В вашем распоряжении пластические хирурги, тренажеры, кварцевый загар, забавные игры с тату. Вы можете посещать курсы МИДа или Академию магии, пользоваться услугами бюро знакомств, туристических агентств или потомственных ворожей. Вас ждут добрые наставники, врачи, вдумчивые советчики. Есть выбор контрацептивов и не маячит за плотскими радостями перспектива бесплатного прерывания беременности, процедура столь унизительная, воровская и постыдная в условиях советского здравоохранения, что страшилки Стивена Кинга в сравнении с ней — сплошная «Санта-Барбара». В конце концов, у вас есть трусики «танго».
Я смотрю на твой задик, Сашка, подчеркнутый узкими брючками. Что это? Не может быть! Опасливо провожу рукой и вопросительно заглядываю в глаза: — Без белья?! — Теть Аля, вы что? Это трусики «танго» — никаких лишних рельефов. Я вам очень советую!
Как же мы жили без «танго»? Без стрип-клубов, дискотек, Макдональдса, элегантных автомобилей, пейджеров, плейеров, как обходились без мобильников? Информацию о борделях подчерпывали из рассказов Куприна и слово «проститутка» использовали не для обозначения род деятельности, а в качестве грубого ругательства. О девушках, сделавших берущих деньги за секс знали по расфуфыренным красоткам, фланирующим вдоль улицы Горького и вычитывали в рубрике «Их нравы», вскрывавшей язвы загнивающего капитализма.
Профессию выбирали по степени полезности обществу: космонавт, учительница, врач. Наиболее хорошенькие и продвинутые (этих ничем не удержишь) мечтали о киносъемках и приключениях.
На экранах появились голливудские «Три мушкетера». Как ловко «дрессировала» судьбу обольстительная миледи! Но где получить диплом авантюристки? Учебником стала художественная литература, изобиловавшая элегантными пройдохами в мужском варианте от Бендера до Феликса Крула. Кое что в технике покорения обстоятельств прояснилось.
Знаете, что коллекционировали тогда самые продвинутые юные леди? Фото киноактеров. Их продавали в киосках по семь копеек. Мордюкова, Рыбников Ларионова, Симона Синьоре, Жерар Филлип, Беата Тышкевич — старательно отретушированные, в основном черно-белые портреты. Заглядывая в осененные бархатными ресницами глаза кинозвезд, девушки не сомневались — вот они, подлинные счастливчики. На работе постоянное вращение среди Стриженовых и всяческих Лановых, в личной жизни — бесконечное купанье в лучах славы. Для них вздыхает далекий теплый океан, их венчают лавры международных фестивалей, принцы в длинных кадиллаках умыкают их на свидания. Поклонники, популярность, деньги… Нет, о деньгах мы не думали. Зачем они, если покупать нечего?
Ни кулинарных изысков, ни украшений домашнего быта, ни шмоточных женских радостей в госторговле не наблюдалось. Вообразите: все нужно делать самой. Пирожные из детской каши, люстры из пустых бутылок, дубленки — из сторожевых тулупов.
Сражение с иностранной фирмой давалось не просто — надо было держать руку на пульсе и напрягать творческий потенциал не слабее Коко Шанель. Знаменитый кинорежиссер привез журналы «Вог» — вздрогнуть и умереть. А потом закупить наперниковой ткани и строчить на столетнем Зингере обалденные эксклюзивные модели. Состязание юной малоимущей москвички Эллочка с миллионершей Вандербильд, запечатленное в двадцатые годы Ильфом и Петровым, стало символом эпохи «самопала». Но какие впечатления, эмоции, страсти! Я красила песца голубыми чернилами и обшивала им джинсовый сильно приталенный пиджачок. Пострадала ванна, руки, мебель, одежда, отношения с домочадцами и животными. Но когда появилась в самом центре модной тусовки, ощущение было непередаваемое. Шок, обморок, шестой элемент. И так каждый день! Ни дня без подвига.
Может, все эти ухищрения — красный стрептоцид, мелькание спиц, трехчасовая очередь за гедееровским бюстгальтером (пока достоялся, остались лишь на два размера меньше) — драгоценные трофеи, вырванные у плутоватой судьбы, закалка характера, прививка выживаемости? Признайтесь, вовсе неинтересно, когда есть все. И что еще хуже — все есть у всех. Скучно.
Теперь у нас появились вещи — все, что угодно для головы, для тела, для живота. Есть в чем и куда пойти. А музыка, видео, фильмы? Восторг, пир духа! Но почему тонущие в обвале звуков тусовки чреваты взрывами ярости, свеженькие, как у Барби, мордашки, омрачены печатью безысходности, скуки и все чаще, чтобы хорошенько оттянуться, юным и благополучным требуются допинги? В чем дело, съели вы что-нибудь? Догадываюсь, где таиться отрава: обилие удовольствий, широта свобод несут в себе яд пресыщения. К нему привыкаешь, требуя увеличения дозы. Порог чувствительности снижается, а круг допингов, увы, ограничен. Курево, напитки, колеса — и ты уже в отстое. Секс, секс во всех вариантах, сплошной секс — тошнит. Вещи, развлечения, вещи, и снова лбом об стенку — обрыдло. Границы дозволенного отступают: свободней, рискованней, круче, еще круче… А дальше что? Все — по барабану. Ватная усталость, тупое осатанение. Может, иногда стоит волевым порядком сесть на «диету»?
