— Не думала, что это так важно, — слабо отвечаю я.
Знает ли он, в какой конкретно день Сара нанесла мне визит, потому что если знает, наверняка поймет, что пару часов спустя я превратилась в обезумевшую развалину, отчаянно желающую его увидеть.
— Это Сара рассказала Мэтту о моем пьянстве. — Он начинает кусать губу.
Я отшатываюсь еще дальше, и его рука отпускает мое лицо. Значит, вот как Мэтт узнал об этом?
— Так вот откуда ты узнал, что я забирала свои вещи у Мэтта?
Он кивает.
— Она сказала, что подслушала, как ты говорила кому-то по телефону, что собираешься за своими вещами. Я слишком разозлился, чтобы собрать все воедино. Красная пелена застлала глаза, я действовал импульсивно и только потом задавался вопросом.
Итак, список ее проступков все продолжается. Я очень не хочу ее жалеть.
— Она сказала, что больше не может на тебя работать, — напоминаю я. — Так как же все изменилось?
— Я попросил ее. Мне не найти другого такого сотрудника для подобной работы, а если искать, это займет время, а я хочу все свое время уделять тебе. И ты должна знать, что она согласится только при условии, что ты не будешь против.
Если я не буду против? Из-за этого я чувствую себя полным дерьмом. Значит, будущее Сары отдано в мои руки? Если я скажу «нет», попытается ли она снова покончить с собой? А если соглашусь, столкнусь ли с очередным раундом попыток Сары разлучить нас?
— Ты не оставляешь мне особого выбора, — бормочу я.
Я пытаюсь, но не могу действовать в этом вопросе согласно логике. Я не хочу лишаться Джесси из-за накопившихся дел «Поместья», не в последнюю очередь из-за кучи бумаг, которые будут его напрягать. Я перестану его видеть, но если соглашусь, то приму то, что она сделала с нами, а я не думаю, что смогу это сделать, даже если она пыталась покончить с собой. Но слова Джесси продолжают крутиться в моей голове.
«Я каждый божий день живу с виной за смерть Джейка. Большего я не вынесу».
И я не могу так поступить с ним только из-за своей неуверенности в отношении обитателя «Поместья», изображающего из себя Индиану Джонса. Мои опасения оправданы, но вина Джесси — нет, и я не могу заставить его пройти через большее, чем он уже пережил. Это было бы жестоко и эгоистично. Я слишком сильно его люблю.
Он снова обхватывает мои щеки ладонями и пронзает полным искренности зеленым взглядом.
— Я скажу ей, что ничего не получится. Я не готов видеть тебя такой несчастной.
Я разваливаюсь изнутри. Он готов жить с возможностью еще больше запятнать кровью свои руки, — хотя ни в одной из этих трагедий нет его вины, — просто чтобы я была счастлива? Я качаю головой в его ладонях.
— Нет, я хочу, чтобы ты был рядом больше, чем ее ухода.
— Правда? — Похоже, он удивлен.
— Конечно, правда, но ты должен мне кое-что пообещать.
— Все, что угодно, ты же знаешь. — Он целует меня в лоб.
Он немного лукавит, иначе не стал бы просить меня о таком. Я пытаюсь равнодушно отнестись к смягчающим обстоятельствам, но трудно игнорировать женщину, которая пыталась покончить с собой из-за того, что ее не хочет мой муж.
— Когда родятся дети, ты не будешь пропадать в «Поместье» днями и ночами. Ты будешь со мной так часто, как сможешь. Не знаю, сумею ли я справиться.
Страх остаться наедине с двойней пугает меня. И мне все равно, что я только что призналась в этом. Для страха достаточно и одного ребенка. Но двое младенцев? Я в ужасе, и он должен знать.
Уголки его губ изгибаются. Он находит мою панику забавной?
— Ава, тебе придется закопать меня на глубину шести футов, чтобы удержать от вас подальше. У тебя все получится, потому что я с тобой.
Он обнимает меня и стягивает со столешницы, так что у меня не остается иного выбора, кроме как прижаться к нему, обхватив ногами его обнаженные бедра и руками обнаженные плечи.
— У нас все будет хорошо.
— Знаю, — признаю я.
Я чувствую себя нуждающейся, будто ищу постоянного утешения. От него я всегда смогу это получить, но Джесси, должно быть, немного волнует мое беспокойство. Я почти не проявляю никаких материнских инстинктов. Разве не женщина должна читать книги о беременности и покупать фолиевую кислоту?
— Давай не будем ссориться. От этого у меня сердце разрываться, и я не хочу, чтобы ты нервничала. Мы должны следить за твоим давлением. — Он направляется обратно в спальню.
Я сцепляю пальцы на его затылке и откидываюсь назад, чтобы видеть его.
— Я конфискую эту книгу.
Он улыбается.
— Это моя книга, и я ее не отдам.
— Нам нужно подружиться. — Я приподнимаюсь, прижимаясь к нему всем телом, так что мой сосок оказывается у его рта. — Ты читал ту часть книги, где говорится, что муж должен ублажать свою жену так, как она требует?
Он нежно прикусывает сосок и восхитительно медленно вращает языком, вызывая у меня стон, а у него смешок.
— Да, но наш самолет вылетает через два часа. Мне нужно больше времени, так что я ублажу тебя в ванне, когда мы вернемся домой. Договорились?
