Александр Феклисов Признание разведчика
ПОСВЯЩАЕТСЯ моим дорогим американским и английским друзьям, помогавшим советскому народу в Великой Отечественной войне победить фашистскую Германию, а затем предотвратить развязывание ракетно-ядерного конфликта.
От автора
К этой книге я шел долгие годы… Профессия разведчика по природе скрытна, молчалива. Большинство из нас уходит из жизни, навсегда унося с собой свои нерассказанные истории, оставляя историкам широкое поле для исследований, а романистам — простор для легенд и вымыслов.
Жизнь распорядилась таким образом, что за тридцать пять лет службы в разведке мне довелось трижды быть участником событий, не побоюсь этого слова, исторического значения: это мои встречи с радиоинженером Юлиусом Розенбергом, знаменитым ученым-атомщиком Клаусом Фуксом и известным американским журналистом Джоном Скали.
Самым трудным для меня было написать главы книги о моей первой разведывательной миссии и особенно о работе с Юлиусом Розенбергом.
Одиннадцатого июля 1995 г. директор Центрального разведывательного управления США Д. Дейч обнародовал, что в 1960–1970 гг. Агентству национальной безопасности США удалось частично расшифровать некоторые секретные телеграммы нью-йоркской резидентуры разведки КГБ, относящиеся к 1943-45 гг., из которых видно, что Ю. Розенберг был советским агентом. В одной из телеграмм упоминалась моя фамилия как сотрудникам разведки КГБ, работавшего с источниками по радиоэлектронике.
В последние годы ко мне обращались и русские, и американские корреспонденты с просьбой рассказать о работе с Юлиусом Розенбергом в военные годы, но, связанный позицией руководства внешней разведки, я вынужден был отвечать отказом. В начале 1993 г. мой лучший друг и соратник Анатолий Яцков несколько раз говорил мне: «Саня, у меня к тебе последняя убедительная просьба: напиши правду о Юлиусе Розенберге. Я не успел этого сделать, поэтому сделай это ты».
Выполнить просьбу Яцкова оказалось нелегко. Я начал с написания рапорта тогдашнему директору службы внешней разведки Евгению Примакову, в котором мотивировал необходимость положить конец нашему молчанию и выступить в защиту Розенберга. Двадцать седьмого января 1994 г. Примаков принял меня. Прочитав мой рапорт, он сказал: «Я все же думаю, что нецелесообразно официально признавать, что Юлиус Розенберг был нашим агентом. Но если Вы настаиваете на своем предложении, мы внимательно рассмотрим его на директорате службы». Я просил это сделать. Через полтора месяца мне сообщили, что моя просьба директоратом была отклонена.
Через некоторое время я написал второй рапорт, приведя в нем дополнительные аргументы в пользу обнародования дела Розенбергов о необходимости выступления в их защиту. В заключение я попросил сообщить мне о решении директората в письменной форме.
Через месяц меня вызвал один из заместителей директора и сообщил, что мое предложение директоратом снова было отвергнуто.
Я поставил своей задачей, пока я еще жив, рассказать историю моей почти трехлетней работы с Ю. Розенбергом: о наших встречах, беседах, о материалах, полученных благодаря его помощи, о побудительных мотивах сотрудничества его друзей с советской разведкой.
Я думаю, что любой читатель, знакомый лишь с официальной трактовкой американской стороны нашумевшего процесса над Розенбергами, с интересом прочитает впервые публикуемые мемуары советского разведчика, долгое время лично встречавшегося с Ю. Розенбергом.
Мне было легче работать над главой о моей разведывательной работе в Англии, где я лично встречался со всемирно известным ученым-атомщиком Клаусом Фуксом, от которого получал чрезвычайно важную информацию о ядерном оружии, создававшемся в США и Англии, а также о моей разведывательной деятельности в Вашингтоне, где я был резидентом КГБ и способствовал мирному разрешению опасного ракетно-ядерного Карибского кризиса — на изложение этих событий я предварительно получил разрешение руководства внешней разведки КГБ.
Думаю, что читателей заинтересуют и те главы книги, в которых идет речь о моих встречах с советскими государственными деятелями В. М. Молотовым и Н. С. Хрущевым, выдающимся английским писателем Бернардом Шоу, великим русским композитором Сергеем Рахманиновым и одним из крупнейших социологов XX века Питиримом Сорокиным. Надеюсь, читателям будет любопытно узнать некоторые подробности о таких значительных событиях, как поездка в 1959 году Н. С. Хрущева в США, убийстве президента США Дж. Кеннеди в 1963 г. и др.
Хочу подчеркнуть, что при подготовке книги я не ставил своей задачей дать широкую картину деятельности советской разведки в пору моей работы в ней. Моя цель — рассказать об операциях, в которых я принимал личное участие, о том, что отпечаталось в моей памяти, оставило след в моем сердце.
Глава IПуть в разведку
1. С Рабочей улицы на 61-ю стрит.
Я — типичный представитель поколения, пришедшего в разведку в конце 1930-х годов, когда после чистки кадров ОГПУ-НКВД в разведку стали набирать молодых людей пролетарского происхождения, только что окончивших институты.
