Инструкторша выключила душ и, кажется, собралась уходить. Слава тебе, Господи.
Но звуки ее шагов по мокрому пластику почему-то направились совсем не к выходу. Краем глаза Спирс видел, как она подошла к занятой им кабине и неожиданно хлопнула его по плечу:
— Выходи, кадет. Надо же когда-нибудь наконец научиться пользоваться этой штукой.
Спирс, считавший себя уже десантником, напрягся, похолодел и залился алой краской.
— Простите?
— Ты хочешь воткнуть вот это в меня уже которую неделю, детка. В моем же домике она выстрелит в пять минут. — Брендивайн спокойно развернулась и зашлепала голыми пятками по полу. Спирс смотрел, как играют мускулы на ее ягодицах, и боялся перевести дыхание.
Но все было великолепно. Инструкторша оказалась асом и в этом деле. Особенно, надо полагать, с такими новичками, как он. Она вела себя очень терпеливо.
Первый раунд длился не более трех секунд, кадет мигом разрядил свое оружие. Первые пять фрикций — незабываемое впечатление. Однако Спирс прекрасно понимал, что его партнерша от такого вторжения никакого наслаждения не получила. Он принялся извиняться.
— О, простите, ради Бога, я...
— Брось, кадет. Я прекрасно знаю вас, молодых петушков. К тому же ты еще достаточно полон. Так что лучше иди сюда и подари мне все то, чего хочешь.
Следующие три часа показались тогда Спирсу каким-то волшебным сном. И сколько бы потом у него не было женщин, ни с одной из них он и близко не испытал того, что подарила ему артиллерист Брендивайн в тот полдень. Удивительные вещи творила она.
Но самым удивительным казалось ее терпение. Он был тогда молодой и горячий, всегда бегущий, всегда спешащий, словно жизнь — гонка, которую надо во что бы то ни стало выиграть. Он не хотел ждать. А Брендивайн научила его ждать.
Они лежали на ее постели, приходя в себя после пятого раза, она на спине, обняв ногой его ягодицы, он на боку, тяжело дыша.
— Давай-ка на боевую позицию, мистер.
— А?!
Она осторожно поймала его бедра руками, задерживая порыв.
— Ну-ка, если оружие у тебя поставлено на ручную стрельбу, а цель находится прямо перед носом, что ты делаешь?
— Прицельная стрельба, на три счета — два в сердце и один в голову, — оттарабанил Спирс словно в классе, где, как лишь много позже осознал генерал, он в тот момент и находился.
— Верно. Чуть промедлишь — и ты в этом поединке будешь убит. Но если мишень перед тобой в пятидесяти метрах, неужели будешь реагировать так же?
Кадет вынужден был продолжать свои движения на скорости, заданной капралом.
— Нет, мэм. Выбираю цель осторожно и выжимаю две в корпус.
— Вот это славно. — Она оскалилась и подняла ноги так, что пальцы смотрели прямо в потолок. — Так, а теперь вернемся к боевому сценарию. Объясни свои действия.
— Прицельная стрельба неточна на дальнем расстоянии. Меткость же в такой ситуации важнее скорости. Стреляя слишком быстро, можно промахнуться, и враг может воспользоваться этим. Лучше не торопиться и бить наверняка.
— Так, теперь поглубже и немного побыстрей. — Брендивайн согнула колени, подтянув их к лицу. — Отлично. Положи-ка палец сюда. Теперь потри вот так. Мммм...
Спирс прильнул к ней как можно ближе, но все-таки старался сохранять заданный капралом темп.
— Жизнь подобна бою, кадет. Есть время торопиться, и есть время медлить. Выучи, как совершать верные поступки в верное время, — и это будет самым важным твоим знанием, понял?
Он кивнул. Чувствуя приближение очередного оргазма, он был готов согласиться с чем угодно, но эта фраза капрала артиллерии осталась у него где-то в подсознании навсегда. Уникальный педагогический прием.
— А теперь быстрей! Живо, кадет! Живо!
Он послушался — и ощутил полный триумф.
Спирс спустился на землю. Еще раз похлопал яйцо по чешуе и встал. Сексуальное возбуждение прошло. Менее терпеливый человек, скорее всего, непременно упустил бы уникальную возможность создать непобедимую армию. А капралу Брендивайн, если она еще жива, сейчас, должно быть, около восьмидесяти — и все же было бы очень интересно увидеть ее. Показать, насколько хорошо усвоил он ее уроки, и... может быть, трахнуть еще разок по старой памяти.
— Эй, десантнички, выходим.
Приказ не пришлось повторять дважды.
Глава 13
— Королева подчиняется генералу, — признался Поувел. Он сидел, прислонившись к переборке, и мрачно глядел в пол.
— Подчиняется! Ему?! — переспросил Уилкс.
Они сидели в корабле уже давно, Уилкс чувствовал, что у него затекают руки и ноги, но ему хотелось услышать от майора как можно больше, прежде чем они разнесут здесь все к чертовой матери.
