– Нет, это я хватила через край. В тот момент мне показалось, что ты… даже не знаю… сомневаешься в моей честности, что ли. Я решила, что ты ставишь под сомнение мои принципы, это мне совсем не понравилось, и… В общем, я сейчас пытаюсь просить прощения.
– Извинения приняты. И я тоже прошу прощения. Я извинялся тогда, и извиняюсь сейчас.
– На самом деле, все дело в стандартах. Я предъявляю высокие требования к себе и к другим людям тоже, но к себе – особенно. И если мне кажется, что кто-то в этом сомневается, я злюсь. Сильно злюсь. Ты ни в чем не виноват, Саймон, это все я. Просто для меня принципиальность важнее всего. Принципы – самая драгоценная вещь во вселенной. Я ищу их повсюду, как старатель – золото, и, найдя их, я ими дорожу.
– Благородная цель.
– О да. И я надеюсь только на то, что произошедшее не станет преградой между нами. Мы же тут надолго, верно? И мне хотелось бы думать, что у нас сложатся дружеские отношения – а может, и что-то большее. Я бы не хотела, чтобы мы все время избегали друг друга. Ну так что, мир?
Она протянула ему руку.
Саймон ее пожал.
– Мир, – сказал он.
Внезапно Медоуларк наклонилась и поцеловала его в губы. Поцелуй не был долгим и страстным, но, похоже, обещал нечто большее.
Саймон был слишком удивлен, чтобы ответить на поцелуй, но отстраняться он не стал. Он позволил себя поцеловать, и ему даже было приятно.
– Это было мило, – сказала Медоуларк, отпуская его руку. – И ты милый.
– Спасибо, – сказал Саймон.
Это был странный ответ, почти рефлекторный. Саймона учили, что нужно вести себя вежливо и благодарить тех, кто делает тебе комплимент.
– Значит, до встречи.
– Да. Точно. До встречи.
– Круто. – Медоуларк выскочила из камеры на цыпочках, словно танцуя.
Через пару секунд появился Джейн.
– Привет, Ромео.
– Она ушла? – спросил Саймон, высунув голову из камеры и глядя по сторонам.
– О да. Еще как. Упорхнула по коридору, словно милая, любящая честность девушка.
– А! Значит, ты подслушал наш разговор.
– Весь, от первого до последнего слова. Поздравляю. Никогда не думал о тюрьме как о службе знакомств, но ты доказал, что даже здесь можно кого-нибудь снять. То есть, пока мы здесь, вы с ней… ну, ты понимаешь… покувыркаетесь?
– Нет, конечно! – фыркнул Саймон.
– А она, похоже, на это рассчитывает. Заметь, я тебя не осуждаю. Насколько я могу понять, у тебя давно никого не было, и поскольку у вас с Кейли не срослось…
– Джейн, будь так любезен, гуань ни цзы де ши.
– А почему это не мое дело? Это же так весело – смотреть, как ты корчишься, когда девочка к тебе подкатывает.
– Я рад, что происходящее тебя забавляет.
– Еще как, черт побери, – ухмыльнулся Джейн. – Других поводов посмеяться тут нет, так что упускать такой случай нельзя.
– Если не возражаешь, то мне нужно еще кое о чем подумать.
– Не вопрос, док. О чем?
– О Мэле, например.
Саймон склонился над Мэлом и сделал вид, будто внимательно его осматривает. Сейчас он мало что мог сделать – только ждать, когда он очнется.
Сообразив, что его игнорируют, Джейн уселся в углу камеры и принялся грызть ногти.
Саймон невольно думал о том, как его коснулись губы Медоуларк, вспоминал ее тепло, ее вкус. Ему не хотелось это признавать, но Джейн был прав. У Саймона действительно уже давно не было женщины. Все это время он, конечно, заботился о Ривер, конечно, и у него было много других тревог, поэтому поиск любви в число его первоочередных задач не входил. Но разве он не заслужил немного женского внимания? Давно заслужил, если честно. А Медоуларк Дин определенно была очаровательной. О, эти глаза…
Саймон твердо верил в то, что он – человек надежный и принципиальный. И ему хотелось доказать это Медоуларк, даже если он не очень долго пробудет в ее жизни.
Сюда, на Атату, он попал обманным путем и играл роль растратчика. Тем не менее, возможно, он сумеет подарить Медоуларк Дин немного того золота, которое она ищет.
32
Человек лет сорока с небольшим лежал на койке – всклокоченные седоватые волосы разметались по подушке, одеяла натянуты до подбородка. Его кожа – как и белки глаз – имели желтоватый оттенок, губы побледнели и потрескались, щеки осунулись.
Зои прекрасно понимала, что он не вальяжно отдыхает словно какой-нибудь аристократ. Первое впечатление усиливал висевший в воздухе легкий тошнотворный запах.
Этот человек ослабел.
Он прикован к постели.
Он болен.
И вот этот человек – страшный мистер О’Бэннон, который железной рукой правит Ледяным адом?
Зои показалось, что она сумела сохранить невозмутимое выражение лица. Она кивнула ему, а он кивнул в ответ – хотя это простое действие, похоже, стоило ему огромных усилий.
– Добрый вечер, Зои, – сказал он. Его голос шуршал, словно лист бумаги по мостовой. – Бартоломью О’Бэннон, но ты, как и все, можешь называть меня «мистер О’Бэннон». Рад познакомиться с тобой.
– А я – с вами, мистер О’Бэннон, – настороженно ответила Зои.
