— Обижусь, — кратко сообщила госпожа Шавази, откидываясь на подушки. — До смерти.
— Именно. Даже гроссмейстеру нежелательно обижать влиятельных членов Совета.
— Учтите, в противном случае обижусь я, — резким взмахом руки Анри как бы случайно сшибла с тумбочки бронзовый колокольчик, в котором кто-то отчаянно заверещал. В душе вигилла ликовала, но отказ от борьбы выглядел бы неправдоподобно. — А в моем лице обидится Тихий Трибунал Реттии. Гроссмейстер, вам более желательно оскорбить «два Т»? Я верно поняла ваше уважение?!
— Что вы! Но у Чуриха по отношению к Реттии — ограниченный вассалитет с привилегиями. Он четко декларирует права субъектов…
— «Пакт о Сложной Дружбе», статья шестнадцатая, — поддержал старца Фернан Тэрц, ворочаясь в углу. — Раздел II: «Спорные моменты: обмен лазутчиками, работорговля, условно-досрочная капитуляция и пр.». На усмотрение местных властей. Утверждено СВН Чуриха и Департаментом Полевых Сношений, за год до мятежа ткачих в Йохансбурге. Ваше чернокнижие, желаете в письменном виде? С развернутыми комментариями на полях?
— Позвольте! — не сдавалась Анри. — А соглашение об экстрадиции преступников?
Эфраим Клофелинг молча подал знак стряпчему. Словно пса с цепи спускал.
— Обвинительное заключение отсутствует, — возликовал умница Тэрц, сверкнув взором оголодавшего грифа-стервятника. — Решение суда — тоже. Ордер на арест действителен лишь в пределах Реттии. В междержавный розыск лейб-малефик Мускулюс объявлен не был. В качестве подозреваемого экстрадиции не подлежит. Рекомендую присвоить статус магополитического беженца. Подобный прецедент имел место…
— Хватит, — остановила вигилла болтуна. Профос Надзора, в отличие от остальных, роль играл чудесно. Но это могло затянуть переговоры до бесконечности. — Я уже все поняла. Ваш крючкотвор, коллега Эфраим, кентавра на скаку остановит…
— Мой крючкотвор? Простите, милочка! Вы его сюда приволокли, вы и наслаждайтесь. А вы, сударь стряпчий, кажется, нашли постоянную работу. О жалованье договоримся. Итак, выдача Трибуналу чародея, прибегшего к защите Чуриха, может состояться лишь в одном случае…
— В каком?
— Если придет официальный запрос, подписанный лично его величеством Эдвардом II. Тогда Совет рассмотрит запрос в недельный срок и, весьма возможно, удовлетворит его. Но в столицу вы, сударыня, добирайтесь своим ходом. Лошадь до границы Чуриха дадим, а там — сами. Лошадь прошу вернуть, это имущество общины.
— Ну, знаете! — возмутилась Анри. — Лошадей они дадут! Милостивцы! А портал открыть?!
— Рад бы, да не в силах.
— Издеваетесь?
— Ничуть.
— Маны жалеете? Так я и сама справлюсь.
— Вряд ли. Номочка, объясните…
Стерва Номочка сложила веер и ткнула «кладбищем» в вигиллу:
— Думать надо, голубушка. Головой. Сперва думать, а потом в моноперсональный визитарий ломиться втроем. Теперь тонкая структура нихиль-спатиума вокруг Чуриха взбаламучена на шесть дней вперед. Антициклон в Вышних Эмпиреях, хаотико-турбулентные области холодных масс астрала. И пока они не придут в ламинарное состояние…
Анри была готова расцеловать Сестру-Могильщицу. Но такой поступок, скорее всего, истолковали бы превратно.
— Мне надо связаться с руководством, — вместо объятий и поцелуев сухо сказала она. — Уведомить о сложившейся ситуации. Надеюсь, хаос астрала и «Пакт о Сложной Дружбе» не станут помехой?
Четверо из пяти участников спектакля пожали плечами.
Со стороны, наверное, незабываемая картина. Роскошный будуар, насквозь пропитанный ароматами, страстью и эхом воздыханий. В будуаре — бойкий старец в халате записной кокотки, томная краля в пеньюаре, широкоплечий вредитель, тоже в халате, но победнее, непотопляемый стряпчий с лицензией и взъерошенная, как воробей, вигилла с ордером на арест. Групповой портрет «Трое отважных внедряются в мрачные полуподвалы Чуриха».
Подохнуть со смеху можно.
«Хорошо смеется тот, кто остается в живых», — подвела итог Анри и достала из сумочки служебный артефакт.
SPATIUM XIII. РЕЧИТАТИВ ШУТА ЮРГЕНА ЛЕДЕНЦА из ТРАГЕДИИ «ЗАРЯ» ТОМАСА БИННОРИ, БАРДА-ИЗГНАННИКА
Было трое отличных друзей у меня,
Трое верных друзей — ого-го!
Я друзей у судьбы на врагов поменял,
На отличных и верных врагов.
Было трое чудесных невест у меня,
Трое славных невест — это так!
Я сперва у судьбы их на жен поменял,
А потом на щербатый пятак.
У меня была уйма прелестных детей,
Может, десять, а может, и сто!
У судьбы я детей поменял без затей,
Только, правда, не помню на что.
У меня была куча несделанных дел,
И забот, и хлопот — это так!
Все дела у судьбы я сменял, как хотел:
На кабак, и табак, и коньяк.
