– Странный набор для мужика, который едет по вопросам бизнеса, – оглядел товарищей Петрищев. – Ищите женщину? А может и с ребёнком?
– Так, подведём итоги: бутылочку виски Новоскворецкий привёз с собой в отель, а выпил только на обратном пути уже с дозой антидепрессантов. Он пробыл в Стамбуле четыре дня. С кем встречался, что делал, мы не знаем. Понятно, что где-то в Турции маячит женщина, потому что если бы он хотел купить подарки для жены, то сделал это на обратном пути, – Шапошников даже загрустил. Турки сделали всё, что смогли по горячим следам: определили причину смерти, нашли в огромном городе отель, где останавливался Новоскворецкий, и благополучно передали тело правоохранительным органам России. А на большее можно не рассчитывать. У них самих дел по горло. Выпрашиваться в командировку дело хлопотное и времени займёт много. С таким начальником можно надеяться только на поездку в зону строгого режима куда-нибудь в Сибирь. Да и кто поедет? Ни турецкий, ни английский никто не знает, город с ума сойти, какой огромный! – И тут Серёгу осенила одна мысль, хоть на первый взгляд и безнадёжная. – Рафик, а наши туристы ещё здесь? Я надеюсь, без спроса они не покинут город?
– Здесь, конечно. Иначе бы предупредили об изменении в своих планах, – Рафик посмотрел на часы. – Время одиннадцать. Я могу позвонить и пригласить.
– Нет. Лучше встреться там, где им будет удобнее. Ты Рафик татарин, он турок, оба вы одной веры мусульманской и очень быстро договоритесь! – Шапошников заёрзал на стуле. – Этот же турок служит в полиции. Скажи, что пара свободна в своих передвижениях и может возвращаться на родину. А мы, его коллеги, попросим о небольшом одолжении – пусть пройдёт по пути Новоскворецкого. Поговорит с горничными в отеле, поспрашивать официантов в ресторанах, торгашей на улицах. Они должны хоть что-то вспомнить. Покойный был блондином, по любому на фоне турков выделялся. Дай ему фотографии Новоскворецкого, всю информацию, которая у нас имеется, в рамках необходимого, конечно, – полицейский потёр подбородок. – Как думаешь, согласиться?
– Не знаю, – честно ответил Рафик. – Но поговорить можно. Кстати на турецком языке слово уголь «комюр» почти также, как на татарском «кумер». Мы не только верим в одного бога и читаем одну книгу Коран, наши языки очень похожи, потому что берут начало от арабского, – он поднялся. – Как только появятся новости, сразу дам знать.
– Ну а мы с тобой, – Серёга повернулся к Петрищеву, – поехали в квартиру Вельямнова. Эти два дела связаны, надо понять в каком месте.
– Не думал, что корреспонденты весьма скромного и не первостепенного канала зарабатывают такие деньги, чтобы позволить себе элитную квартиру, в уютном районе почти в центре города, – пробормотал Шапошников, открывая ключами дверь.
Они прошли по квартире, и Петрищев подхватил мысль коллеги:
– Да, не хило и внутри обставился. Дорогой ремонт, техника – последний писк. Не удивлюсь если и автомобиль последней модели.
Просторная квартира состояла только из двух комнат, но хитро и ловко, мебелью и ширмами разбита на уютные и комфортные зоны. Отдельно за дверями, находились спальня и кухня. По всему было видно, что хозяин живёт один и не так давно. Ещё стоял запах новой мебели, паркетного лака и кожи. Внутри царил беспорядок, по всему было видно, что что-то искали. Мужчины разбились, натянули перчатки и принялись за работу. Вскоре, в кухонных шкафах Сергей Николаевич обнаружил первую находку. Это были свёрнутые в тугой рулон доллары. Шапошников вышел из кухни, показывая пачку:
– Смотри, спрятал в банке с рисом. Совсем фантазии нет. Всё, как в голливудских фильмах, даже купюры сложил на американский манер. Если здесь что-то искали, то уж точно не деньги. По всей видимости, нашли, что хотели.
– Скорее всего, это ноутбук. Видишь, – указал рукой Петрищев, – стола для компьютера нет, значит, журналист имел только ноутбук, вон провода торчат. Видно его и забрали, – Он прошёл, внимательно осмотрел полки. – Похоже, и диски унесли, коробки все пустые.
Шапошников перешёл в спальню и громко комментировал то, что видел:
– Вельяминов особо за порядком не следил. Грязные носки валяются, полотенца. А женщин он сюда приводил. Пока не ясно одну или были разные. Пока вижу на подушке волосы блондинки. А вот и ещё кое-что, – кряхтел полицейский.
Он вышел, держа в руках пыльную фотографию.
– Под кроватью нашёл. Похоже, Захар Вельяминов в спешке спрятал и забыл.
Они уткнулись в снимок.
– И что ты видишь здесь занятного? – скептически спросил Петрищев.
– Пока ничего. Но зачем это прятать?
– Почему ты решил, что из этого делали тайну? Может просто фотка случайно упала.
