Оливия пошатнулась.
— Господи, Элайза, что случилось? Скажи нам.
И тут Элайза бросилась на грудь Майкла и разрыдалась.
— О, Майкл, мне легче умереть, чем сказать тебе такое. — Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, чтобы солгать так, как ей не приходилось лгать никогда в жизни. — Джеси убежала с Заком Ньютоном.
Оливия упала в обморок.
Верена с трудом сдержала торжествующую улыбку. Какая же умница ее дочь!
А Майкл отшвырнул Элайзу и с силой ударил кулаком по стене.
Глава 11
Майкл гордился тем, что доказал неправоту скептиков, утверждавших после смерти его отца, что он, Майкл, слишком молод, чтобы управлять поместьем. Гордился он и тем, что заслужил уважение ряда влиятельных в Джорджии людей. Уже поговаривали о том, что ему пора появиться на политической арене.
Но побег Джеси сломил его дух.
Прошла уже неделя с тех пор, как он вернулся домой, и все это время он сидел за столом у себя в кабинете и предавался черным мыслям. Элайза слегла в постель и непрерывно плакала. Майкл уверял ее, что она не виновата в побеге Джеси и никак не могла бы его предотвратить, но Элайза твердила, что подвела Майкла, и отказывалась выходить из своей комнаты.
Майкл чувствовал себя невыносимо униженным, ему было стыдно показаться на глаза своим работникам, которые, как ему казалось, смотрели на него с жалостью. В первый день по приезде он сел на лошадь и уехал в поля, притворяясь, что хочет познакомиться с видами на урожай хлопка и кукурузы. На самом же деле ему просто хотелось уехать подальше от дома, чтобы не слышать причитаний матери по поводу того, какой позор обрушила на их головы Джеси. Но, осознав, что о побеге Джеси знают и надсмотрщики, и некоторые рабы, Майкл стал избегать всех. Он понимал, что рано или поздно ему придется выйти из затворничества, но пока он хотел быть наедине со своей сердечной болью.
— Майкл! Отопри дверь!
Майкл сморщился, услышав голос матери, но она стучала в дверь, до тех пор пока он не впустил ее.
— Я не хочу разговаривать, — резко сказал он.
— А я хочу. — Она села в кресло. — Пора нам обсудить то, что натворила эта потаскушка.
— Она не потаскушка, мама. Может быть, она и убежала с Заком Ньютоном, хотя зачем ей это понадобилось, одному Богу известно, но она не потаскушка. Да нам и неизвестно, почему она приняла такое решение. Джеси дружила с ним много лет, и, может быть, ее расстроило мое решение его уволить. В последний вечер перед моим отъездом мы из-за этого поссорились.
— А днем, когда ее нигде не могли найти, она скорее всего была с ним и строила планы побега.
— Нет-нет, я в это не верю. Она просто рассердилась на меня. Потому и уехала с ним. Мне нельзя было оставлять ее одну в таком состоянии. Господи, она ведь только что потеряла обоих родителей!
Терзаемый раскаянием, Майкл, сгорбившись, сидел в кресле.
Но на Оливию его доводы в защиту Джеси не произвели никакого впечатления.
— Зря ты ее защищаешь — поступку ее нет оправдания. Она давно крутила с ним роман, только мы все были слепы.
Майкл вскинул голову:
— Откуда ты это взяла?
— Мне не хочется тебя огорчать, Майкл, но слуги сплетничают, что она бегала по ночам к Заку еще до того, как умерли ее родители. И даже когда ты перевез ее к нам, она продолжала с ним тайно встречаться по ночам в беседке. Какой позор! — Оливия с отвращением поморщилась. — Подумать только, не успели родителей зарыть в землю, а она уже пустилась во все тяжкие. Потому она и хотела вернуться к себе домой — там она могла бы проводить ночи с Заком, а ты об этом и понятия не имел бы…
Майкл стукнул кулаком по столу и вскочил на ноги.
— Хватит, мама! Я не собираюсь слушать эти гнусные домыслы, а тем, кто их распространяет, я головы поотрываю. От кого ты все это услышала, говори!
Оливия съежилась. Она никогда не видела своего сына в такой ярости.
— Ну вообще-то сама я этого не слышала. Это мне Верена рассказала.
— Верена! — чуть ли не выплюнул это имя Майкл. — Как это я не догадался? Пакостить — ее любимое занятие. Когда только мы от нее избавимся?
— Ты забыл, что у них больше нет дома в Чарлстоне. Она собирается купить небольшой домик, но скоро зима, и она решила подождать с этим до весны. И она двоюродная сестра твоего отца. Я по крайней мере не чувствую себя вправе ее выгнать. У нас и без того хватает безобразий, — со значением добавила Оливия.
Майкл заскрежетал зубами при мысли о том, что ему придется терпеть Верену в доме несколько месяцев.
— Во всяком случае, если она хочет, чтобы ей позволили провести здесь зиму, пусть держит язык за зубами. Я не потерплю, чтобы она тебя расстраивала.
— Меня достаточно расстроила Джеси. Если Верена даже будет молчать как могила, мне все равно легче не станет. Кстати, тебя не беспокоит состояние бедной Элайзы? Она совсем больна от горя. Тебя она обожает, и у нее сердце разрывается при виде того, как ты страдаешь.
— Я тут ничем помочь не могу. Ты знаешь, что я люблю Джеси.