Вряд ли я успокоюсь в дубовом гробу,
Закрывая предъявленный счет, -
Хитроумный мой череп семь пядей во лбу,
Я и лежа сменяю судьбу на судьбу,
Доплачу и сменяю еще!
CAPUT XIV
Режим криптования сбоил, зеркальце коннекс-пудреницы шло радужными полосами. Сказывался взбудораженный астрал, или это гросс тешил беса в ребре, развлекаясь исподтишка, но Месроп Сэркис при таком качестве связи напоминал упыря-богатыря после месячной диеты.
Лексикон председателя вполне соответствовал изображению.
— Сгною! Уволю! Без выходного пособия!
Анри про себя радовалась открытости связи. Пусть некроты ощутят. Небось в этом будуаре настоящих страхов отродясь не видывали. Слегка запоздало она вспомнила, где находится, и разочарованно вздохнула.
Видывали.
Ну и ладно, запас карман не тянет.
— Бездарность! Овал Небес, кто взял на службу эту тюху?! Завалить простейший арест! Драконий выкидыш, яду мне, яду! Дура!!!
Из дальнейших сентенций начальства становилось ясно, что напарники вигиллы, проштрафившиеся с неудачным арестом, уже успели пострадать за отечество: Богомольца взяла холера, а Холеру отправили на принудительное богомолье. Обоих — с занесением.
— С поражением в правах! Без права переписки!
В отношении самой Генриэтты Куколь — дуры и тюхи — делались соответствующие выводы. Есть сведения, что она — тюха и дура — симпатизирует подозреваемому Мускулюсу. Возможно, находится с ним в беспорядочной и противоестественной любовной связи. Мантисса и малефик: гремучая смесь, сладкая парочка. А посему начальство допускает сознательную утечку сведений и организацию побега, что есть дело подсудное.
— Мантикора? Крыса ты корабельная! Гарпия! — Нет, Месроп был великолепен.
— Два дня! Ты возвращаешься с арестованным, или не вовращаешься совсем!
— Я… они запрос требуют…
— Два дня! С арестованным! И то еще посмотрим, на предмет служебного соответствия…
— Запрос! С высочайшей подписью! Иначе…
— Ты у меня в гадалки пойдешь! На базар! Я тебе ручку позолочу, безрукой…
Председатель утер пот, градом катившийся по щекам, сделал вид, будто лишь сейчас заметил присутствие гроссмейстера Эфраима, и тоном, шершавым, как наждак, добавил:
— Прошу оказать содействие. Астрал дрогнул, связь оборвалась.
Анри обнаружила, что у нее дрожат пальцы. Месроп был великим мастером: некролог в прошлом, умница Кликуша тайком вплел в брань два-три вербальных «кренделя», и этого с лихвой хватило, чтобы тело вигиллы откликнулось болезненным тремором. Хотелось верить, что для пущего правдоподобия толстяк не вплел что-нибудь с отсроченным действием. Шлепнешься в обморок, местные насмерть залечат…
Гроссмейстер Эфраим глядел на вигиллу с сочувствием.
И — самое невероятное! — Наама Шавази тоже.
— Он всегда был грубияном, — отметила Сестра-Могильщица, и Анри не стала расспрашивать, откуда Наама знакома с председателем Тихого Трибунала. Небось добро вместе творили. — И женоненавистником. Голубушка, что вы скажете про гостевой статус? Я имею в виду, для вас? Временно, пока гроза уляжется… Большие шишки обязательно договорятся, рано или поздно, а мы подтвердим, что все это время вы честно пытались выцарапать у нас блудного сударя Мускулюса. И не ваша вина, что мы свято блюли закон гостеприимства. Эфраимчик даст показания, я напишу объяснительную, стряпчий оформит надлежащим образом, поставит печать…
— Гонорар? — деловито поинтересовался Тэрц.
— Двойной. С премиальными и сверхурочными.
— Поставки судебной землицы? Эксклюзивно для меня?
— Что?!
— Эх, хозяюшка! Всем хороши, а только на всякого мудреца, сами понимаете… Когда судейский в заседание идет, ему в карманчик надо землицы сунуть — из свежей могилки, по которой чародей босиком ходил. И трижды отчитать: «Все вопросы в нашу пользу!» Тогда любой приговор у тебя в кармане! Так как насчет землицы?
— Сделаем, — заверила Сестра-Могильщица. — Сама лично босиком пройдусь. Или Эфраима пустим гулять. Потом хоть граблями гребите! — Она повернула прелестную головку к вигилле: — Честное слово, дорогуша, я к вам со всей душой. Вернетесь обратно во славе и силе. Еще благодарить меня будете.
Вот уж в чем, в чем, а в этом Анри не сомневалась.
— Кстати, о гадалках… Вы по основному профилю кто? Пифия? Сивилла? Люминосернер?
— Мантисса. Факультет общей мантики с отличием.
— М. в. к.?
— Да.
— Тема диссертата?
— «Бронтологический анализ гроз в конце весеннего цикла».
— Квалификационный аттестат получили до службы в Трибунале?
— Ага… — неожиданно для самой себя Анри всхлипнула.
— Ну-ну, милочка! — огорчился гроссмейстер Эфраим, намотав на палец длинный локон. Пористый нос мага слегка покраснел, выдавая чувствительную душу, склонную к состраданию. — Зачем же так! Поверьте, вы еще увидите небо в алмазах! В вашем юном возрасте… Значит, говорите, мантисса?
Старец обменялся взглядами с красавицей-некроманткой.
— Как вы посмотрите, сударыня, если мы временно привлечем вас с коллегой