– Почту за честь услышать ваши мысли.
Девушка весело и с недоверием фыркнула. Скорее, хмыкнула, предполагая совсем обратное.
– Помните о том, что это вы настояли.
– Запомню. Умоляю, продолжайте.
– Начать хотя бы с его взглядов на брак, – произнесла она, пожав плечами.
– На брак?
– Да, на брак, – ответила мисс Лэнгли на этот раз с большей горячностью. А затем она изложила ему свое мнение. – Силы небесные! Удивительно, что хоть одна леди вышла замуж, послушав, как он описывает подобный союз. Брак, как бы ни так! Больше похоже на ссылку в какую-то колонию среди дикарей. – Она погрозила ему пальцем. – Няня Рана говорила, что брак должен быть благословенным соединением радости и удовольствия.
Ларкен знал, что не стоило спрашивать, но не смог удержаться.
– Няня Рана?
– О да, наша дорогая нянюшка в Константинополе.
– И она была замужем?
Мисс Лэнгли засмеялась.
– О, Боже, нет. Она – наложница, которую султан подарил папе, после того, как умерла моя мама.
– Кто-кто?
– Наложница, – повторила она. – Вы знаете, кто это такая?
Ларкен поднял руку, чтобы предотвратить объяснение.
– Да, я знаю, кто это такая. Но я не могу представить, чтобы ваш отец предоставил подобной женщине…
– Заботиться о своих дочерях?
– Верно, – проговорил он, щелкнув пальцами. Даже если бы ему не полагалось выразить потрясение нравственными осложнениями подобной ситуации, его британская сущность оказалась по-настоящему ошеломлена.
– У него практически не было выбора. В городе свирепствовала лихорадка. Моя мама умерла, так же, как и ее горничная, которая приехала с нами в Константинополь. А кому-то нужно было заботиться о нас с Фелисити, практически младенцах. Папа был опустошен потерей маман, а мы были так малы… Что он мог сделать? Кроме того, он нанес бы оскорбление султану, если бы отказался. В действительности, няня Рана оказалась чудесной женщиной. У нее были очень выразительные глаза и негромкий, приятный смех. – Девушка отвела взгляд в сторону, словно эти воспоминания являлись слишком дорогими, слишком интимными, чтобы разделять их с кем-то.
– И вы совсем не помните вашу матушку, не так ли?
Мисс Лэнгли подняла на него глаза, словно этот вопрос поразил ее. Ларкена он точно поразил, потому что он задал его прежде, чем смог остановить себя.
Она покачала головой.
– Совсем не помню.
– И я тоже, – сказал он ей. – Моя мать умерла, когда я родился.
Что он делает? Ларкен должен рассказывать вовсе не о своей жизни. Сейчас он – Майло Райдер, благочестивый кузен Холлиндрейка. Иисусе, он отчаянно надеялся, что мать Райдера уже умерла – не вполне милосердная, но необходимая мысль.
Ларкен глубоко вдохнул, пытаясь стряхнуть с себя чары, навеянные ее мечтательной речью, которые вынудили его сделать такое признание, затронули его сердце детскими воспоминаниями об одиночестве и тоске о том, чего у него никогда не было.
– О, мне так жаль, – произнесла мисс Лэнгли и положила ладонь на его рукав. Ее пальцы обвились вокруг его руки и сжали ее. Внезапное тепло ее прикосновения и интимность жеста обезоружили его.
И в этот момент Ларкен не чувствовал, что она пытается проверить его.
Нет, этот жест мисс Лэнгли шел от самого сердца.
И он обернулся вокруг его груди, словно теплая лента. Мрак, гнев, опасная черная пустота, которые последовали за ним домой с континента и угрожали заживо поглотить его, хоть на немного, но уменьшились. Как будто первый луч солнца пронзил густой утренний туман.
– Вам не о чем сожалеть, – сказал он ей, отстраняясь. – Трудно забыть то, чего вы никогда не знали.
Если Ларкен пытался отделаться от нее, то потерпел неудачу, потому что мисс Лэнгли взглянула на него с пониманием. Он никогда ни с кем не разделял это, но, рассказав ей, он приоткрыл часть себя, которую много лет держал в тайне.
Очевидно, мисс Лэнгли могла вскрывать не только французские замки.
Брут, со своей стороны, разрушил чары между ними, начав скрести и облаивать соседнее дерево. По крайней мере, собачонка не нашла то место, где прятался Темпл.
– Думаю, это белка, – заявила она через плечо, направляясь к Бруту, чтобы подобрать задиристого песика. – Полагаю, он и понятия не имеет, что будет с ней делать, если когда-нибудь поймает.
Ларкен рассмеялся.
– Скорее, это напоминает охоту за мужем. Что делает леди после того, как поймает беднягу?
– Что ж, если это выглядит именно так, то вам не удастся увидеть, как я облаиваю одно из деревьев, – произнесла девушка. – Я не собираюсь становиться жертвой Фелисити и ее планов, основанных на «Холостяцкой Хронике» – и не важно, сколько она разбросает по земле графов и виконтов, словно они – желуди.
– «Холостяцкая Хроника»?
Она наморщила нос.
– Журнал Фелисити. Больше напоминает энциклопедию подходящих мужчин. Она много лет собирает информацию и хранит заметки почти обо всех аристократах в Англии. Ну, а я и слышать об этом не хочу. Ни об одном из тщательно отобранных ею кавалеров.
