Он отстраняется, и его брови взлетают вверх.
— Что, черт возьми, я такого сделал?
— Ты вызываешь привыкание и в последнее время, лишившись своей дозы Джесси, у меня была ломка, — отвечаю откровенно и честно. Мне нужно разобраться с этим, потому что еще восемь месяцев нежного Джесси могут свести меня с ума.
По его лбу пробегает хмурая морщинка.
— Недавно я взял тебя очень жестко.
— Да, но только потому, что думал, что я не беременна, а когда ты подозревал, что я беременна, мне приходилось тебя провоцировать. Я хочу шока и трепета.
Он хмурится еще сильнее.
— Тебе не нравится неспешный секс?
Вздохнув, тянусь к нему и обхватываю ладонями его щеки.
— Ты же знаешь, что оно не пострадает.
— Оно? — смеется он. — Давайте проясним одну вещь, леди. Мы не будем звать моего малыша оно.
— В данный момент это вряд ли похоже на ребенка.
— А на что?
— Ну, скорее на арахис. — Его глаза радостно сверкают, и дерзкая ухмылка расплывается по неземному лицу. — О, нет, Уорд! — Я смеюсь.
— Что? — Он наклоняется и трется носом о мою щеку. — Это идеально.
— Я не буду называть нашего ребенка арахисом! Точка!
Я вскрикиваю, когда меня хватают за чувствительное место на бедре, и начинаю брыкаться, я нахожусь где-то на пограничье между восторгом и пыткой — пыткой по очевидным причинам и восторгом, потому что это нормально. Это мы.
— Перестань! — кричу я.
Джесси слушается.
— Черт! — ругается он.
— Что ты делаешь? — сердито спрашиваю я.
Он смотрит на мой живот, затем снова на меня, пристыженное выражение на его лице говорит, что он точно знает, что только что сделал.
— Видишь, — я бросаю на него критический взгляд. — Вот что я имею в виду! Если в ближайшее время ты не станешь вести себя нормально, я перееду к маме с папой и останусь там до конца беременности. — И я не драматизирую. Я обязательно так сделаю. — Я серьезно, Уорд. Я хочу, чтобы вернулась вся свирепость, жесткость, отсчеты и трах всех разновидностей, и хочу это прямо сейчас.
Джесси смотрит на свою жену, как на чокнутую. Полагаю, так оно и есть.
— Все сказала? — серьезно спрашивает он.
— Зависит от того, проникнет ли что-нибудь из моих слов сквозь твою толстую черепушку. — Я тянусь к его волосам и дергаю за них.
— Ай!
Джесси усмехается, а затем со вздохом переворачивается на спину, утягивая меня с собой. Сгибает колени, чтобы я на них откинулась, и задумчиво изучает меня. А я жду, пока он сформулирует то, что хочет сказать. Наконец, он глубоко вдыхает.
— Помнишь, как я нашел тебя в баре и показал, как умею танцевать?
Я улыбаюсь, расслабляясь на нем.
— В ту ночь я поняла, что влюбилась в тебя, — признаюсь я.
— Знаю, потому что ты мне об этом сказала. Это было пьяное признание, но все же.
— Хм. Должно быть, это все из-за танцев.
— Конечно. — Его плечи небрежно приподнимаются. — Я в них хорош.
Качаю головой в ответ на его дерзость.
— Какой же ты самонадеянный. — Это я в нем тоже любила. Его уверенность на самом деле очень заводит, особенно теперь, когда он только мой. И он имеет полное право быть уверенным в себе.
— Похоже, я еще немного умнее своей прекрасной жены, — говорит он, обхватывая ладонями мои лодыжки.
— Ты очень самонадеянный.
— Нет, не в этот раз. Сейчас я просто честен. Видишь ли, я понял, что влюбился в тебя еще до этого.
Я надуваю губы.
— И поэтому считаешь себя умнее меня?
— Да. Всякий раз, когда ты убегала, я очень расстраивался. Думал, что с тобой, должно быть, что-то не так, — он застенчиво улыбается. — Ну, знаешь, потому что ты мне не подчинялась.
— В отличие от других, — подтверждаю я его точку зрения.
Полагаю, отказ для мужчины, который всегда с такой легкостью брал то, что хотел, был очень неприятен. Он кивает, и я вздыхаю.
— Я убегала только потому, что понимала, как мне будет больно. Хотя я тебя и не знала, было очевидно, что ты… — я ненадолго замолкаю. — Опытный.
Я собиралась сказать «бабник», но не думаю, что Джесси вообще можно отнести к данной категории. Женщины облегчали ему задачу, бросаясь к его ногам, так что ему не было нужды прибегать к преследованию. Пока он не встретил меня.
Кончики его пальцев начинают скользить по моим голеням, и он наблюдает за их движением.
— Когда я оставил тебя на те четыре дня…
— Не надо! — выпаливаю я. — Пожалуйста, не говори об этом.
— Просто позволь мне кое-что объяснить. Это важно. — Он тянет меня вниз, так что мы оказываемся нос к носу. — Я был очень смущен своими чувствами. На то, чтобы собраться с мыслями, мне требовалось время. Я не мог понять, почему вел себя как сумасшедший. Ава, я действительно думал, что схожу с ума.
Я абсолютно не в восторге от этих воспоминаний. Не знаю, к чему ведет этот разговор, но уже понимаю, что Джесси бросил меня, потому что почувствовал, что попал в беду и не хотел причинять мне боль. Мне не нужно слышать все это снова.