– Ага, и закатилась. Ты видишь, деревянная планка плотно закрывает пространство между кроватью и полом. Случайно туда ничего не закатится, даже фантик из-под конфет. Чтобы что-то спрятать, надо матрас поднять, – Шапошников плюхнулся в кресло.– Давай будем исходить из того, что убийца и вор один и тот же человек. Сначала он приходит в студию, убивает корреспондента, забирает ключи от этой квартиры, электронные мозги и диски из кабинета, потом приезжает сюда и быстренько делает то же самое. По чистой случайности пришелец не находит этот снимок.
Петрищев уселся в кресло напротив и забрал из рук товарища фото:
– Мы предполагаем, что убили Вельяминова из-за съёмки в ресторане? А здесь вообще что-то непонятное.
На фотографии и, правда, ничего интересного не наблюдалось. Камера запечатлела с верхнего ракурса небольшую комнату, похожую на номер в дорогом отеле. Большая кровать, тумбочка, круглый обеденный стол с двумя стульями. Тяжёлые, тёмные шторы слегка раздвинуты и за окном виднелась яркая, неоновая реклама из короткого слова «Свет».
– Ты знаешь, где это? – Шапошников достал из кармана сигареты. Хотелось смачно закурить, но он сдержался и затолкал пачку обратно в карман.
– Кажется, догадываюсь. Я могу съездить на место, – Петрищев поднялся. Настроен он был скептически.
«Если по каждой ерунде будем распыляться, то до сути никогда не доберёмся», – мысленно ворчал полицейский, а вслух спросил. – А что с квартирой?
– Ничего. Сейчас найдём понятых и оформим находки. А недвижимость заберут родственники. Родителям сообщили, они скоро приедут. Да, и ещё, мне нужны распечатки телефонных переговоров Вельяминова.
Мужчины понимали, что в спешке и ещё потому, что не надеялись обнаружить хоть что-то полезное для следствия, нарушили правила проведения обыска. Придётся исправлять ошибки и приглашать понятых.
Когда все процессуальные нормы были соблюдены, товарищи решили разделиться. Шапошников отправился на студию «Питер ТВ», а Петрищев на ту улицу, где находится магазин «Свет».
Последние дни Наташа и Эрин ругались по любому поводу. Ему уже обрыдла русская еда, перекусы на ходу, отель и каждодневная беготня по музеям. Надоело выражать щенячий восторг, впадать в экстаз и пускать слюну умиления, стоя возле какой-нибудь архи знаменитой картины. Он считал, что насыщение прекрасным происходит в первые три дня, а потом мозг отказывается воспринимать что-то возвышенное, а желает старый, голливудский фильм по телевизору, бутылку пива и удобный диван. Он, как мог, сдерживал себя, но это не всегда получалось. А Наташа была неутомима, хоть в душе и понимала мужа. Она упрямо решила довести до конца те планы, которые замыслила ещё в Турции. На каждый новый день имелось своё расписание, и когда Эрин начинал ворчать, жена в ответ укоряла:
– Ты, как и все турки не подвержен синдрому Стендаля. В обморок не грохнешься от изобилия чувств и не заплачешь возле шедевра. Это я знала, когда выходила за тебя замуж. Но ты можешь, хотя бы потерпеть! Скоро поедем в Тамбов к родителям, там тебе будет пиво и не только.
– Ради чего терпеть? В голове всё перемешалось, и твоя культурная программа уже в печёнках сидит, – ему ещё хотелось добавить – и твои родители тоже, но он благоразумно промолчал, потому что знал, лучше жену не драконить нелестными высказываниями о родителях, иначе ругань не закончится никогда. И всё-таки не мог оставить последнее слово за женщиной. – Ну конечно, мы турки толстокожие, как бегемоты, а вы, русские чувствительные и возвышенные. Видел я, как под Тамбовом в деревне, мужики литрами самогон сорокаградусный, как воду в горло заливают.
– Ой, да вы, свою ракию не меньше нашего хлещете, только что русские самогон водой запивают, а вы ракию с водой разводите. Хрен редьки не слаще!
Эти дебаты могли длиться долго, ни к чему толковому не приводили, оставался только осадок раздражения и неудовольствия друг другом. И как, кстати, оказалось появление полицейского Рафика, который самым задушевным образом передал просьбу Шапошникова посодействовать в расследовании дела. Компания расположилась за столиком в уличном кафе. Когда покончили с обедом, юркий официант принёс пирожные и чай для дамы и холодного пива для мужчин. Эрин, пряча радость под маской заботливого мужа, взяв за руку жену и заглядывая в глаза, с чувством признёс:
– Послушай дорогая, лучше, если ты поедешь в Тамбов одна. Я же займусь расследованием в Турции. Ты сообщишь мне, когда прилетишь в Стамбул, и мы вместе отправимся в Анталию. Ты же видишь, насколько серьёзная и ответственная просьба.
Все трое остались довольны друг другом. Рафик мысленно потирал руки от того, что турок легко согласился сделать то, о чём его просили русские коллеги. Наташа с облегчением подумала, что повидается с родителями и отдохнёт от постной, вечно недовольной физиономии Эрина. Она считала, что муж с женой иногда должны ненадолго расставаться, от этого их отношения только укрепятся. И потом, мать то помалкивала, а вот отец часто высказывался по поводу зятя, что, мол, ни украсть, ни покараулить, ни выпить, ни закусить. Одно слово «турок». Сидит без эмоций, как «чурка с глазами» в то время, когда стол со смеху катается над частушками, да побасками.
«Обана, чугуночка,
Болит у милки правый глаз,