училось и в этот раз. Оставалась последняя, угловая квартира с обшарпаной дверью, раскуроченным звонком и старым, тканым половичком вместо коврика. Полицейский громко постучался, но не уловил никакого звука, он ещё потоптался несколько секунд и повернулся уходить, как дверь распахнулась. На него смотрела молодая, красивая женщина с закрученным полотенцем на голове, в растянутой футболке и спортивных штанах. Шапошников представился, показал корочки и рассказал о причине своего визита. Женщина захлопала ресницами и пожала плечами.
– Я слышала о том, что кого-то убили в доме напротив. Только в это время я была на работе, – она посторонилась и пригласила полицейского в квартиру. – Да вы заходите.
Шапошников замешкался на пороге, если она ничего не видела, то и стоит ли время терять, но зашёл. Женщина продолжала говорить:
– Вы извините, я только что с душа. Недавно пришла домой. Я работаю посменно воспитателем в детском доме, здесь недалеко. В вечер убийства я была в ночную смену, а дома оставался папа. Мы можем у него спросить. Он горюнится без меня и часто проводит время у окна.
– Горюнится, – в полголоса усмехнулся Серёга. – Слово-то какое, – он огляделся. В квартире царила чистота, хоть обстановка выглядела давнишней, скромной, но со следами былой роскоши. Вероятно, семья знала лучшие времена. В углу комнаты, куда они вошли, стоял старинный резной буфет, лакированный, круглый стол из светлого дерева застилали кружевные салфетки, возле окна на тумбочке небольшой телевизор по старинке на уголок закрытый вышитой тряпицей. Он уловил запах инсулина. Кто-то из обитателей страдал диабетом.
– Да что вы, замечательные слова. Мы их не используем сегодня. Набираем в свой лексикон чужие, иностранные, а свои чувствительные, настоящие упускаем. Я вот, например, ребятишкам читаю не «Красавица и чудовище», а Сергея Аксакова «Аленький цветочек». А что сегодня предлагает мультипликационная индустрия? Это же ужас! Совершенно полоумная, психически ненормальная Маша и тупой увалень Медведь! Где добро побеждает зло? Мы сценки играем по русским сказкам. Дети в восторге от произведений Шергина и Писахова. Какой удивительный эти сказители используют язык!
Серёга застолбил в мыслях фамилии сказочников. Свой парень растёт и хочется ему о добром и вечном рассказать, а не про «Школу монстров» и «Щенячий патруль». Женщина стянула с влажных, длинных, каштановых волос полотенце и тряхнула головой.
– Папа. У нас гости. Ты же так любишь гостей!
Из кухни на инвалидной коляске выехал пожилой мужчина.
– У папы диабет. Год назад пришлось ампутировать ногу, – тихо пояснила женщина и уже громко представилась. – Меня зовут Татьяна, а это Михаил Степанович. Сейчас будем пить чай.
Шапошников хотел было отказаться, но Татьяна посмотрела на него, как будто услышала его мысли.
– Пожалуйста. Я пропадаю на работе, а папа целый день один. Не лишайте его возможности побывать в мужской компании.
Мужчины пожали друг другу руки и устроились за круглым столом, и пока Татьяна готовила чай, полицейский выяснял, мог ли хозяин квартиры что-то увидеть в вечер убийства. Оказалось, что Михаил Степанович проводил дочь на работу, а сам по привычке уселся возле окна. Он частенько так проводил время, наблюдая, как играют ребятишки, как мужики скидываются на бутылку и отправляются на распитие к гаражам, как студийные знаменитости, усевшись на лавочке, перекуривают и о чём-то разглагольствуют, активно жестикулируя руками. Многих он знал заочно потому, что всегда следил за новостями канала «Питер ТВ». В этот вечер ничего экстраординарного не случилось. Всё происходило, как всегда. В течение дня журналисты выходили курить, а в это время, как правило, сотрудники покидали офис, ребятишки убегали на ужин, двор пустел. На асфальтированной площадке уже стояло несколько автомобилей, и когда подъехала эта машина, кто из неё вышел и куда зашёл мужчина не обратил внимания. Но он видел, как из дверей появился крепкий мужчина среднего роста, одетый во что-то тёмное с натянутой на лоб, то ли кепкой, то ли бейсболкой. Михаил Степанович обратил на него внимание ещё и потому, что тот, обхватив двумя руками, пёр громоздкий процессор. Потом он открыл багажник, положил аппарат, торопливо огляделся по сторонам, сел в машину и уехал. Автомобиль седан, тёмно-синего цвета, кажется марки «Форд». Номер Михаил Степанович не запомнил, но хорошо разглядел хозяина. Мужчина лет тридцать-тридцать пять, невысокий, крепкого телосложения, чисто выбрит, лицо круглое, глазки маленькие, глубоко посаженные, кажется голубые или светло-зелёные. Под кепкой волос не было видно, но, похоже, что блондин.
– А вы приведите сюда художника, я этого мужика обрисую очень чётко. Вы уж извините, что я так, но мне из дома выбираться не просто, – мужчина глазами указал на свою недостающую ногу. – Раньше мы жили в этом же районе только на пятом этаже, а после того, что со мной случилось, перебрались сюда, вниз. Но и с первого этажа спуститься по лестнице невозможно. Для нас, инвалидов специальные спуски не предусмотрены. Иногда я пытаюсь выходить на костылях, но очень тяжело.
