Сидеть молча было глупо, но он не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы не стало еще глупее.
Тихо зазвонил телефон, Саша, не глядя, нашарила его в сумке, поднесла к уху. Из трубки послышался невнятный женский голос.
– Мам, я тебе перезвоню через две минуты, – сказала Саша. – Поднимусь в квартиру и позвоню.
– У тебя родители в Москве? – зачем-то спросил он.
– Да, – кивнула она. – Они давно развелись и не хотят слышать друг о друге.
– Жизнь устроена несправедливо, – глупо констатировал Илья.
– Нет, – покачала она головой, не соглашаясь. – Жизнь устроена справедливо. Просто все зависит от нас самих.
– Что? – не понял он.
– Мы не выбираем только родителей, а все остальное делаем сами. Сами ошибаемся, сами за это платим.
Он промолчал. Когда-то мама тоже говорила, что все в жизни определяет сам человек. Делая одно и то же, можно испытывать радость, а можно и злость. Например, заботиться о близких. Можно получать удовольствие, готовя обед, а можно, как Варя, по-настоящему страдать и беситься, когда он, Илья, забывает вымыть чашку.
– Я пойду, – поднялась Саша. – До свидания.
Она, не оглядываясь, исчезла в подъезде, Илья тяжело поднялся, купил в ближайшем магазине две бутылки воды, чтобы оправдаться перед Варей за свое отсутствие. Машину она наверняка видела и спросит, где он был.
– Илюша! – Варя выбежала в прихожую, как выбегала когда-то давно, обняла его и капризно спросила: – Почему не предупредил, что придешь пораньше?
– Так вышло. – Он поцеловал жену в лоб, осторожно высвободился, отнес воду в холодильник.
– Илюш, а это точно, что тебя назначат?
– Надеюсь. Обычно такие предложения делают, когда все решено.
– Ой, как здорово! Я так хочу с тобой работать. А то получается, что мы практически не видимся.
– Мы видимся ровно столько же, сколько все нормальные люди на свете, – ответил он и испугался, что Варя сейчас прицепится к его словам о нормальных людях.
Жена пропустила это мимо ушей, что было ей совсем несвойственно, и он понял, что с Варей скандалящей ему гораздо легче, чем с притворяющейся.
– Варя, мы не будем работать вместе, – он сел за стол, стараясь не смотреть на жену.
– Почему? – тихо спросила она.
– Потому что я считаю неправильным, когда один из супругов работает под началом другого.
Он все-таки взглянул на нее. Она кусала губы, и ему стало искренне ее жаль.
– Варюша, у нас все будет хорошо, – пообещал он. – Для этого необязательно вместе ездить на работу.
– Я тебе верю, – покорно кивнула Варя. Подошла к окну и предложила: – Пойдем в парк. Жара спала, погуляем.
– Пойдем.
Он очень боялся столкнуться с Сашей. Повезло, они ее не встретили. Под легкий шум деревьев Варя изредка что-то говорила, он односложно отвечал.
Текучка помогала на время забыть о необходимости выполнить дело. Сегодня Иванников успел многое – договорился с новым поставщиком, отправил заместителя на открытие нового магазина в Тверь.
Выйдя вечером из лифта, шагнул к собственной квартире, передумал и позвонил в соседскую дверь.
Татьяна открыла сразу, как будто специально его ждала.
– Здравствуйте, – удивилась она.
– Тань, я Васе книги с дачи привез, – объяснил Иванников. – Посмотришь?
– Спасибо, Слава, – улыбнулась Татьяна. – Только Вася спит уже.
– Извини, – спохватился он. – Я не подумал, что поздно.
– Ничего, – успокоила она. – Если заснул, его уже не разбудишь.
– Зайди, – пригласил он. – Посмотри книжки.
– Мам, – негромко крикнула Татьяна в глубь квартиры. – Я к Славе на минутку.
Иванников отпер дверь, включил свет. Татьяна была у него впервые. Сам он к соседям заходил нередко, пару раз даже сидел с Васей, пока Таня бегала то ли в аптеку, то ли в магазин.
– Проходи, – он шагнул в комнату, показал на диван, достал из рюкзака привезенные книжки.
Она огляделась, взяла потрепанные томики приключений, села в угол дивана, полистала.
– Спасибо, – подняла на него глаза, улыбнулась. – Мы вернем.
– Это необязательно, – отмахнулся он и предложил: – Выпить хочешь?
Он был уверен, что Татьяна откажется и немедленно уйдет, но она согласилась, и он этому обрадовался.
Протянув ей бокал с вином, Иванников тоже сел на диван, не слишком близко, но и не на другой край. Хотел сказать тост, а сказал совсем другое:
– Васин отец знает, что у него есть сын?
– Да, – сразу ответила она, не глядя на него.
– И… что?
– И ничего. Он женат, и я не имею к нему никаких претензий. – Она отпила вина, поискала глазами, куда поставить бокал, и поставила на пол. – Я не хочу об этом говорить.
– Таня, ты была совсем девочкой, – надо было замолчать, но нечистая сила тянула его за язык.
– Я не имею к нему претензий, – повторила она.
– Прости. – Свое вино он выпил сразу, встал, налил еще и, не поворачиваясь к ней, быстро сказал: – Выходи за меня замуж. Я буду хорошим мужем.
