— Однако, идея с круизом для квартировладельцев вовсе не лишена привлекательности, — заметил Виктор по поводу приятной новости. Один из жильцов, руководящий крупной туристической фирмой, предложил путевки с огромной скидкой. — За такие деньги даже обслуживающий персонал может принять участие в чрезвычайно привлекательный морском круизе. Вы собрали чемоданы, Альбина Григорьевна?
— Круиз? — переспросила я с глупейшим лицом, поскольку только сейчас поняла, что имел в виду рыжий из пентхауса. Он подбивал своих компаньонов отправиться в путешествие на теплоходе! Еще мгновение — и я подала бы Виктору знак, означающий о необходимости приватной беседы. И уж там, в темном автомобиля, вывалила сразу все сразу о визите в пентхаус и том, что я увидела в дворцовых апартаментах! Что-то удержало меня — похоже, обида за супружеский отдых и боязнь услышать в ответ: «- Что ты наделала! Я же просил, настойчиво просил забыть о пентхаусе и всей этой истории!»
Пусть сам разбирается, раз уж такой опытный, такой занятый супружеским отдыхом и совершенно не нуждающийся в моей помощи.
— Всегда мечтала о морском путешествии! И полностью обновила гардероб — на теплоходе я же не буду состоять в обслуге и могу себе позволить пошиковать на равных с мадам Блиновой. — Светски улыбнулась я. И поперхнулась кофе — голубой глаз Депардье, ловко подмигивал, приглашая на тайную беседу! Мои брови лишь недоуменно надломились — я «не проняла» условного знака! Он принял мой отказ и тяжко вздохнул.
— Мудрое решение… — Блинов поднялся. — Говорят, ложь убивает любовь. Некоторые же полагают, что еще более смертоносно действует на нее откровенность. Похоже, мы с вами, Альбина Григорьевна, переборщили с откровениями.
— Да здравствует спасительная ложь и интригующая загадочность. Женщина должна быть как хороший фильм ужасов: чем больше места остается воображению, тем лучше. Так уверял Хичкок. — Парировала я стервозным голосом.
— Этого у вас не отнимешь, — взглянув на меня с сожалением, мой Депардье элегантно откланялся — пузатый и грациозный, как граф Монте Кристо.
Проводив Блинова, я долго пялилась на окрапленный дождем день за окном в полном недоумении. Что сейчас произошло? Что было-то? Объяснение в любви? Обвинение в предательстве? Обещание продолжения или окончательный разрыв?
В круиз, в круиз! Там разберемся.
12
Вас, конечно, не удивить морскими путешествиями, а мне, признаюсь, все на белоснежном лайнере «Св. Николай Романов» было в новинку и радовало до потери ориентации во времени и пространстве. Ощущала я себя на восемнадцать и ровно так, как, предполагаю ощущать себя в Раю. Морская синева, окрашенная расплавленным золотом закатных лучей, крики чаек, солоноватый бриз, нежно перебирающий волосы, алый диск, перетекающий из воздушной безбрежности в водную — образовывали дивную гармонию с моим млеющим от восторга и любви ко всему сущему Я. Ничего, ничего больше не надо, только вытянуться в шезлонге и впитывать каждой клеткой загорелого, невесомого, ароматного тела ошеломляющую благодать застывшего мгновенья!
— Не спи на солнце, Помидорина, — ткнула меня пяткой в бедро, расположившаяся рядом Лера. — А хорошо, что Дашка не поехала — ходила бы за нами хвостом и ныла, что все вокруг отвратные и скучные. Правда, теперь, думаю, у нее другие настроения.
— Моя «проповедь» подействовала!? Что ж ты молчала?
— Подействовал, думаю, Павел.
— Апостол!?
— Не дуйся, проповедница. После твоего письма Дашка со мной в самом деле разнежничалась и даже с парнем своим познакомила. Пашей зовут. Павел Никонорович — он важный и умный. Что-то возглавляет. Они в его доме на Оке будут отдыхать: — там катер, баня и всякие прибамбасы молодого преуспевающего карьериста. Только бы с детьми не торопились.
— Пусть торопятся. Я нянчить буду. С личной жизнью — завязано. И ведь как хорошо! — я блаженно потянулась. — Лучше и не надо!
— Ой, только не рассказывай мне, что ты Блинова совсем бросила. Ты из гордости дала ему понять, что в такие игры не играешь. А сама чахнешь.
— Я расцветаю…
— Может и расцветаешь, но наблюдательность и бдительность у тебя явно увяли. — Лерка машинально листала журналы, не выпуская из поля зрения окружающее. Черные очки позволяли осуществить этот маневр ненавязчивого наблюдения. — А ну глянь туда, вон правее, на верхнем мостике! Да осторожно, Алька! Не спугни ее, лапушка размечталась.
Я покосилась в указанном направлении и обомлела — у белых перил палубной надстройки стояла Ассоль, спешащая на встречу с Греем! Нет, она парила в воздухе, в ореоле туманно-белого, легкого, трепетного, в золотистом нимбе русалочьих волос, струящихся по ветру. Лицо обращено к обагренному закатом небу, ресницы опущены и выражение такое, словно девушка беседует со своим Ангелом. Голос Баскова, вырывающийся из репродукторов в бурном порыве «Amore Cosi Grande…» превращала картинку в законченное произведение идиллического реализма.
— Ишь, какой цветок мы спасли от поругания! Не удивлюсь, если малышка повторит карьеру Клавы Шиффер. Хотя, куда ей! Подмосковная Катюша слишком наивна. — Лерка явно завидовала.