– Не переживайте, что-нибудь придумаем. Я завтра к вам приеду с художником, – успокоил его Серёга. – Вы не помните, он был в перчатках?
– Нет. Я бы заметил.
– Может в машине ещё кто-нибудь сидел?
– Вот этого я точно не знаю, не рассмотрел, стёкла слегка затонированные и уже вечерело.
Шапошников замешкался, соображая, что ещё может вытянуть из свидетеля, но тот вспомнил ещё кое-что.
– На парне была надета майка с короткими рукавами, и на предплечье я видел наколку. В наше время татуировка что-то значила, так просто тело не поганили. А сейчас разукрашивают себя все кому не лень и картинки выбирают с фантазией иногда на грани шизофрении. Так вот у этого парня изображён меч обвитый змеёй. Что это значит по блатным понятиям я не в курсе. Думаю просто плод фантазии того, кто это рисовал. А запомнил потому, что у моего уже покойного приятеля была почти такая же, только на ноге.
– Михаил Степанович, а почему вы двери не открыли, когда оперативники искали свидетелей в тот вечер, когда произошло убийство?
– Я открыл. Только тот, кто хотел свидетелей найти пролетел ураганом, постучал в дверь, а ждать не стал. Мне на моей коляске надо время, чтобы развернуться и до двери добраться. Тогда я же не знал, что убийство произошло. Только на следующий день репортаж по телевизору увидел о жестокой расправе над популярным журналистом. А что вы думаете, этот парень с процессором и есть убийца?
– По всей видимости, это он. Я завтра к вам с художником приеду. Портрет этого человека нарисуем и тату тоже. А на какой руке наколка?
– На правой, – без запинки ответил Михаил Степанович. – У этого парня приличная мускулатура.
– Вы носите очки? – Серёга спрашивал не потому, что не доверял свидетелю, но он должен убедиться в правдивости показаний.
– Знаю, почему вы спрашиваете, – понимающе кивнул хозяин. – Я сижу у окна и читаю газеты, там видно хорошо. Так на подоконнике у меня лежит стопка прессы и очки. И видел я всё достаточно ясно.
Они выпили чай, поговорили о политике, о жуликах во власти, о международных отношениях и Шапошников поднялся, чтобы распрощаться. Татьяна, как старому знакомому посетовала на отца, что тот противится и не принимает во время лекарства и ворует у неё конфеты и шоколад.
– Вот представьте себе, когда я обнаружила фантики в мусорном ведре и поняла, что папа втихаря ест сладкое, которое ему категорически запрещено, пришлось прятать конфеты на верхних полках буфета. Так вот он, ленится ходить на костылях, чтобы восстанавливать кровообращение, зато за конфетами он чуть ли не подпрыгивает. Обожает мармелад в шоколаде, и я в него, – девушка поцеловала отца в щетинистую щёку. – Но приходится лишать себя таких радостей, потому что, я уверена, папа найдёт любую заначку.
– Большое спасибо за чай и помощь, – поднялся и раскланялся полицейский. – В какое время нам лучше встретится завтра?
– Для меня не имеет значения. Я всегда к вашим услугам, – улыбнулся мужчина.
– Хорошо, я позвоню перед тем, как приехать.
– Подождите, мы вас проводим, – Татьяна развернула коляску с отцом, и все направились в коридор.
Шапошников решил заскочить в Управление, надеялся ещё застать своих товарищей. Дежурный по управлению разговаривал с кем-то по телефону, а рядом толклись ещё несколько человек в форме. Серёга дождался, когда тот положит трубку и обратился по имени:
– Вань, найди мне телефон художника. У меня свидетель образовался, кажется, он убийцу видел.
– Это по какому делу?
– Убийство журналиста с канала «Питер ТВ».
– Так зачем тебе художник. Сюда вези свидетеля, может по картотеке узнает.
– У него ноги нет. Из дома не выходит, на коляске инвалидной передвигается по квартире, хоть и живёт на первом этаже. Там пандуса для съезда нет.
– Подожди минуту, – дежурный открыл журнал и пальцем забегал по строчкам. – Вот нашёл, – Иван выписал номер телефона на листок и протянул Шапошникову.
Серёга легко взбежал по лестнице на второй этаж и открыл дверь кабинета. Он никого не ожидал увидеть, потому что рабочий день давно закончился и поэтому вздрогнул, когда нос к носу столкнулся с Рафиком.
– А ты что ещё здесь? – воскликнул Шапошников.
– Хорошо, что я тебя застал, – из Рафика полилась информация. – Слушай, сегодня вечером или завтра утром наш коллега улетает в Стамбул. Он с большим удовольствием согласился нам помочь. Я выдал всю необходимую информацию. Дальше, звонили криминалисты, сказали, что готовы все отчёты по делу Новоскворецкого, завтра передадут. И порследнее, курьер принёс из турецкого консульства документы, которые лежали в портфеле бизнесмена. Они перевели бумаги на русский, и вот что выясняется, – мужчина взял со стола документ, – Станислав Николаевич заключил сделку на покупку виллы на берегу Мраморного моря в пригороде Стамбула и внёс примерно половину оговорённой суммы, а это ни много ни мало пятьсот тысяч евро.