— О да. Спирс натаскал ее как собаку. При помощи своих сигар. У него был солдат с огнеметом, который поджаривал яйца чужих, — и королева смотрела на это. Потом, когда она успокаивалась, он помещал к ней в опытную клетку человека, и, едва она собиралась броситься на него, он закуривал сигару и начинал тыкать ей в следующее яйцо. Королева быстренько усмирялась. Вы можете оставить человека с ней и дюжиной ее самых злобных трутней — и никто из них не тронет его и когтем в такой ситуации. Она очень неглупа, эта королева. Тем не менее странно, что она жертвует трутнями без колебания, но, чтобы защитить яйца, слушается Спирса.
Уилкс пожал плечами:
— Она чужая. То, что движет ею, не может управлять нами. Может быть, ее ответственность кончается вынашиванием этих тварей.
— Так же думал поначалу и Спирс. Но дело в том, что она контролирует и трутней. Телепатически, эмфатически... у нас нет специалиста здесь, чтобы определить — как именно, но это явно не связано ни со звуком, ни с запахом, ни с другими осязаемыми сигналами, которые можно распознать. Мы проводили опыты, когда трутень находился на расстоянии парсека в атмосферном процессоре и не имел никакой возможности слышать или видеть королеву. Но даже в этой ситуации Спирс заставлял их делать то, что он хочет.
— Итак, у вас не одна королева, — мрачно заявил Уилкс.
Поувел удивленно заморгал:
— Откуда вы знаете?
— Ну, кто-то должен был откладывать яйца в процессоре. Вы же не стали бы таскать королеву туда-обратно.
— Нет, не стали, вы правы. Одно яйцо отсюда мы перенесли туда. Спирс лично этим занимался. И теперь там штук двадцать трутней и молодая королева.
Уилкс с отвращением передернулся:
— Этот Спирс, видно, и сам не понимает, какой ад он тут создал.
— Понимает. Но он занимается с чужими намного больше, чем кто-либо. В прошлом месяце он выволок дюжину тварей наружу и заставил их пройти маршем в настоящем боевом порядке. Некоторых он даже научил держать модифицированную автоматическую винтовку М-69 и стрелять из нее.
— Иисусе!
— Да. Они, конечно, великие мазилы, не могут попасть во что-либо меньше стены, и все-таки...
Уилкс кивнул. Чудовище с автоматическим оружием. Единственное, что помогало людям еще кое-как бороться с чужими, — оружие. Но вооружи этих тварей, они станут непобедимыми.
— Трутни тупы, но ведь даже шимпанзе можно научить стрелять достаточно метко. А способность королевы общаться с трутнями нематериальным образом дает ей возможность видеть все, что видят и они. Во всяком случае, так пока нам кажется. Королева же, возможно, существо не менее подверженное эмоциям, чем мы, если верить нашим психологам.
Уилкс вскочил и заходил по отсеку.
— Но — ради чего?! Земля уже достояние истории. Когда мы покидали ее, она была практически вся оккупирована чужими. Еще несколько лет, и последние оставшиеся там люди погибнут. А затем пара десятков нейтронных бомб сделают нашу планету стерильной. Так что все это лихое ковбойство — просто глупость.
— Но это и не касается спасения Земли и, тем более, кого-либо оставшихся на ней. Это касается лично Спирса и его персональной славы. А может, и еще чего-нибудь, не знаю, не буду лгать, — вздохнул Поувел.
— Ладно. Теперь перейдем к сути дела, майор. Тот снова вздохнул:
— Людей погибло уже достаточно, капрал. Надо положить этому конец. В данный момент Спирс находится на атмосферном процессоре. Там бушует магнитный шторм, активность солнечных пятен поднимается. Генерал несколько часов, а может быть, даже день или два, не сможет подняться и вернуться на базу. И мы просто обязаны начать наши приготовления, пока он находится в этой вынужденной изоляции.
— Договорились, — кивнул Уилкс.
— Митч?
Дверь в комнату была открыта. Пусть Бюллер теперь наполовину машина, но та его часть, что оставалась андроидом, по-прежнему выполняла программу сна, подтверждая тем самым свои человеческие характеристики. Он лежал навзничь, до груди прикрытый простыней.
— Заходи, Билли.
Освещение было тусклым, и, подойдя к тюфяку, Билли едва различила лицо Бюллера. Затем девушка отошла к стене:
— Прости меня. Я не хотела. Это вырвалось случайно.
Митч продолжал лежать неподвижно, закинув руки за голову и глядя в потолок.
— Я понимаю. Ты была тогда не в себе.
— Но все равно, это не давало мне права вести себя подобным образом. Это просто потому... — Билли умолкла.
— Почему?
Она слегка отвернулась, чтобы смотреть не на Бюллера, а в стену.
— Все так запутано. Я думала, что уже пережила это... Ну, что ты искусственный... Мне казалось, что это для меня уже ничего не значит...
— А оказалось — значит?
Ее прерывистый вздох прозвучал почти рыданием.
— Когда мы вышли из спальных камер в последний раз, ты казался таким холодным. Таким отстраненным. Я ничего не понимала. Я и сейчас не понимаю, что произошло, Митч? Ты изменился? Или это случилось со мной?
Митч присел на тюфяке, и простыня, соскользнув, окончательно задрапировала его металлические конечности, оставив на виду лишь обнаженный прекрасно вылепленный торс. Он был для нее сейчас совсем человеком. Но именно — был. Да и то не таким, как она сама.