— Наивна, прекрасна и вдохновенна! — заверила я.
— Где мои восемнадцать? Где круизы и шмотки от кутюр? Это ты Дашке про нашу молодость правильно написала. Помнишь коллекцию пред-а-порте маминого самострока из матрацного тика и вареной марлевки с перешитыми лейблами? Вершина восторга!
— А югославский батник и ГДРовские джинсы, которые мы носили с тобой по очереди? Какой же сногсшибательно-модной я себя чувствовала! И ведь оглядывались!
— Давненько то было, Главная Джульетта курса. Кстати, сыгранная мною Кормилица произвела тогда едва ли ни больший фурор.
— Увы, твоя актерская индивидуальность отечественную сцену тоже не украсила. Мы быстро покинули подмостки.
— Предпочли замужество и семью карьере. И ни чуточки не жалеем. — Лера деликатно промолчала, что в отличие от меня, вырастила дочь и стала хозяйкой респектабельных апартаментов в «Путнике», где я — разведенка — по ее протекции получила место дежурной подъезда с элегантным «званием» — Домоправительница!
— Эх, где наши восемнадцать! — Лера оторвала взгляд от красавицы на верхнем мостике. — Гляжу на девчоночку и завидки скребут. Но все равно приятно! Почему нас, баб, медом не корми — подавай волшебные преображения? Лягушка непременно должна стать царевной, замарашка — принцессой, уличная Красотка — супругой сексапильного миллионера. И наплевать нам, что будет потом. Что королевич станет в пылу домашних баталий называть раздобревшую суженную жабой, принц зачастит «налево», а богач оборзеет, начнет жмотничать и стесняться своей простушки с трудовой биографией работницы панели.
— Это потом и вовсе не обязательно! Это уже другая история.
— Мы-то знаем, старые калоши, чем на самом деле заканчиваются сказочки. Но все равно предпочитаем возвращаться в сотый раз к драгоценному мигу преображения. Чухался, чухался в жалком ничтожестве и вдруг — оценили! С неба валятся платье, карета, локоны, хрустальные башмачки… А у Джулии Робертс — кайф в магазине. «Облизывайте не меня, ее!» — кивает Ричард Гир продавцам и все так и стелятся, так и стелятся. Прямо балдею! Вот она — красота по-миллионерски… — Лера явно чувствовала себя не чужой на празднике жизни.
— Сила не в деньгах, в любви. Она и есть главная волшебница. — Изрекла я свеженькое откровение с подлинным вдохновением. Потому что думала о Кате.
Двухместную каюту второго класса мы занимали вместе с ней. Служащим «Путника» сделали скидку на путевки, а Катя еще получила премию за праздничный концерт в детсаду, устроенный силами ее воспитанников на высоком художественном уровне. Так что, моя роль доброй феи оказалась успешной — Золушка отправилась в сказочное путешествие. Сам по себе «Св. Романов» оказался плавучим дворцом и в сочетании с сентябрьским морем мог сделать счастливыми своих пассажиров без заходов в порты с магическими именами — Афины, Неаполь, Марсель, Барселона! А нас еще ждали прогулки по Европе! Перед отъездом мы с Катей, Лерой при руководящей роли Дашки, совершили набег на магазины, закупая остро необходимые шмотки в стиле «дольче вита». Я старалась не меньше могущественной Золушкиной тети, подбирая костюмы для юной героини романтического спектакля. И снова не ошиблась.
Три дня на корабле сблизили нас — девочка поверяла мне сокровенные тайны. Сегодня ночью она долго стояла у иллюминатора, глядя на звезды. Золотистый рембрантовский сумрак окутал нашу каюту, а букет роз на столике и вазочка с виноградом, который я методически пощипывала, придавали картине настроение высокого гурманства. Вооружившись плюсовыми очками я читала захватывающий роман «Успех» под уютной прикроватной лампой и ждала признаний.
— Альбина, у тебя такое было? — наконец заговорила Катя. — Я словно во сне и не могу понять, где кончается правда и начинается фантазия. Все так необычно, невероятно… Он сам подошел ко мне вчера на палубе и сказал: «Я узнал вас!» Представляешь? Ведь я его тоже сразу узнала, узнала! Не только лицо, глаза… я почувствовала то, что ощущала во сне — он явился ко мне из мечты! В сновидении, потом здесь… Понимаю, понимаю, похоже на выдумку или бред. Но это именно так! С рождения, наверно, я была влюблена в него и знала, что все, самое прекрасное в жизни связано с нашей встречей… Неужели, неужели так у всех?
— Настоящая любовь, детка, великая волшебница. Не каждому выпадает удача встретиться с ней. Но если встретился и узнал — жди чудес.
— Мы летали! Правда, правда! — Катя подбежала, села на ковер у моей кровати — тоненькая, светлая, пронизанная радостью, как березовая роща на заре. Заглядывая огромными, восторженными глазами прямо мне в душу, она зашептала с вдохновением Наташи Ростовой: -
Сегодня, когда взошла луна, он поднял меня на руки и… не смейтесь пожалуйста, мы понеслись к звездам… он поцеловал меня… Я глупая, да?
— Ты счастливая. Запомни этот вечер, девочка и храни, как талисман, — проскрипела я с умиленной интонацией столетней бабки вместо того, чтобы развернуть воспитательную программу по теме «Ошибки юности»: напомнить ей об осторожности, говорить, что все «принцы» по Леркиной теории, рано или поздно превращаются в мелких грызунов, а летают, как правило, накурившись дури. Разве таким был мой личный опыт? Разве кто-то имеет право убивать ее радость?