу без ущерба для доброго имени Чуриха. Андреа Мускулюс здесь по частному приглашению, а госпожа Шавази, сами видите…