— Никаких «договорились», — парирую я, снова прижимаясь грудью к его рту. — Я хочу остаться в «Раю».
— Ты неисправима, и мне это нравится. — Я опускаюсь на кровать с отвратительным фырканьем. — Но нам нужно успеть на рейс.
— Ты мне нужен. — Легко и дразняще хватаю его член, но Джесси отстраняется.
— Ава, с тобой я не люблю торопиться. — Он целомудренно целует меня в губы. — Собирайся.
Я плюхаюсь обратно на кровать в полном раздражении, вызванном гормонами беременности. Мое время в раю истекло.
Глава 27
К тому времени как мы подъезжаем к «Луссо», я едва могу связно мыслить. Большую часть пути я проспала, и все равно чувствую усталость. Я даже не пытаюсь выйти из машины, когда мотор глохнет, и Джесси отстегивает мой ремень безопасности. Я остаюсь утопать в кожаном сиденье, пока меня не извлекают из него. Оказываясь в лифте, мне почти удается открыть глаза, просто для того, чтобы освежить сонный разум его красотой. Джесси справляется с замками, пинком распахивает и захлопывает за собой дверь и несет меня вверх по лестнице. Мои глаза все еще закрыты, но я узнаю знакомую мягкую поверхность кровати главной спальни, когда опускаюсь на нее.
— Я приготовлю ванну и принесу чемоданы. С тобой все будет в порядке?
— Ммм.
Перекатываюсь на бок. Даже не могу побеспокоиться о том, чтобы принять ванну с Джесси, и это неслыханно. Слышу легкий смешок и журчание воды в ванной, а затем он снова берет меня на руки.
— Я думала, ты пошел за чемоданами, — бормочу я.
— Я уже их принес, Ава. Ты снова задремала.
Джесси ставит меня на усталые ноги и раздевает, затем одной рукой раздевается сам, а другой крепко держит меня, будто думает, что я могу упасть. Возможно, я действительно могла бы. У меня нет энергии.
Мои ноги отрываются от пола, и я погружаюсь в ванну вместе с ним, при этом ни чем не помогая. Позволяю ему расположить меня так, чтобы я лежала в его объятиях у него на коленях, а моя щека уютно покоилась на его плече. Горячая вода никак не способствует моему пробуждению.
— Мне этого не хватало, — тихо говорит мой самопровозглашенный банщик. — Понимаю, ты устала, но мне нужно всего несколько минут.
— Хорошо, — соглашаюсь я. Пока он моет меня и потом укладывает в постель, пусть делать со мной все, что ему заблагорассудится.
— И мне нужно ублажить тебя, — добавляет он.
Мои сонные глаза распахиваются, и похоть быстро включает мозг. Для этого я, определенно, могу выудить откуда-нибудь энергию. Я сдвигаюсь, но Джесси со смехом удерживает меня на месте.
— Господи, Ава. Ты, черт возьми, хочешь этого, да?
— Всегда.
— Я тронут, но мне нравится, чтобы моя жена была в сознании, когда я ее трахаю.
— Не говори «трахать», — ворчу я. — Это только заставит меня хотеть тебя еще сильнее.
— А такое вообще возможно? — серьезно спрашивает он.
— Наверное, нет.
Не утруждаю себя насмешками над его высокомерием. Он прав.
— Дай мне на тебя посмотреть, — ною я, вырываясь из его железной хватки. Я приподнимаю свое измученное тело и усаживаюсь ему на колени, протягивая руку, чтобы погладить его почти двухдневную щетину.
— Не брейся завтра.
— Не бриться?
— Нет. Двухдневная — моя любимая. — Я наклоняюсь, чтобы потереться щекой о его щеку. — И я хочу, чтобы ты надел серый костюм и черную рубашку.
— С галстуком или без?
— С галстуком. Серым, небрежно завязанным. — Прокладываю дорожку из поцелуев к его губам и нежно провожу по ним языком.
Он отвечает на мой поцелуй, нежно, сладко, с любовью.
— Если ты решаешь, что мне надеть, то будет справедливо, если я решу, что надеть тебе.
— Ты все равно это сделаешь.
— Нет, не сделаю, потому что ты мне не позволяешь. — Его руки находят мой затылок и притягивают ближе.
— Что ты хочешь, чтобы я надела? — практически стону, произнося эти слова ему в губы.
— Черное платье.
— То, которое длиной до колен и с рукавами три четверти?
— Именно его. Ты мне нравишься в любом платье, но в этом особенно.
Джесси прикусывает мою губу и отстраняется, ведя по ней зубами.
— Нет, — шепчет он.
Мной снова пренебрегают. Я могу судить об этом по решимости на его прекрасном лице. Вероятно, он прав, отказывая мне, но это не останавливает зарождающееся желание, которое атакует мою ненасытную сущность. Мне всегда его мало, но в последнее время я стала неумолимой.
— Ты говорил, что не можешь отказать мне. — Я трусь о его пах. Абсолютная бесстыдница.
— Могу, когда ты едва держишь глаза открытыми, леди. Ответ — «нет», точка.
Его широкие ладони предупреждающе сжимают мои бедра, и я немного дергаюсь, прежде чем меня разворачивают, чтобы он мог провести мокрой губкой по моей спине.
— Беременность сводит с ума твои гормоны.
— Только если ты продолжишь отказывать мне. Из-за тебя у меня комплекс, а я еще даже не растолстела.