– Э-э, да, ты об этом упоминала.
– На самом деле, я не терплю непорядочности.
– Но как это связано с властями?
– Брось, Саймон! Власть же состоит из самых непорядочных людей на свете. Мы должны им подчиняться, потому что – в теории – они лучшие среди нас, но ведь они все время лгут, они всегда нас подводят.
– Да, пожалуй, многие из них так и делают.
– Так сделал твой начальник отдела. Так сделал твой совет директоров.
– Ну да, наверно.
– И это для них обычное дело. Я выросла на планете Солсбери, и в моем городе жил один пастор. Симпатичный малый. Он учил, что мы должны жить праведно, не забывать о нравственности. Он проповедовал с таким пылом, так убедительно! Посмотришь на него и думаешь: вот самый благородный, самый святой, самый выдающийся человек на свете. Но знаешь что? Все это время он крутил шашни с чужой женой. Это была тайна, которую знали все… ну, может, кроме самого мужа – он всегда был туповат. И никто ничего с этим не делал, никто не сказал об этом пастору прямо в лицо. И он продолжал предавать слово Господа – то самое, которое вдалбливал в наши головы по воскресеньям. Лицемер в уродском воротничке, вот кем он был.
В ее голосе слышалось неприкрытое отвращение.
– Что с ним стало? – спросил Саймон. – Его разоблачили? Обваляли в смоле и перьях и вынесли из города на шесте?
На такой отсталой планете, как Солсбери, которая славилась удобрениями, сделанными из помета летучих мышей – и, в общем, больше ничем, – жители маленького, затерянного где-то в глуши городка вполне могли учинить подобную расправу.
– На самом деле, нет, – ответила Медоуларк. – Но в каком-то смысле он получил по заслугам. В городе появился один бродяга – здоровенный и злобный пьянчуга. Несколько недель он шатался по округе, ко всем приставал, а однажды ночью вломился в церковь в надежде разжиться вином для причастия. Пастор застиг его с поличным, и бродяга его убил. Перерезал глотку.
– Ой. Бедняга.
– Что?
– Я сказал «бедняга». Ну, пастор. Да, возможно, ему не следовало заниматься прелюбодеянием, но ты говоришь так, словно убивший его бродяга исполнил волю Господа, словно пастор получил по заслугам. Хотя на самом деле это было бессмысленное убийство – не больше и не меньше. В чем дело, Медоуларк? Почему ты так на меня смотришь?
Медоуларк нахмурилась; ее глаза сощурились. Саймон не сразу понял, что она злится – злится на него.
– Как ты можешь так говорить?! – рявкнула она.
– Я просто… Ну то есть мне кажется, что ты слишком строга к этому пастору. Да, он поступил неправильно, но он же просто человек. Никто из нас не идеален.
– Значит, он должен был и дальше нам врать? – зарычала она.
Она была вне себя от ярости. Саймон почувствовал, что уменьшается в размерах, словно льдинка в пламени газовой горелки.
– То есть он должен был и дальше нас дурачить, плевать на Священное Писание, по которому он должен жить? – воскликнула Медоуларк. – То есть эти правила – для всех остальных, но не для него?
– Нет, я не то хотел сказать. Я хотел сказать… Ну то есть такая ужасная смерть – это… – Саймон чувствовал, что закапывает сам себя. – Слушай, Медоуларк, прости меня. Я не хотел тебя огорчить. Может, каждый просто останется при своем мнении?
– А может, ты просто уйдешь? – Медоуларк толкнула панель. – Давай, вали.
Саймон умоляюще взглянул на Медоуларк, но она даже не стала на него смотреть.
Он вылез из «норы», а Медоуларк вернула панель на место, явно давая понять, что все кончено.
Саймон был в замешательстве. Настроение Медоуларк изменилось слишком сильно и слишком резко – должно быть, он случайно нажал на какую-то болевую точку.
Ясно одно: он узнал от Медоуларк Дин что-то про доктора Вена, хотя и не очень много. Кроме того, он не по своей вине лишился всех шансов получить от нее хоть какую-либо информацию.
Возможно, он получил по заслугам – так пудрить мозги Медоуларк было нечестно. Она куда более уязвима и неуверена в себе, чем могло показаться, а он обошелся с ней словно коварный, бессердечный негодяй. Девизом Саймона Тэма могла бы служить фраза «Поступай с другими так, как бы хотел, чтобы поступали с тобой», но в данном случае этот принцип он нарушил.
По зданию разнесся звук ударов гонга.
Саймон предположил, что настало время ужина.
Он пошел в сторону столовой, моля небо о том, чтобы его товарищам по команде повезло больше, чем ему.
25
Расставшись с Саймоном, Мэл отправился бродить по зданию, но нигде не обнаружил ни следа доктора Эсо Вена. Не нашел он и людей, готовых поговорить о том, есть ли в исправительном учреждении № 23 врач.
Однако он наткнулся на запретную зону: один ряд камер был отделен от остальных перегородкой из гипсокартона, в которой кто-то прорезал дверной проем. У этих примитивных ворот стояли два человека грозного вида. Одним из них был коренастый человек-гора с грудью, похожей на железную бочку. У него не хватало одного уха. Вторым часовым оказалась женщина плотного телосложения – не высокая, но очень широкая. На одной половине ее головы волосы были коротко подстрижены, на другой доходили до подбородка. На груди у каждого из них висела металлическая звезда – похоже, вырезанная из консервной банки. В центре звезд были выдавлены буквы «Р». Звезды напомнили Мэлу значки помощников шерифа, но что означала буква «Р», он понятия не имел.