— А я рада, что ты от нее избавился. Рано или поздно ты и сам это поймешь. Она не достойна тебя. Жаль только, что мы раньше не узнали о ее похождениях. Тогда ты не подарил бы ей это ожерелье. Они с Заком небось немало за него выручили. Будут теперь жить припеваючи и насмехаться над тобой.
— Замолчи! — крикнул Майкл. Его лицо посерело. Черт, он и забыл про проклятое ожерелье! Майкл бросился к двери.
— Ты куда собрался? — испуганно спросила Оливия. Лицо у него было просто страшное.
— Собираюсь поговорить с работниками. Послушаю, что они мне расскажут.
Оливия вскочила с кресла.
— Брось, Майкл! Забудь про эту Джеси. Туда ей и дорога. Тебе надо поговорить не с работниками, а с Элайзой.
Но Майкл уже захлопнул за собой дверь. Не может быть, чтобы никто ничего не слышал и не знал, думал он, сбегая по широким мраморным ступеням. На плантации работают сотни рабов — надо только заставить их говорить: Обсуждать неверность невесты с надсмотрщиками Майкл не собирался — это слишком унизительно. Другое дело — рабы. И пусть только посмеют сплетничать о том, что он их расспрашивал!
Невесты!
У Майкла стало горько во рту, и он скривился от отвращения.
По сути дела, хотя он старался об этом не думать, Джеси ни разу не сказала, что любит его. Он просто считал это само собой разумеющимся — так же как считал само собой разумеющимся, что она выйдет за него замуж. Да она, наверное, и вышла бы — хотя бы из-за денег, и они с Заком продолжали бы крутить любовь у него за спиной. Только когда умерли ее родители и она заполучила ценное ожерелье, она решила сбежать с Заком.
Как же он был слеп! Обогнув дом, Майкл прошел на задний двор. Джеси, должно быть, спуталась с Заком, когда он, Майкл, был в Европе. А вернувшись, он был сокрушен смертью отца и подавлен свалившейся на него ответственностью. Так что ему было не до них, и им было легко его обманывать. Ведь он ничего не подозревал! Когда Джеси была с ним холодна, он считал, что она просто кокетничает. Теперь же, поняв, что причиной этой холодности была ее связь с Заком, Майкл кипел от ярости.
Ну ладно, пусть берет Зака, но ожерелье он ей не отдаст. Только бы узнать, куда они направились, и он пустится вдогонку.
Небо тяжелой серой ладонью накрыло землю. На ее пальцах в ритм раскатам грома сверкали кольца молний. Деревья гнулись под напором ветра, который, казалось, хлестал их огромным кнутом.
Все шарахались от Майкла: в его глазах бушевала буря пострашнее той, что грозила вот-вот разразиться.
Начал накрапывать дождь. Майкл решительно прошел мимо кухни. Там вроде бы никого не было. Но прачки поспешно снимали с веревок белье, которое яростно трепал ветер.
Майкл обошел скрывавшийся за кустами мирта курятник и быстро зашагал в сторону хижин, где жили рабы.
Молния ударила в дерево в нескольких шагах от него, и оно грохнулось на землю. Над полями носилась вьюга хлопковой ваты.
Майкл моментально вымок до нитки. Мокрые волосы прилипли к голове. Но ему было плевать на грозу: он решил узнать, что известно о Джеси рабам, и он начнет с Суди, которую ни разу не видел со времени возвращения. Он поручил девочке ни на шаг не отходить от Джеси, и она наверняка что-нибудь видела или слышала, но боится сказать.
Дождь лил как из ведра, и Майкл с трудом различал дорогу. Он вошел в первую же хижину и крикнул:
— Найдите мне Суди! Я хочу поговорить с девчонкой. Приведите ее сюда, а сами выметайтесь!
Муж, жена и двое детей бросились выполнять его приказание. Майклу стало нехорошо, когда он увидел у них в глазах страх; он никогда раньше так не кричал на рабов. У него сдали нервы, и как бы не помутился разум.
Дожидаясь, пока найдут Суди, он оглядывал хижину. Какая же она убогая! Побеленные известкой стены, в одном углу — большая деревянная кровать, у противоположной стены — две кровати поменьше, стол, несколько стульев, на стенах крюки для одежды. Земляной пол и старая плита для обогрева и приготовления пищи. В окнах нет стекол, а ставни закрыты от дождя, отчего в хижине темно и невыносимо душно. Майкл подумал, что кому, как не ему, хозяину, знать в каких условиях живут его работники, а у него все не доходят до этого руки — есть дела поважнее. И он дал себе обещание, что, как только все уладится с Джеси, он займется благоустройством хижин. Тут он заметил, что уже не один.
В дверях стояла Суди. Мокрое платье облипало ее тело, волосы тоже были мокрые и спутанные. Она вся дрожала, но Майкл знал, что дрожит она не от сырости. Он поманил ее, и она неохотно вошла в хижину. Майкл подошел к столу, выдвинул стул и сел, знаком показав Суди, чтобы она села напротив.
Суди сделала несколько нерешительных шагов и остановилась: если хозяин замахнется, она успеет выскочить в дверь.
— Суди, я ничего плохого тебе не сделаю, — терпеливо начал Майкл. — Я просто хочу спросить тебя про мисс Джеси. Ты ведь знаешь, что она ушла из поместья?