Очередная встреча с Голдом состоялась 29 сентября. Тогда обстановка была накалена после советского испытания атомной бомбы. Голд рассказывал Каменеву, что встречался с Бротманом (несмотря на строжайший запрет, полученный на предыдущей встрече!) и узнал, что ФБР время от времени продолжает следить за ним. Когда же Каменев высказал уверенность, что и за Голдом, несомненно, следит контрразведка и снова вернулся к вопросу о необходимости выезда его из США, то Голд заявил, что не замечает за собой никакой слежки и поэтому выезжать из США считает нецелесообразным.
Последняя встреча Каменева и Голда состоялась 24 октября 1949 г., когда кампания по поводу кражи Советами секрета атомной бомбы продолжала набирать обороты. Во время беседы Голд держался вполне уверенно, его нисколько не пугала перспектива быть арестованным. Напротив, он был в хорошем настроении, сообщил, что устроился на работу в одну из филадельфийских лабораторий, якобы ведущую секретные исследования с применением радиоактивных изотопов. Он также рассказал, будто его брат, который ранее, по его словам, погиб на войне, сейчас работает на важном объекте ВМС. Самым удивительным Каменеву показалось то, что Голд изъявил желание и готовность возобновить разведывательную деятельность по передаче нам секретной информации!
К этому времени руководство советской разведки окончательно убедилось, что Голд перевербован и сотрудничает с ФБР, которое использует его в качестве подставы. Во избежание провокации контакт Каменева с Голдом был прекращен, и Каменев на очередную встречу с ним в ноябре не вышел. Двое наших разведчиков, наблюдавших за местом встречи в назначенное время, свидетельствовали, что Голд приходил на назначенное место встречи.
Судя по поведению Голда на последних трех встречах с представителем советской разведки, он, несмотря на реальную угрозу ареста, не хотел выезжать из США, видимо, понимая, что ФБР не даст ему это сделать. А американская контрразведка, в свою очередь, вероятно, хотела убедить советскую разведку в том, что Голд по-прежнему честно работает с ними, привлечь их новой работой Голда с изотопами и его братом, работающим на объекте ВМС.
Если бы советские разведчики согласились на предложение Голда снабжать их секретной информацией, то на ближайшую встречу он принес бы «атомную информацию», предварительно врученную ему ФБР. Во время передачи «атомных секретов» ловушка захлопнулась бы, а советский разведчик и Голд были бы арестованы с поличным. Провокация бы удалась. Тогда на предстоящем судебном процессе обвинение могло бы представить веские доказательства и свидетельства атомного шпионажа СССР. Но внешняя разведка вовремя почувствовала опасность, прекратила встречи Каменева с Голдом и тем самым избежала опасной провокационной ловушки.
Я часто задавал себе вопрос, когда и при каких обстоятельствах Голд признался ФБР в своем сотрудничестве с советской разведкой. Конечно, точный ответ на этот вопрос могут дать только архивы ФБР. Как мне теперь представляется, это произошло еще в первой половине 1948 г. Тогда в связи с выдвинутыми Бентли обвинениями Голда часто допрашивали сотрудники ФБР с применением, по признанию Роберта Ламфиера, «специальных методик допроса», среди которых, вполне возможно, могли быть такие методы, как детекторы лжи, гипноз и другие развязывающие язык средства. Слабовольный и не умеющий сказать «нет» Голд, вероятнее всего, не устоял и сознался.
Одновременно на квартире Голда в Филадельфии в тот период были произведены обыски. Трудно представить себе, что ищейки тогда не нашли каких-нибудь улик его разведывательной деятельности.
Но если Голд действительно раскололся еще в первой половине 1948 г., то тогда возникает вопрос, почему ФБР сразу не обнародовало факт раскрытия советского агента?
Судя по всему, ФБР учло ошибки, в результате которых его постигла неудача в 1947-48 гг. при расследовании обвинения против лиц, выданных Э. Бентли. Поэтому, наученное горьким опытом, ФБР расширило арсенал своих средств.
Одним из них должно было стать применение подстав и перевербовка агентов противника. Именно подобная роль была уготована Голду. С его помощью ФБР надеялось не торопясь, чтобы не спугнуть советских разведчиков и их американских источников, проследить за их деятельностью, по возможности задокументировать их шпионскую работу, чтобы потом арестовать всех с поличным. Полностью выполнить этот план ФБР не удалось, т. к. в 1947-48 гг. большинство нашей агентуры было законсервировано.
Так или иначе ФБР имело достаточно возможностей выжать из Голда всю известную ему информацию о деятельности советской разведки, об известных ему агентах. ФБР выкачало из Голда все, что ему было известно об источниках внешней разведки КГБ в Нью-Йорке, еще к началу 1949 г. Уже тогда Голд выдал контрразведке Клауса Фукса и Дэвида Грингласса.
Таким образом, обстановка последних месяцев была тревожной. Все понимали, что если Голд действительно совершил предательство, то он раскроет нескольких известных ему наших разведчиков.
