С каждым днем обстановка вокруг Кубы все больше осложнялась. На юго-востоке США в воздухе круглосуточно дежурили стратегические бомбардировщики Б-52 с ядерным оружием на борту. Как только один из них приземлялся для заправки, другой немедленно поднимался в воздух.
Некоторые американцы, опасаясь ядерной войны, уезжали в глубь страны. Многие из них ежедневно ходили молиться в церковь, чтобы не началась война. И конечно, все запаслись продуктами.
Когда советские торговые суда приблизились к линии морской блокады, одни из них остановились, а другие развернулись и направились обратно в советские порты. Американские средства массовой информации истолковали это как признание советской стороной слабости своей позиции, раздались газетно-телевизионные вопли: «Хрущев и СССР — дрогнули!». «Хрущев и СССР — начали отступать!».
С 21 октября в посольстве СССР персонал работал круглосуточно. Сотрудники резидентуры каждую ночь объезжали здания Белого дома, Пентагона, Госдепартамента, ФБР и ЦРУ и фиксировали: в окнах не гаснет свет, на стоянках много служебных автомобилей — значит, лихорадочная деятельность в верхних эшелонах власти продолжается. На случай возможного нападения на посольство мы усилили охрану, врезали дополнительные замки в двери, установили запоры на всех этажах, проверили сигнализацию и средства уничтожения секретных документов.
Каждый день Хрущев и Кеннеди обменивались посланиями. Телеграфные линии связи между Москвой и Вашингтоном были загружены до предела. Так как зашифровка и расшифровка посланий занимали много времени, главы правительств США и СССР стали вести переписку открытым текстом.
Военная истерия накалила атмосферу до такой степени, что хватило бы какого-нибудь пустячного инцидента на море или в воздухе, как могли начаться военные действия с непредсказуемыми последствиями.
В Исполнительном комитете СНВ отчетливо понимали: когда закончится монтаж ракетных установок на Кубе и угроза обстрела американских городов ядерными зарядами станет реальной, позиции СССР значительно усилятся. Поэтому перед Белым домом встала неотложная задача — не допустить ввод в действие ракетных баз. Многие члены исполкома настаивали на немедленном вторжении на остров. Но президент Кеннеди продолжал искать решение конфликта мирными средствами. Времени для этого у него оставалось все меньше и меньше. К тому же некоторые лица в его окружении считали, что Кремль умышленно затягивает ответы на послания главы администрации Вашингтона, чтобы выиграть время для окончания монтажа ракетных установок под боком у США.
3. Мои встречи с Джоном Скали 26 октября.
Ситуация с каждым часом становилась все более взрывоопасной. Утром в пятницу, 26 октября, я пригласил Джона Скали на ленч в ресторан «Оксидентал» в надежде получить от него полезную информацию.
В книге «Опасность и выживание» Макджордж Банди пишет, что о предстоящей встрече со мной 26 октября Скали доложил Дину Раску, а тот, в свою очередь, президенту. Президент велел сообщить Фомину:
— Время не терпит. Кремль должен срочно сделать заявление о своем согласии без каких-либо условий вывезти свои ракеты с Кубы.
Память моя до сих пор сохранила во всех деталях ту встречу со Скали в ресторане «Оксидентал». Как только мы сели, он, потирая руки и с улыбкой глядя на меня, спросил:
— Как самочувствие Хрущева?
— Это мне неизвестно. Я лично не знаком с Хрущевым. Да и находится он сейчас далеко от меня, — ответил я.
А затем съязвил:
— Это вы на короткой ноге с президентом Кеннеди и много знаете, что происходит в Белом Доме.
Скали ухмыльнулся, а потом посетовал:
— Хрущев видимо, считает Кеннеди молодым, неопытным государственным деятелем. Но Хрущев глубоко заблуждается, в чем скоро убедится.
И он перескочил на другую тему:
— Члены Исполком все более решительно склоняются к тому, чтобы принять предложение военных, а они настаивают на безотлагательном вторжении на Кубу. Пентагон заверяет президента, что, в случае его согласия, они в 48 часов покончат с советскими ракетами и режимом Кастро.
— Во-первых, — ответил я, — насколько мне известно, советское руководство считает Кеннеди способным и дальновидным государственным деятелем. Думаю, что он разумный человек и остановит воинственных генералов и адмиралов, собирающихся втянуть его в величайшую авантюру, чреватую катастрофическими последствиями. Во-вторых, кубинский народ будет защищать свою свободу не на жизнь, а на смерть. В-третьих, президент должен отдавать себе ясный отчет, что вторжение на Кубу равносильно предоставлению Хрущеву свободы действия. Советский Союз может нанести ответный удар по уязвимому месту в другом районе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона.
Скали, видимо, не ожидал такого ответа. Он долго смотрел мне в глаза, а потом спросил:
— Ты думаешь, Александр, это будет Западный Берлин?
— Как ответная мера, это вполне возможно, — сказал я.
— США и союзные войска будут упорно защищать Западный Берлин, — парировал мой собеседник.
