Оливер, возможно, никогда не осознавал этого прежде. Но он снова подарил ей тот же подарок: любовь, счастье и надежду на будущее. Он позволил ей найти свой собственный путь в жизни и опять научил беззаботно смеяться.
Рене всегда будет благодарна ему за проведенный с ней месяц. Но она не могла сказать ему об этом, не разрыдавшись. А еще она хорошо знала, что, если Оливер почувствует ее нерешительность, он обязательно совершит какую-нибудь глупость. Например, соберет пресс-конференцию и объявит всему миру, что спал с беременной принцессой «престонской пирамиды». Это станет крахом для него.
Поэтому, едва их поцелуй закончился, Рене прижалась губами к щеке Оливера и обняла его на прощание.
– До свидания! – сказала она, подхватила свой чемодан и поспешила к двери, пока не передумала.
– Черт побери, Рене, я могу это исправить! Мне просто нужно больше времени, – отчаянно прокричал Оливер. – Я обещаю, что помогу тебе!
«Нет, – снова напомнила себе Рене, – я не должна быть его проблемой».
Поэтому она вышла, не оглянувшись.
Глава 14
Оливер выругался и уже в который раз подумал: «До свидания!» – и это все, что Рене сказала мне, уходя?» Он припарковал машину в гараже, поднялся на лифте на тридцатый этаж и зашагал по коридору к своей квартире. Но тут дверь в квартиру его отца распахнулась. Милт Лоуренс поджидал Оливера. Только этого еще не хватало!
– Пиво будешь? – предложил отец, указав на бутылку в своей руке, и Оливер понял, что от разговора не отвертеться.
Что ж, этого следовало ожидать: после того как три дня назад Рене увидели на родео в компании главы «Лоуренс индастриз», новость подхватили все газеты. Именно она, похоже, заставила Мил-та выбраться из своего загородного дома в город.
Уже в который раз Оливер пожалел о том, что его отец купил квартиру на одном с ним этаже, чтобы останавливаться здесь во время своих редких приездов в Даллас.
Приглашение к разговору, похоже неприятному, заставило Оливера почувствовать себя двенадцатилетним мальчишкой, которого собираются отругать. Вот только на этот раз речь пойдет не о детской шалости, а о семейном бизнесе, который дает им средства к существованию. Оливер поставил под удар международную энергетическую компанию, рискнул благополучием своей семьи… И все это ради Рене, которая ушла, даже не оглянувшись. Боже, как больно это осознавать!
Как выяснилось, Брантли Гиббонс, менеджер Брук Боннер, потерял много денег из-за «престонской пирамиды» и сам находился под следствием, потому что инвестировал в фирму Престона не только собственные деньги, но и средства своих клиентов. А Брук не разорвала с ним контракт только потому, что Гиббонс был ее дядей. Есть ли на свете большее благословение и проклятие, чем семейные узы?
– На. – Отец протянул Оливеру бутылку пива и махнул рукой в сторону кожаного дивана у окна, приглашая присесть. В отличие от загородного дома Милта эта квартира казалась безличной, словно гостиничный номер. Вероятно, поэтому хозяин проводил здесь не больше десяти дней в год.
– Да уж, попал ты в сложное положение! Как гремучая змея в колесную колею.
Оливер стиснул зубы.
– Папа, а можно без этих твоих идиотских ковбойских поговорок? Я сейчас не в настроении их выслушивать.
Он сделал большой глоток пива.
– Ты только не обижайся, – ответил отец, и Оливер приготовился к выволочке, потому что заслужил ее, но Милт, вдруг почти утратив техасский акцент, произнес: – Я так понимаю, Рене была с тобой, когда ты спросил, не слышал ли я о Дарине Престоне?
– Да. Она была со мной целый месяц.
Это был один из лучших месяцев в жизни Оливера.
– Ты знаешь, где Рене сейчас?
– В Нью-Йорке.
На все его эсэмэски она отвечала лишь краткими сообщениями, что у нее все в порядке. Очевидно, в отличие от Оливера, у нее действительно все хорошо.
– Рене считает, что ей нужно уйти, а иначе она погубит меня. Думаю, она на самом деле в это верит.
Оливер снова отхлебнул пива.
Милт лишь уклончиво хмыкнул.
– Она сказала… – Оливеру пришлось сглотнуть возникший в горле ком. – Она сказала, что не позволит своей семье уничтожить мою, как они уничтожили саму Рене.
– А! – только и прокомментировал отец.
– Это все, что ты можешь сказать в ответ?
– Я собирался снова вспомнить одну из идиотских ковбойских поговорок, но ты ведь не в настроении их выслушивать.
– Папа, ты издеваешься надо мной?
Временами отец раздражал Оливера не меньше, чем Флэш.
– Успокойся, сынок! – Милт поднял руки вверх. – Я не собираюсь с тобой ссориться. Хочешь с кем-нибудь подраться, чтобы выпустить пар, пойди найди Флэша или надавай по шее Клинту Престону. Хотя не думаю, что это тебе поможет.
Некоторое время они сидели молча. Не в силах выносить эту тишину, Оливер снова заговорил. А может, это пиво начало развязывать ему язык.
– Я попросил ее выйти за меня замуж, а она не только отказала мне, но и ушла.
– Она правда так поступила? Вообще-то женщины благосклонно принимают красивые предложения руки и сердца, – серьезно ответил Милт.