Но больше всего боялись, что Голд выдаст Дэвида Грингласса. Правда, в Центре сохраняли слабую надежду, что Грингласс проявит стойкость и не выдаст брата своей жены, сказав, что получал задания непосредственно от советского разведчика.
Предчувствие катастрофы вызывало нерешительность в Центре, хотя всем хотелось что-то предпринять, как-то предотвратить надвигавшуюся трагедию.
Вот тогда до меня реально дошел смысл пословицы «Победа рождает победу, а поражение — поражение». Действительно, победа придает человеку уверенность во всех его действиях, что, в свою очередь, рождает новый успех. Поражение же вселяет неуверенность, приводящую к дальнейшим неудачам.
2. Беда не приходит одна
Предчувствия надвигавшейся беды нас не обманули: первым, как мы и опасались, 23 мая 1950 г. был арестован Голд.
Сразу же после его ареста мы начали многомесячное служебное расследование причин этого крупнейшего провала. Ведь Голд работал с нашим ценнейшим источником по атомной проблеме — Клаусом Фуксом. В конце 1930-х — начале 1940-х годов он был связан с рядом наших агентов — источников научно-технической информации. Через него был выход на Дэвида Грингласса, а дальше, не дай бог, на Юлиуса Розенберга и его товарищей.
Хотя, насколько мне известно, Центр дал указание о выводе Грингласса еще в самом начале 1950 г., оно не было выполнено: так же как ранее Голд, Дэвид явно не хотел уезжать. Сразу после ареста Голда нью-йоркская резидентура получила указание о немедленном выводе Гринглассов, который был поручен Юлиусу. После того, как я законсервировал его еще летом 1946 г., связь с ним была восстановлена только во второй половине 1948 г. работником резидентуры Гавриилом Панченко (он умер в августе 1995 г.), который, видимо, и дал ему указания и деньги для организации вывода Гринглассов. Но, к несчастью, увезти их за пределы США не удалось.
15 июня в Нью-Йорке арестовали Дэвида Грингласса. На следующий день мы об этом узнали. Только тогда когда гром грянул, с большим опозданием и наспех мы стали вывозить некоторых наших источников в другие страны.
21 июня, не выдержав напряжения и никого не поставив в известность, Мортон Собелл неожиданно для наших работников сорвался с места и вместе с женой уехал в Мексику. Однако все его попытки добиться помощи окончились неудачей. Работники нашего посольства в Мехико, которые не были ни о чем предупреждены, опасались провокации и не оказали ему помощи во время его визита в посольство.
А через день — 22 июня — Джоэл Барр прибыл в Прагу: теперь он был в полной безопасности.
Возникает естественный вопрос: почему Юлиус Розенберг и его семья не были вывезены советской разведкой за пределы США? Насколько мне известно, указание о вывозе его, хотя и запоздалое, поступило из Центра в нью-йоркскую резидентуру, и были подготовлены все нужные документы. О необходимости покинуть США Юлиусу Розенбергу сообщил наш сотрудник в Нью-Йорке, который много лет спустя расскажет мне, что на его предложение Розенберг ответил отказом, заявив, что не может бросить на произвол судьбы Руфь, которая лежала в больнице с ожогами, да к тому же была беременна.
Сколько раз за прошедшие годы, мысленно перебирая все возможные варианты спасения, я не мог не задавать себе вопрос: было ли сделано все возможное для спасения Юлиуса?
Уже после ареста Юлиуса работникам нью-йоркской резидентуры и Центра удалось оперативно провести вывод Альфреда Саранта: 26 июля вместе со своей будущей женой Кэрол Дейтон он выехал из Итаки в Нью-Йорк, откуда ему предстоял долгий путь в Мексику и дальше — на Восток.
21 июля наш сотрудник пришел в Нью-Йорке к знакомой Барра Вивиан Глассман и попросил ее срочно съездить в Кливленд к Уильяму Перлу, чтобы предупредить его об угрозе ареста и передать 2 000 долларов и инструкции для побега в Мексику. Вивиан выполнила поручение, но Перл не только не принял от нее деньги, но и немедленно сообщил о визите в ФБР, обвинив ее в организации против него провокации. Ровно через неделю — 27 июля — другой наш сотрудник, как было условленно, снова пришел к Вивиан Глассман. Она рассказала о неудаче своей миссии и возвратила полученные деньги.
18 июля 1950 г. ТАСС сообщило об аресте Юлиуса, а 12 августа — об аресте Этель. 17 августа в Нью-Йорке Юлиусу, Этели и отсутствующему «Яковлеву» (под именем которого работал в Нью-Йорке А. А. Яцков) было предъявлено обвинение в заговоре с целью шпионажа. 23 августа был арестован задержанный 18 августа в Мексике Мортон Собелл.
ФБР понадобилось еще более полугода, чтобы довести дело до суда. В условиях, когда Розенберги и Собелл решительно отвергали выдвинутые против них обвинения, следствию приходилось целиком опираться на показания Голда и Грингласса. Несмотря на то, что они полностью признали свою вину, им не спешили выносить приговор: страшась сурового приговора, Голд и Грингласс вынуждены были давать против Розенбергов все новые и новые показания.