Ему было страшно к ней повернуться, потому что, произнеся то, чего совсем не собирался, он понял, что ее сияющие глаза на самом деле есть единственное, что дорого ему в этой унылой жизни.
– Знаешь, – она заговорила не сразу, и он только тогда смог к ней повернуться, – на самом деле ты меня спас. И я тебе очень благодарна. Когда… все это случилось, я думала, что не выживу. Выжила бы, конечно, особенно когда Васька родился, но горе у меня было ужасное. А когда я тебя видела, почему-то становилось легче.
– Выходи за меня замуж, – перебил он.
– Нет, Слава, – она покачала головой, подняла с пола свой бокал, допила вино.
– Почему?
– Потому что ты не будешь со мной счастлив. Потому что тебе не хочется меня обнять. Потому что семейная жизнь должна быть радостью для двоих, а не для одного.
– Таня…
– Пока, Слава. Спасибо за книги. – Она легко улыбнулась и поднялась.
Почти сразу хлопнула дверь.
Он ее совсем не знает. Он ожидал, что Татьяна откажется выпить, но она согласилась. Он был уверен, что его предложение станет для нее верхом счастья, а она ему отказала.
Он отлично знал только одного человека – Ксюшу. Иногда его самого поражало, как точно он предвидел ее слова и поступки.
Почему-то, вспоминая Ксюшу, он всегда видел последний день своей прежней, беззаботной и счастливой, жизни. Как будто все, что происходило до этого, было настолько далеким, что казалось придуманным.
В тот день они ездили купаться на Москву-реку. Иванников ждал Ксюшу у подъезда и злился, что она опаздывает, потому что до электрички времени было в обрез, а следующая шла только через два часа. Ксюша выскочила виноватая, сразу начала извиняться, слушать ее было некогда, Иванников схватил ее за руку, и они побежали к метро. На поезд успели, даже подождали пару минут на платформе.
В вагоне она смотрела в окно, провожала глазами россыпи цветов на насыпи и улыбалась, поглядывая на него. Он тоже ей улыбался и старался прогнать предчувствие беды. Впрочем, не исключено, что ему только теперь стало казаться, что он что-то предчувствовал.
Потом они недолго шли по берегу и остановились около удобного песчаного спуска к реке. Вода была теплой, Ксюша попробовала ее ногой, ахнула от восторга, отплыла от берега, повернулась на спину.
Он тоже немного поплавал, хотел доплыть до противоположного берега, но не стал – по реке изредка ходили баржи, проносились катера, Ксюша стала бы нервничать, бояться за него. Он сидел на берегу, смотрел, как она качается на волнах от прошедшего мимо судна. Наконец махнул рукой – вылезай. Она послушалась, ей нравилось ему повиноваться.
Потом они ели бутерброды, собранные ее мамой, запивали их газированной водой. Потом снова лезли в воду.
Домой вернулись поздно. Ксюша первой заметила во дворе двух знакомых парней и махнула им. Они знали всю молодежь в округе, с кем-то учились, с кем-то просто тусовались. Иванников подошел поздороваться, Ксюша тоже. Новость, которую они услышали, оказалась настолько ошеломляющей и жуткой, что в нее трудно было поверить.
Сегодня утром за Игорем Трофимовым из их школы явилась полиция, а он, наркош недоделанный, с перепугу сиганул с шестого этажа. Насмерть, конечно.
С чего бы Игорьку в окно кидаться, парни не знали, но это знала Ксюшина мама. Она плакала, рассказывая, что ее бывший ученик Игорь Мариночку убил и деньги украл. Мама утром позвонила Марине, а ответил ей мужской голос… Игорь в том же здании работал, полиция его сразу нашла, но он сам себя наказал… Соседка видела, как он падал, до сих пор в себя прийти не может…
Ксюша слушала и боялась поверить, что мама говорит о тете Марине, которую она видела только вчера.
Потом Ксюша заплакала, Иванников ее утешал, как умел. И не мог собраться с мыслями.
Игоря Трофимова он презирал, а Ксюша жалела. Когда-то это был нормальный парень, учился в их школе классом ниже. Потом, кажется, даже поступил в институт. А потом превратился в ничто, и очень быстро. Наркомания – страшный приговор. Вроде бы родители пытались его лечить, но без толку.
Ксюша продолжала видеть в Игоре человека, убеждала его, уговаривала. Иванников с ней спорил, и она называла его жестоким и бессердечным.
Он и сам давно считал себя бессердечным.
Он ошибался, сердце у него было. Оно сейчас саднило оттого, что Таня ему отказала. Он, возвращаясь домой, больше не увидит, как зажигаются внутренним светом ее глаза, а Вася никогда не прижмется к нему тощеньким боком. Странно, что он до сих пор не понимал, как сильно это ему нужно.
30 июля, среда (день)
Вырваться из сна было трудно. Саша нашарила пиликающий будильник, выключила сигнал и села в постели. Будильник можно было переставить вперед минут на двадцать и еще поваляться в сладкой полудреме, но она не допустила слабости, встала и поплелась на кухню.
– Пора вставать, – пожаловалась собаке. – Нужно идти денежки зарабатывать.
Тошка вытянул передние лапы, уморительно потряс головой, зевнул.