Он слегка прикусывает губу, а затем продолжает:
— Прошел третий день, за ним четвертый, и я заново переживал каждое мгновение с тобой. Прокручивал их по несколько раз, пока вконец не измучился, поэтому отправился на твои поиски. А потом ты, бл*ть, снова сбежала.
Конечно, я снова сбежала. Инстинкты меня не подвели. Даже если я не была полностью уверена в том, почему убегаю, я знала, что должна это сделать.
— Ава, в ту ночь, когда ты призналась, что любишь меня, все стало чертовски ясно, но в то же время оставалось, словно в тумане. Я хотел, чтобы ты меня любила, но осознавал, что на самом деле ты меня не знаешь. Что есть вещи, которые заставят тебя снова убежать, но еще я понимал, что принадлежу тебе, и мне было чертовски страшно думать, что как только ты начнешь распутывать клубок секретов, то снова уйдешь. Я не мог рисковать, не после столького времени, которое ушло на то, чтобы найти тебя. — Он закрывает глаза и делает еще один глубокий вдох, набираясь уверенности. — Той ночью я взял твои таблетки.
Я даже не шокирована. Он признался не только в том, что украл их, но и в том, почему это сделал. В его безумном мире это имеет смысл, и, к сожалению, отчасти имеет смысл для меня.
Его губы нежно прижимаются к моим губам.
— Всю ночь я сидел и смотрел, как ты спишь, и все, о чем я думал, — это причины, по которым ты не захочешь меня. Я знал, что неправильно брать таблетки, но видел в этом гарантию. Вот в каком отчаянии я был.
Я расслабляюсь в нем, утыкаясь лицом ему в шею.
— Значит, ты не хочешь ребенка? Тебе просто нужно оставить меня у себя?
Он отрывает меня от своей шеи и поражает своей улыбкой, предназначенной только для меня.
— Я хочу всего в этом мире с тобой, детка, и хочу, чтобы все это было у нас уже вчера.
По всей видимости, в глубине души я тоже этого хотела.
— Спасибо за часы.
Он улыбается и проводит пальцем по моей нижней губе.
— Мне только в радость.
Я припадаю к его губам и растворяюсь в нем. Поцелуй медленный, нежный, восхитительный. Именно так и должно быть в данный момент.
Глава 14
Меня будит знакомое жужжание и стук, и, зная, где его найти, я спускаюсь в спортзал. Стоя по другую сторону стеклянной двери, наблюдаю, как перекатываются мышцы на его мокрой от пота спине, когда Джесси тренируется на беговой дорожке, смотря новости спора по телевизору на стене. Тихо открыв дверь, вхожу и огибаю тренажер спереди, плюхаясь голой задницей на скамейку для гантелей напротив Джесси.
Он бежит очень быстро, но когда я откидываюсь на руки, ударяет кулаком по кнопке замедления и лента начинает тормозить, пока полностью не останавливается. Сонно наблюдаю, как он берет полотенце и проводит им по волосам и лицу. Твердое тело мерцает от пота. Я могла бы его съесть.
Он очень внимательно рассматривает меня, наклоняется вперед и опирается предплечьями на переднюю часть тренажера.
— Доброе утро. — Его глаза пробегают по моей груди и снова поднимаются вверх, пока не возвращаются к моим глазам.
— И тебе доброе. Почему бегаешь здесь? — Я уже знаю ответ на этот вопрос, и, судя по его крошечной, едва заметной усмешке, он это понимает.
— Захотелось перемен.
Бросаю на него вопросительный взгляд, но не утруждаю себя вызовом. Если беременность помешает ему вытаскивать меня из постели на рассвете для пробежки по Лондону, то я с большим нетерпением жду следующих восьми месяцев.
— Я не помню, как заснула.
— Ты погасла, как свечка. Я был счастлив, что ты прижимаешься ко мне, так что оставил тебя в покое. Ты выспалась за всю Англию, детка.
Услышав эти слова, зеваю и вытягиваю руки над головой.
— Сколько сейчас времени?
Как только слова слетают с губ, слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем радостный голос Кэти. Если Кэти здесь, то сейчас должно быть восемь часов, и я совершенно голая! Я вскакиваю.
— Я голая!
Он ухмыляется и спускается с беговой дорожки.
— Так и есть, — смеется он, подходя ко мне. — Что подумает Кэти?
Быстро осматриваю спортзал в поисках полотенца или чего-нибудь, чем можно прикрыть наготу, чтобы убежать наверх, сохранив свое достоинство. И смеюсь про себя. Я потеряла чувство собственного достоинства в то утро, когда Кэти вошла в пентхаус, обнаружив нас обоих голыми. Мой взгляд падает на полотенце в руке Джесси, и я быстро выхватываю его, чтобы развернуть.
— Не думаю, что его будет достаточно, — самодовольно рассуждает он.
Он прав. Оно немного больше салфетки.
— Помоги мне. — Я поднимаю на него умоляющие глаза и нахожу нежную улыбку.
— Иди сюда. — Он раскрывает объятия, и я бросаюсь в них, взбираясь на него в своей обычной манере шимпанзе. Его влажная кожа скользкая и пахнет восхитительно.
Подойдя к двери спортзала, он открывает ее и высовывает голову.
— Кэти? — зовет он.
— Да, мальчик?
— Ты где?
— На кухне.