— Знаешь, Джон, когда в бой идет тысячная лавина советских танков, а с воздуха на бреющем полете атакуют самолеты-штурмовики, то они все сметут на своем пути. Кроме того, войска ГДР поддержат наступательные действия советских дивизий. Я думаю, что им вряд ли потребуется более 24 часов, чтобы сломить сопротивление американских, английских, французских гарнизонов и захватить Западный Берлин.
Через несколько лет, уже в Москве, я однажды беседовал о Карибском кризисе с моим хорошим знакомым, генерал-майором П. И. Васильевым, долгое время занимавшим должность заместителя начальника аппарата КГБ в ГДР. Я спросил его, как быстро войска СССР и ГДР могли бы занять Западный Берлин в октябре 1962 г. Чтобы не быть голословным, он сослался на секретный план, о котором знали лишь несколько высших советских и восточногерманских начальников, согласно которому войска СССР и ГДР должны были занять Западный Берлин за 6–8 часов.
На этом наша полемика закончилась. Молча мы допили остывший кофе, обдумывая сложившуюся ситуацию. Затем Скали спросил:
— Выходит, война с ее непредсказуемыми последствиями не так уж далека. Что же может стать ее причиной?
— Взаимный страх, — ответил я, — Куба опасается вторжения американцев. А США — ракетного обстрела с Кубы.
На этой ноте мы расстались. Я пошел докладывать содержание беседы послу, а Скали отправился в Белый дом.
Здесь я должен сказать, что никто не уполномочивал меня говорить Скали о возможном захвате Западного Берлина, как ответной мере СССР на вторжение американцев на Кубу. Я действовал на собственный страх и риск, не думал о последствиях, ибо был убежден, проанализировав создавшуюся ситуацию, что дела развернутся именно таким образом. Теперь же, задним числом, мне совершенно ясно: да, я рисковал, но не ошибся.
Чего я не ожидал, так это того, что мои слова будут быстро доведены до сведения хозяина Белого Дома и что через два-три часа Кеннеди передаст через Скали компромиссное предложение об урегулировании Карибского кризиса.
В четыре часа дня Добрынин возвратился из города и я немедленно доложил ему о беседе со Скали. Вдруг вошел его помощник Олег Соколов и сообщил, что меня срочно к телефону просит Скали. Когда я взял трубку, он попросил немедленно встретиться с ним. Посол сказал: «Давай иди. Разговор продолжим, когда возвратишься».
Через десять минут мы уже сидели в кафе отеля «Статлер», которое находилось между посольством и Белым домом. Не теряя времени, Скали заявил, что по поручению «высочайшей власти» он передает следующие условия решения Карибского кризиса:
— СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН;
— США снимают блокаду;
— США публично берут на себя обязательство не вторгаться на Кубу.
Скали добавил, что такое соглашение может быть оформлено в рамках ООН.
Я быстро записал и прочитал Скали все, что он мне сказал. Он подтвердил — правильно. Затем я попросил Джона уточнить, что означает термин «высочайшая власть»? Чеканя каждое слово, собеседник произнес:
— Джон Фицджеральд Кеннеди — президент Соединенных Штатов Америки.
Я заверил Скали, что немедленно доложу, об этом предложении послу, и оно, надеюсь, будет немедленно послано в Москву. В то же время я обратил внимание моего собеседника на то, что предлагаемые условия не совсем равнозначны. Если вывоз ракет с Кубы производится под контролем ООН, то под наблюдением ООН должен быть произведен и вывод американских войск, стянутых в юго-восточные районы США для вторжения на остров. Скали заметил, что время — самый существенный фактор в разрешении конфликта. Военные продолжают наступать на президента и требуют его согласия на вторжение. Кеннеди же не хочет войти в историю, как второй Тодзио[17], и добивается разрешения кризиса мирным путем.
Я еще раз заверил Скали, что о переданном мне предложении будет немедленно сообщено в Москву.
4. Добрынин не подписывает телеграмму. «Черная суббота»
Однако одно дело обещать, а другое сделать. Быстро у меня не получилось. Я составил подробную телеграмму о двух встречах со Скали и передал послу для отправки в Москву за его подписью. Добрынин минимум три часа изучал проект телеграммы, а потом вызвал меня. Войдя в комнату для переговоров, я увидел сидящих по одну сторону стола советников А. М. Корниенко, А. И. Зинчука, И. К. Колосовского. Корниенко сквозь очки сосредоточенно и серьезно смотрел на меня. Двое других отвели свои взгляды в сторону. Все они молчали. Сидевший ко мне спиной посол встал и подойдя близко ко мне спокойно, извиняющимся тоном сказал: «Я не могу послать такую телеграмму, так как МИД не уполномочивал посольство вести такие переговоры».
Удивившись нерешительности посла, я подписал телеграмму сам и передал шифровальщику для отправки по каналу резидентуры своему шефу, начальнику разведки КГБ генерал-лейтенанту А. М. Сахаровскому.