– Ты – одна из тех людей, которые прибыли из ИУ-22.
– Верно.
– Надеюсь, о тебе позаботились.
– Не жалуюсь. Вы приютили нас, а ведь могли бы оставить на морозе.
– Не проявить гостеприимство по отношению к вам было бы бесчеловечно, не говоря уже о том, что это неправильно с моральной точки зрения, – сказал мистер О’Бэннон. – Как там сказано в Библии? «Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам».
– Ангелами я бы нас не назвала, особенно если учесть, что один из нас устроил всем проблемы сразу после прибытия.
– Да, Энни мне все рассказала. Она также упомянула о том, как ты, Зои, добровольно помогла восстановить порядок в столовой. Ты произвела впечатление на Злобную Энни, а это мало кому удается.
– Точно, – подтвердила Энни.
– Я просто исполнила свой долг, – сказала Зои.
– И теперь ты думаешь, что годишься на роль «регулятора»?
– Гожусь или нет – не мне решать, – ответила Зои. – Я знаю одно: у человека есть выбор – стать пастухом или коровой. Лично мне кажется, что я пастушьего вероисповедания, и поэтому могла бы принести пользу вам.
– Энни говорит, что когда-то ты была одним из «пылевых демонов».
– В то время, когда такие вещи все еще меня волновали. А теперь я смирилась с тем, какой стала галактика.
– Это не помешало Альянсу наказать тебя за прошлые прегрешения.
– Альянс никогда не отличался всепрощением.
Мистер О’Бэннон рассмеялся – это был слабый, дребезжащий звук, который мог бы издать камешек, падающий в канализацию.
– Просто я не уверен в том, что самопровозглашенный бунтарь, человек, который не сдался, прекрасно понимая, что должен это сделать, станет хорошим подчиненным. Ты не похожа на игрока, который умеет действовать во благо команды.
– Все зависит от команды и от капитана. В правильной команде, с правильным капитаном я стану лучшим игроком.
– Ловко сказано. Ты дерзкая, Зои. Мне такие нравятся.
Самой Зои слово «дерзкая» не нравилось и особенно по отношению к ней самой. Вот это высокомерие. Однако она с улыбкой пожала плечами, словно принимая похвалу.
– Мне говорили, что дерзость – мое главное качество.
– Меня интересует один вопрос.
– Да? Какой?
– Ты увидела меня, – сказал мистер О’Бэннон. – Увидела, какой я, в каком состоянии. Ты не задала ни одного вопроса, не попросила объяснений.
– Это неправильно?
– Полагаю, что Энни заранее тебя предупредила.
– Если честно, то нет.
– Нет, – сказала Энни. – Вы же знаете, мы не любим говорить о вашем… состоянии.
– И все остальные об этом не говорили? – спросил мистер О’Бэннон.
– Ни полслова, – ответила Зои. – Еще пару минут назад я думала, что вы – суровый, неуступчивый босс, надменный лидер, который стремится окружить себя завесой тайны и поэтому как можно реже показывается на людях. Лидер, который позволяет остальным создавать его образ самостоятельно.
– Когда-то я был совсем другим. Раньше каждый мог ко мне обратиться, и все вопросы я решал лично – но не сейчас. Чем меньше люди меня видят, тем лучше для всех. Мои собратья по Ледяному аду знают, что я нездоров, но не любят, когда им об этом напоминают, поэтому я держусь от них подальше.
– Ну, я все равно не так уж ошиблась.
– И что ты думаешь обо мне теперь, когда увидела меня?
– Вы нездоровы, это очевидно. У вас какое-то хроническое заболевание. Я не врач, но предположила бы, что это какая-то болезнь печени. Желтуха?
– Хуже, – ответил мистер О’Бэннон. Он пошевелился и скорчил гримасу, словно внезапно почувствовал боль. – Гораздо хуже. Против желтухи я бы не возражал, она – детская шалость по сравнению с тем, что у меня на самом деле.
– И что же у вас?
– Все началось с болей в спине. По крайней мере, я думал, что это боли в спине. Потом заболел живот, и я решил, что у меня камни в желчном пузыре или что-то в этом роде. Так продолжалось какое-то время, но потом я узнал из надежного источника, что спина у меня здорова и камней в желчном тоже нет. К тому моменту я уже стремительно худел, а моя кожа приобрела этот восхитительный желтый оттенок – и все потому, что отходы не фильтруются как положено, а накапливаются в крови. Рак поджелудочной железы. Так сказал эксперт, и у меня нет причин ему не верить.
– Ну… Мне жаль это слышать, – сказала Зои.
– А уж мне как было жаль, – ответил мистер О’Бэннон, сухо усмехнувшись. – Естественно, меня можно было бы вылечить, будь я где угодно, кроме Ататы. На любой другой планете доктора применили бы свою медицинскую магию, и я получил бы неплохой шанс на выздоровление. Но сюда присылают только самые базовые лекарства – антибиотики, болеутоляющее, инсулин, если повезет. Другие препараты наши тюремщики нам не доверяют. В любой другой тюрьме галактики нас бы навещали врачи, здесь была бы тюремная больница – нормальные условия для тех, кто серьезно заболел. Но на Атате тебе говорят: «Ну, не повезло тебе, помощи не жди, мы умываем руки». Если начинаешь от чего-то умирать, значит, умрешь. Единственный вариант спастись – это дотянуть до конца срока и вернуться туда, где цивилизация. Но у меня такого варианта нет, я ведь тут навсегда. Думаю, и у вас та же история, мисс Бывший Пылевой Дьявол.