Представьте: во времена Пушкина обольстительнице стоило лишь показать носок туфельки из-под трехслойного подола, чтобы героя охватила любовная горячка и он, в жару и белой шелковой сорочке писал при свечах нечто гениальное, а потом стрелялся с соперником на розовом утреннем снегу. Вздутая ветром юбка Мерлин Монро потрясла мир своим вопиющим эротизмом. Сейчас, чтобы задеть за живое, на киноэкране надо выпустить кишки, завернуть что-то криминальное, горяченькое вроде лесбо-педо-садо. И что же? Все гуще размазанные по асфальту мозги, свирепеют извращенцы-маньяки, звереют рабы основного инстинкта, но нам не страшно, не больно, не интересно. Снова та же стена — облом, завал, тупик.
Жалко, хоть плачь. Когда вспоминаешь рыдания зрительного зала над робким трепетом «Шербургских зонтиков», чувствуешь себя посвященной в тайну и рвешься поделиться ею. Ведь позади жизнь. Не такая, чтобы ставить в пример, но несмотря ни на что — счастливая.
…Я с ужасом читаю в «Двенадцати стульях»: «старуха зевнула, показав пасть пятидесятилетней женщины». Пятидесятилетняя старуха — как это близко и как страшно! А раньше и не замечала обиды, не сомневалась, а что еще можно показать в таком-то преклонном возрасте, если не «пасть»? Девочка, бодрая моя, не жди, пока зубы можно будет демонстрировать только дантисту — улыбайся. Наш новый мир щедр к тебе. Не дожидайся, пока кто-то решит, как тебе лучше жить. Жить надо в полную силу, лучиться радостью во весь накал. И не презирай «старух» за то, что не одобряют они трусиков «танго» и много чего из нынешней жизни не понимают. Просто у них было по-другому, но сами они — точно такие же, вечно ждущие тепла, радости, любви.
Дорогие Дочки-Матери, посмотрите друг на друга — руки, волосы, глаза — каждая морщинка, каждая жилка — родные… Родные, люди — роднее некуда. Обнимитесь и подышите вместе, слушая как стучат два сердца. Как тогда, когда одна была еще в животе, а другая таскала его, грузно переваливаясь на отекших ногах и с нетерпением ждала. Радости ждала. Так вот же она — радость!
10
Я дописала послание, распечатала, сунула в конверт и отнесла в Леркин почтовый ящик. Пусть сами разбираются, а у меня забот полон рот. Вот сижу, выясняю отношения с техниками, диспетчерами, поварами, отсылаю подальше запретные мысли. А они лезут и лезут Зачем, ну зачем мне все это надо? Почему так и подмывает совершить нечто запретное — выслеживать, вынюхивать, прояснять? Эпидемия бабьей сыскной самодеятельности? Или сочетание криминального времени с возросшими способностями эмансипированной женщины?
А может, все та же вековая история завоевания мужчины?
Я изучала свое отражение в зеркале офиса, стараясь понять, кем по существу является строгая дама в вязаном костюме из грубого неотбеленного льна с комплектом прелестных украшений — браслет, серьги, перстень — плетение мельхиоровых стеблей обрамляет бутоны прозрачно-дымчатого агата. Кто она — прирожденная авантюристка, не способная унять азарт выслеживания сенсации или влюбленная глупышка, старающаяся удивить своими разведывательными талантами неравнодушного к ней, но прочно женатого разведчика-профессионала?
Ответ подсказала соперница. Оксана Блинова, загорелая и цветущая, облаченная в пестрые шелка, вернулась с Багамских островов. Шофер и охранники переносили из авто в холл вереницу фирменных чемоданов.
— Альбиночка! — войдя в мой офис, она грациозно присела на подлокотник кресла, воображая себя, по-видимому, райской птичкой — пестрота перышек и милый щебет. — Как вы тут терпите, бедняжка?! Дождь, смрад, гарь! Народу, как в Пекине! Все злые, озабоченные, грязные! Пока с аэропорта дорулили, я уже наметила маршрут следующего путешествия. Представляете, хочется в Гималаи! Говорят, энергетика потрясающая — все шлаки выводит. Натуральное? — Она брезгливо пощупала край моего блузона. — Вряд ли. На вещевых рынках сплошные подделки. Может разойтись прямо по шву в самом неожиданном месте. Зато дешево и вам к лицу. Ой, впечатлений масса! Отель пять звезд и прямо из номера — в бассейн. Море, бары, рестораны, солярии — ну, все удовольствия. Я так рада за Витю — отдохнул, загорел… Мы резвились, словно студенты — настоящий медовый месяц. Он еще в Европу заскочил по делам. Буду куковать одна. Забегу к вам на кофе, поболтать, если не возражаете. — Улыбнувшись ослепительно-фальшиво и тряхнув впечатляющим, не скованным условностями белья бюстом, мисс-сиська поспешила к лифту.
Я не успела достойно парировать выпад насчет моего туалета и отреагировать по поводу столичных безобразий. Я просто обомлела от неожиданности! Оказывается, неутомимый разведчик Блинов, запугав меня опасностями, угрожающими дому и его проницательной личности, преспокойно нежился в синих водах Бермудского треугольника! О!.. Теперь я знаю, что должна делать. Если этому лгуну, изображавшему влюбленность, этому функционеру, прикидывающемуся защитником человечества, безразлично все, что происходит здесь — несостоявшаяся актриса Помидорина-Кристель, слабая, но не равнодушная к проблемам человечества женщина, возьмется за дело сама! Пусть засекреченные ученые ведут подкопы к загадке с разных сторон, я сделаю то, что напрашивается само собой. Я нарушу запрет Блиновым — посещу не