Оливер задумался. А было ли его предложение «красивым»? Как он там сказал? «Если бы я думал, что это улучшит ситуацию, я бы женился на тебе…» Да уж, красиво! Проклятье!
Оливер почувствовал себя полным идиотом.
– Рене думает, что она – не моя проблема.
– А! – снова сказал Милт.
Оливер не удостоил это «А!» ответом, размышляя над тем, как он мог сказать такую дурацкую фразу, предлагая женщине выйти за него замуж. Да, он был в тот момент расстроен, потому что из-за Флэша раскрылась маскировка Рене, а еще ужасно обеспокоен тем, как обеспечить Рене безопасность. И все же… Его предложение руки и сердца вряд ли можно было назвать красивым. Черт, оно было просто ужасным!
– Знаешь ли ты, – начал Милт, и впервые за многие годы Оливер услышал в его голосе нью-йоркское произношение, – что бы я отдал за то, чтобы провести еще хотя бы один день с твоей матерью?
Оливер допил пиво, встал, чтобы взять другую бутылку, и, сев обратно на диван рядом с отцом, ответил:
– Ты бы отдал все, чтобы ее вернуть.
– Да, черт возьми, я бы так и сделал. Пожертвовал бы всем: компанией, родео, своим домом… – Милт прочистил горло, и Оливер отвернулся, чтобы не видеть, как отец вытирает слезы. – Чем угодно, чтобы вернуть ее.
– Мне жаль, что это невозможно, – сказал Оливер.
Он привык решать различные проблемы, но смерть – это проблема, которую, увы, нельзя решить.
– И знаешь, почему я бы все отдал ради Трикси? Оливер посмотрел на своего отца.
– Потому что ты ее любишь.
– Ты чертовски прав. – Милт поднялся, допил свое пиво и заявил: – Херб Риттер сейчас в Далласе. Он недоволен, мне нужно пригладить его взъерошенные перья. И не думай, что я не знаю о том, что ты позволил Хлое вести переговоры после того, как я запретил тебе это делать. Но знаешь что?
Оливер разжал стиснутые зубы:
– Что?
Его отец посмотрел на него с любовью и беспокойством в глазах.
– Мы тоже не твоя проблема. – Он положил руку на плечо Оливера. – Я знаю, что ты пообещал своей матери, и она наверняка гордиться тобой и всем, чего ты достиг. Но мы и сами можем позаботиться о себе. – Он вздохнул. – Мы всегда могли.
Затем Милт взял свою шляпу и вышел из квартиры, оставив Оливера наедине с его тяжелыми мыслями.
«Что я наделал? – думал Оливер. – Вместо того чтобы обращаться с Рене как с женщиной, рядом с которой я хотел бы провести всю оставшуюся жизнь, я считал ее проблемой, которую надо решить. И вот теперь она далеко, в тысяче миль от меня, вынуждена общаться с адвокатами, агентами ФБР и, что еще хуже, с собственной семьей. Рядом нет никого, на чье плечо она могла бы опереться. А я сижу тут и разговариваю с отцом. Да что со мной не так? Ведь Рене – вовсе не проблема! Проблема во мне самом. Я люблю ее и готов ради нее всем рискнуть! Она того стоит!»
– Были ли у вас контакты с кем-либо из вашей семьи? – скучающим тоном спросил федеральный прокурор.
Честно говоря, Рене тоже было скучно. Последние три часа она сидела в этом конференц-зале, отвечая на те вопросы, что уже много раз слышала на допросах, которые ей учиняли в течение последних нескольких месяцев. Она была уверена, что прокурор был одет в тот же костюм, что и в те разы.
– Мой друг, у которого я остановилась в Техасе, поговорил по телефону с Клинтом, но только для того, чтобы убедиться, что я не принимала участия в афере.
Прокурор оживился.
– Он звонил в тюрьму вашему брату?
– Оливер Лоуренс был его другом детства. Он возглавляет компанию «Лоуренс индастриз» и хотел проверить, не обманываю ли я его.
Рене было больно думать об Оливере.
– Доверяй, но проверяй, так?
Прокурор пристально посмотрел на нее, и Рене ощутила застарелый страх сделать что-то не так.
Она торопливо добавила:
– Мне ведь разрешили уехать из Нью-Йорка. Прокурор посовещался со своим секретарем, который вел протокол, а затем спросил:
– Хотите сообщить что-нибудь еще?
Рене достала свой сотовый и открыла последнюю эсэмэску, полученную от матери.
– Это пришло два дня назад.
Она передала телефон прокурору, потому что прочесть это послание вслух было выше ее сил.
Кто-то все-таки успел сфотографировать Рене на родео. На снимке она довольно неплохо получилась, но мать, конечно же, посчитала нужным сообщить, насколько уродливой и жирной Рене выглядит в жутких голубых джинсах и блестках.
Рене даже не дочитала эту эсэмэску. Она уже взрослая женщина, будущая мать. Она имеет полное право больше не впускать родителей в свою жизнь. Они никогда не любили ее и Клинта, так что она им ничего не должна.
– Вам еще что-то нужно от меня? – спросила Рене, удивляясь тому, что ее не отвезли в тюрьму, где сидит Клинт.
Разве она здесь не для того, чтобы просить брата пойти на сотрудничество со следствием?
Скучающий прокурор пробежал взглядом свои заметки, и Рене еле подавила порыв раздраженно закатить глаза.