Герцогиня ведет журнал о подходящих мужчинах? И почему это его не удивило? Бедняга Холлиндрейк. У него не было ни единого шанса.
И, кажется, у мисс Лэнгли тоже их не будет. Несмотря на ее протесты. Сестра угрозами заставит ее вступить в престижный брак.
Ларкен подавил готовый вырваться потрясенный смех и сумел спросить:
– Я думал, что цель каждой английской мисс – найти выгодную партию. – Он покачнулся на пятках и попытался придать лицу такое же напыщенное выражение, с каким прозвучали его слова.
– Но не моя! – воскликнула она. – У меня нет желания выйти замуж.
А вот это было не то мнение, которое он ожидал. Возможно, какие-то слова, в духе Уолстонкрафт9, по поводу образования женщин и равенства полов. Но это? Нет желания выйти замуж? Он никогда не слышал, чтобы женщина так решительно заявляла об отсутствии намерений вступить в брак.
По крайней мере, женщина, моложе шестидесяти лет. Но даже и тогда, только те, кто остался вдовой с достаточно большим состоянием, чтобы поддерживать уединенную комфортную жизнь.
Не иметь желания выйти замуж? Что-то всколыхнулось внутри Ларкена, как будто воротничок викария стиснул его шею и заставил произнести слова:
– Но вы должны выйти замуж.
– Вот еще! – ответила она. – Если замужество означает именно то, что заявляет мистер Фордайс – сплошное подчинение, послушание и смирение – тогда я проживу в блаженном состоянии старой девы до конца моих дней. – Девушка бросила уничтожающий взгляд на книгу в его руке. – Что за докучливый тип этот Фордайс. И воистину, послушайтесь моего совета. Не допустите, чтобы Фелисити увидела вас с этой книгой. Она так вас отчитает, что вам не удастся с легкостью забыть об этом.
– Да, благодарю вас, – проговорил Ларкен. Хотя, с другой стороны, если он не сможет найти Дэшуэлла до воскресенья, то всегда сможет провести субботнюю ночь за чтением этого тома, чтобы обеспечить свой отъезд без долгих разговоров.
Между тем мисс Лэнгли улыбнулась ему.
– Вот почему я здесь. Ее светлость послала меня найти вас. Боюсь, что она приказывает вам немедленно явиться к ней. Портной вот-вот должен приехать, так же, как и учитель танцев.
Портной и учитель танцев?
– Но я не… – Он бросил взгляд через плечо на стену из камней и подумал, что может вытащить Темпла из укрытия и воплотить то, о чем думал раньше – повесить коварного ублюдка вместо Дэшуэлла. – Нет, я, в самом деле, не думаю, что я…
– Нет, полагаю, что вы не думали, – проговорила она, подходя и, взяв его под руку, начиная тянуть его за собой к тропинке. – Но выбора у вас не больше, чем у меня.
Ларкен через плечо посмотрел в направлении Темпла. Я расквитаюсь с тобой за это…
Мисс Лэнгли продолжала:
– Если бы я могла распоряжаться своей жизнью, то провела бы свой день здесь, выполняя набросок этого удивительного места. Ведь я словно оказалась в каком-то уголке Италии. – Она стиснула руки и устремила мечтательный взгляд на руины, но затем вздохнула и подтолкнула ногой пучок травы. – Или я нашла бы пучок полевых цветов и провела бы день с акварельными красками, пытаясь запечатлеть их оттенки. Но этому не суждено случиться. Боюсь, что мы оба в настоящий момент находимся под ее тиранией. – Девушка замолчала и посмотрела на него, и на кратчайший момент Ларкен понял уныние в ее голосе, смог посочувствовать неуверенности, отражавшейся в ее глазах.
Его собственные чувства ненамного отличались от ее, потому что, если бы пришлось говорить правду, то он предпочел бы остаться в Лондоне и не отправляться на это бессмысленное задание. Остаться дома, чтобы грустно размышлять в одиночестве и бродить по городу по ночам в поисках… хм, он не знал в поисках чего.
Она знала бы… настойчиво подсказал ему внутренний голос.
Ларкен, как смог, проигнорировал его.
– Что еще запланировала ее светлость на сегодня? – спросил он, пока вел ее от руин к тропинке. – Чтобы быть заранее предупрежденным и все такое.
– Ну, если вы переживете портного, и мы пройдем испытание в виде учителя танцев…
– Мы?
Он никогда не подумал бы, что это возможно, но дерзкая плутовка покраснела.
– Да, мы. Полагаю, герцогиня просто подозревает, что вы не умеете танцевать, тогда как она знает, что я слегка… хм… – Она отвела взгляд, в то время как ее щеки приняли ярко-красный оттенок.
– Мисс Лэнгли, вы хотите сказать, что не умеете танцевать?
Девушка резко остановилась.
– Нет, не умею. Я могу делать многое: рисовать, написать пьесу, сыграть приличную мелодию на фортепиано – по крайней мере, так мне говорили. Я даже смогу заштопать носок и сделать гренки, если нужно…
– Тогда я знаю, к кому обратиться, если кухарка сильно заболеет, а мне понадобятся гренки, – предположил он, улыбаясь самой мысли о том, что она окажется на кухне.
– Это вовсе не смешно, мистер Райдер. Я ужасно танцую. Вы никогда не поверите в это, но когда я пытаюсь танцевать, мои ноги движутся в одну сторону, а я – в другую.