Когда Мэл пошел к этим двоим, одноухий гигант покрутил пальцем в воздухе: «поворачивай обратно». Женщина сложила руки на груди и наклонила голову набок.
Намек был ясен, но Мэл его проигнорировал и не остановился.
– Ты куда собрался, приятель? – спросил человек-гора.
– Сейчас мистер О’Бэннон посетителей не принимает, – добавила женщина.
– Да, у меня не назначена встреча с мистером О’Бэнноном… – начал Мэл, пытаясь придумать что-то по ходу дела, – …но, может, он…
Мужчина и женщина синхронно двинулись на него.
– Ты глухой, что ли? – спросил человек-гора, нависнув над Мэлом.
Мэл мог бы ответить, что глухой тут, скорее, человек с одним ухом – но ничего не сказал.
– Топай, откуда пришел, – продолжил человек-гора, – иначе зубы с пола собирать будешь.
– Свои зубы, – пояснила женщина, хотя, с точки зрения Мэла, эта реплика была излишней.
– Да, я понял, – ответил Мэл. – На кого подействует угроза собирать чужие зубы, верно? Но, может, хотя бы в этот раз мистер О’Бэннон сделает исключение из правил? Я здесь новенький, вот и решил зайти, увидеть начальника, поздороваться – просто из вежливости.
– Лицо твое мне незнакомо, и да, мы слышали, что сюда пришли люди из 22-го, – сказала женщина.
– Это ничего не меняет, – сказал мужчина. – Если мистер О’Бэннон захочет, чтобы ты его увидел, он это устроит. Когда-нибудь он с вами встретится – хотя бы для того, чтобы посмотреть на тебя и твоих дружков. А пока не высовывайтесь, не нарушайте правила, не гоните волну.
– Разумный совет, Отис, – сказала женщина.
– Спасибо, Энни, – ответил человек-гора. – Я тоже так думаю.
– Ладно, – сказал Мэл, прикидывая все варианты.
Начинать потасовку с ними ему не очень хотелось. Это был один из тех случаев, когда следовало семь раз отмерить, чтобы не получить по морде.
Сделав вид, что учтиво приподнимает шляпу, Мэл пошел обратно.
Вскоре после этого он встретился с Зои и Джейном и узнал, что их поиски доктора Вена тоже ни к чему не привели. А затем прозвучал гонг, и они вместе с другими заключенными побрели в столовую.
Получив в окне жестяные подносы с едой, они сели за стол. Вскоре к ним присоединился Саймон, и они принялись вполголоса переговариваться.
Расследование Саймона принесло кое-какие плоды, хотя и скромные. Он повторил товарищам слова Медоуларк Дин о враче, который «не поладил с мистером О’Бэнноном» несколько недель назад.
– И это все? – спросил Мэл. – «Не поладил с мистером О’Бэнноном»?
– Это все, что она сказала. Она сразу поправилась, пояснила, что имела в виду стоматолога, но, по-моему, это была просто неуклюжая попытка оправдать свою оговорку. Наверняка она имела в виду доктора Вена, имя которого нельзя называть.
– И больше вы ничего не смогли из нее выудить?
– Я пытался, но Медоуларк, похоже… чувствительная.
– То есть чокнутая.
– Можно и так сказать. В общем, мы поспорили – по крайней мере, она со мной спорила – и, кажется, я ей больше не нравлюсь.
– Жаль. Вы, голубки, отлично ворковали.
– Знаете, что это означает? – спросил Джейн. – То, что Вен умер.
– Может, и так, – заметила Зои. – Но, вообще говоря, это может означать что угодно.
– Если на этой помойке его нет, то все шансы на то, что он уже в могиле. Где еще ему быть?
– Он мог перебраться в другое исправительное учреждение, – сказал Саймон.
– Это дело нелегкое, – возразил Джейн. – Парни на складе с трудом поверили, что мы пришли из 22-го, а ведь они – соседи. Несколько недель назад зима была в разгаре, и ему пришлось бы еще тяжелее, чем нам.
– И мистер О’Бэннон вряд ли разрешил бы уйти тому, кто его разозлил. Насколько я понимаю, он не из тех, кто прощает обиды.
– Я тоже про это слышал, – сказал Саймон. – Медоуларк рассказывала про громил мистера О’Бэннона. «Регуляторы», так их называют. Они помогают ему поддерживать порядок. Если сделаешь что-то не так, они тебя поправят – с помощью насилия.
– Кажется, недавно я на них наткнулся, – сказал Мэл.
Вот почему на них были самодельные звезды с буквой «Р». Значки «регуляторов».
– Очень дружелюбные ребята, – добавил он.
– Что скажешь, Мэл? – спросил Джейн. – Если Вен свалил или помер, нам тут ловить нечего. Пора вызывать Уоша. Но если тебе понравилась тюремная жизнь и ты хочешь остаться и есть вот это… – Умолкнув, Джейн презрительно посмотрел на свою тарелку. – Вот это.
Их ужин состоял из бурого варева с кусочками протеинового брикета, которое, похоже, считало себя запеканкой. Варево дополняли картофельное пюре и кукурузная похлебка, хотя отличить их друг от друга было сложно, поскольку оба блюда были сделаны из порошка. Ко всему этому прилагалась жалкого вида булочка.