Я родился 9 марта 1914 г. в Москве у Рогожской заставы (ныне застава Ильича), на Рабочей улице, в семье железнодорожного стрелочника, выходца из крестьян Тульской губернии. Отец и мать были малограмотными: всего две зимы ходили в церковноприходскую школу. В семье росло пять детей, я самый старший. Жили мы вместе с бабушкой и дедушкой в стареньком деревянном, без каких-либо удобств, одноэтажном домишке.
В 20-е годы источниками существования нашей семьи была небольшая зарплата отца, случайные дополнительные заработки, а также дедушкина корова Буренка. Дополнительные заработки мы получали за работу на так называемой «дровянке» на железнодорожном дворе, где. разгружали вагоны с дровами, кирпичом, антрацитом, песком, известью; с открытых платформ сгружали стальные балки и другие объемные грузы. Зарабатывали хорошо. За выгрузку вагона кирпичей — 4000 шт. — и укладку их в «клетки» платили 5 руб. 35 коп. Иногда за 9-10 часов работы в поте лица бригада отца (в нее входили дедушка Яков, мать и я) выгружала два вагона и зарабатывала 10 руб. 70 коп., тогда как месячная зарплата отца составляла всего 55 рублей.
С «дровянки» возвращались домой усталые и отмывались в корыте, летом — в сарае, а в холодную погоду — в квартире, теплой водой, которую мать грела в больших чугунах в русской печке. Запомнилось, что после тяжелого трудового дня и бани мама и бабушка кормили нас жирными щами, а на второе давали по полкилограмма поджаренной «пролетарской» колбасы с яйцами («пролетарская» колбаса, самая дешевая тогда, стоила 60 копеек за килограмм). После этого я быстро делал уроки и засыпал как убитый. В зимнее время дедушка приносил домой рваные мешки, на которые надо было ставить заплаты. Мешки чинила вся семья вечерами под руководством бабушки и мамы. Тяжелые годы нам помогла пережить кормилица семьи — корова Буренка, которая поила молоком ораву ребят и взрослых, всего 9 человек, да еще несколько кружек молока бабушка продавала соседям. Корову выгоняли пастись обычно на откосы и пустыри, прилегающие к железной дороге. Там же заготавливали сено на зиму. Конечно, в значительной степени благодаря молоку Буренки мы выжили в голод, мало болели и выросли здоровыми и физически сильными людьми.
В 1922 г. я пошел в железнодорожную школу. Первые классы были многочисленные — около 40 человек, и в них зачисляли детей от 8 до 12 лет, так как в трудные годы войны, революции и разрухи некоторые из них не учились. Большинство из этих переростков проучилось в школе 4–5 лет, а затем пошли работать на близлежащие заводы и фабрики: «Серп и молот», им. Войтовича, «Красный путь», в железнодорожные мастерские. В мае 1929 г., когда я окончил семилетку, ни у меня, ни у моих родителей не было определенных планов в отношении выбора моей будущей профессии. Попытки устроиться учеником слесаря или токаря на любой завод, даже вдалеке от места жительства, оставались безрезультатны. В то время наблюдался большой наплыв рабочих из деревень. В Москве царила безработица. Я замечал, что родители недовольны тем, что я не смог найти работу. Чтобы хоть как-то облегчить их положение, я старался как можно больше помогать по дому. Зарабатывал деньки на «дровянке», у лавочника Яши Резника, перетаскивая различные продукты и товары, в китайской булочной, разнося хлебобулочные изделия по домам.
После окончания школы я встал на учет для получения работы на районной бирже труда, находившейся на Таганской площади. В конце августа биржа труда направила меня в новую школу ФЗУ при заводе им. Войтовича учиться на слесаря по ремонту железнодорожных вагонов.
Вся семья была рада, а я — вдвойне. Радовался, что кончилось мое дармоедство, и был счастлив, что родители довольны. Я гордился тем, что становился рабочим. В конце 1929 г., как и большинство «фабзайчат», вступил в комсомол. Через год учебы объявили, что нас теперь будут готовить на слесарей по ремонту паровозов — ощущалась острая нехватка квалифицированных кадров этой специальности. В связи с этим нас перевели во вновь созданное ФЗУ им. Дзержинского при паровозном депо «Москва I» Курской железной дороги. Мы начали ускоренно изучать устройство и функции составных частей паровоза и работать в различных бригадах по ремонту его ходовой части, цилиндров и золотников, инжекторов, тормозных систем и т. п.
Сверх положенной работы группа брала обязательство в течение года под руководством опытных рабочих бесплатно в сверхурочное время произвести средний ремонт двух паровозов. При этом весь ремонт, кроме котельных работ, выполняли «фабзайчата», а старшие лишь наблюдали и по частям принимали законченные работы. Запомнилось на всю жизнь, как после завершения ремонта первого паровоза производилась его «обкатка». Нашему паровозу доверили вести первый дачный поезд по расписанию Москва-Обираловка (так раньше называлась станция «Железнодорожная» Горьковской ж. д.). Весь путь до конечно станции составлял всего 25 км. Когда поезд отправился, то на паровозе сидело 20 «фабзайчат» ключами, молотками, масленками, которые