Иэн поднялся и пожал ее руку.
– Рад с тобой познакомиться, – сказал он после краткого приветствия. – Я много о тебе слышал. А все, что нужно знать обо мне, сказано в моей последней книге. – Иэн пододвинул к Джорджии лежащий на белой скатерти томик в твердом переплете.
– Это автобиография?
– Нет. Прочитай рекламу на обложке, – рассмеялся Иэн. – Все, что есть во мне интересного, уместилось в три сотни слов.
Налив бокал вина, он посмотрел девушке в глаза.
– Итак, ты хочешь стать писательницей.
– Я уже писательница, – улыбнулась Джорджия. – Просто еще не издана ни одна из моих книг.
– Уверенность… Мне нравится эта черта в юных авторах. Но на определенном этапе тебе придется столкнуться с отказом. Мы все с этим сталкиваемся. Нужно быть толстокожей и целеустремленной, чтобы продолжать писать, продолжать рассказывать истории, даже когда они не приносят денег, даже когда все вокруг повторяют, что на пути тебя будет ждать слишком много препятствий. Надеюсь, ты не возражаешь против устриц, – добавил Иэн, просматривая меню.
– Я ни разу их не пробовала.
– Здесь подают лучшие устрицы в Лондоне. В этом ресторане любит бывать Бэкон. По всей видимости, он недавно ушел, а жаль. Обычно, когда он тут появляется, он угощает всех шампанским.
– Бэкон?
– Фрэнсис Бэкон.
– Художник! – Джорджия округлила глаза. – Вы с ним знакомы?
Иэн кивнул.
– Это одно из многочисленных преимуществ жизни в Сохо – здесь существует возможность узнать и увидеть множество интересных людей и мест. На Мерд-стрит есть кофейня, куда я обычно хожу послушать джаз. Там столики сделаны в форме гробов, а пепельницы из черепов.
– Настоящих? – спросила Джорджия, очарованная этим человеком.
– Понятия не имею. Но в этом месте отлично пишется.
Принесли устриц, и Иэн заказал еще бутылку вина. Он объяснил, откуда знает дядю Питера, пересказал сюжетные линии своих десяти бестселлеров и сообщил Джорджии о том, что провел утро с голливудским продюсером, который собирается экранизировать его последний роман. Иэн сказал, что не всегда был писателем – он учился на актера и теперь радовался возможности сочинять сценарии и режиссировать фильмы. Он описал Джорджии свой рабочий день: Иэн просыпался в полдень, играл в шахматы в эксцентричных кофейнях Сохо, таких как «2i’s», «Белая обезьяна» и «Гранд», а вечера проводил либо за написанием книг, либо встречаясь с родственными творческими душами в пещерах вроде «Колони рум». В его изложении все казалось немного приукрашенным и цветистым, но у Джорджии не возникало сомнений в том, что нет лучшего способа зарабатывать себе на жизнь, чем писать книги. И хоть Иэн не стеснялся перечислять свои многочисленные достижения, он щедро делился с ней советами и информацией, обещал познакомить со своим агентом и прочитать все, что она написала.
– Вообще-то я принесла кое-что с собой, – сказала Джорджия, вытаскивая рукопись из сумочки. – Это лишь отрывок, но, надеюсь, по нему вы сможете оценить, хороша книга или плоха.
– Уверенность, юная леди! – сказал Иэн, погрозив ей пальцем.
– Ладно. Я считаю, что рукопись получилась хорошей. И думаю, что смогу стать английской Франсуазой Саган, – призналась Джорджия, внезапно ощутив прилив смелости.
– Ты видела фильм «Bonjour Tristesse!»[24]?
Джорджия улыбнулась, когда он упомянул о киноленте, снятой по ее любимой книге.
– Он мне понравился. Не так хорош, как роман, но Джин Сиберг[25] там великолепна.
– Ты похожа на нее, – тихо заметил Иэн. – У тебя такая же прическа. И улыбка.
Джорджия восприняла это как чудесный комплимент, льстящий ей. То, как Иэн говорил с ней, как смотрел на нее, заставляло ее чувствовать себя особенной. И ей нравилось это ощущение. Нравилось чувствовать себя красивой и изысканной… Джорджии нравилось сидеть со знаменитым писателем в фешенебельном ресторане, в котором бывали интересные творческие личности. Нравилось думать, что она одна из них.
Покраснев, Джорджия сделала еще один большой глоток вина. В ресторане было жарко, и у нее начинала кружиться голова.
– Я должен проводить тебя домой, – сказал Иэн.
Она кивнула и подождала, пока он оплатит счет.
– Для жителей Сохо парковка – настоящее проклятие. Черт, я не взял ключи! Сейчас зайду за ними домой, это быстро.
– Не стоит беспокоиться. Я доеду на метро.
– Уже темно, – настаивал Иэн. – Я вернусь через минуту. Или давай поднимемся вместе, посмотришь мою квартиру. Мне нужно позвонить в Нью-Йорк, и мы сразу выйдем. Я должен связаться с агентом из США, пока он еще в офисе. Заодно я могу рассказать ему о тебе.
Джорджия просияла от этих слов и последовала за Иэном на Дин-стрит.
Вход был с боковой улочки. Писатель пригласил ее войти.
Квартира оказалась меньше и темнее, чем ожидала Джорджия. Из окна был виден лишь кусочек улицы и мусорные баки. Иэн прошел к маленькому бару, налил в шейкер немного вермута и водки, смешал их и разлил по стаканам.
Попробовав получившийся напиток, Джорджия вздрогнула, но попыталась скрыть отвращение.
– Тебе нравится, правда? Я так и знал, что ты из тех, кто любит мартини.
Иэн отправился в спальню, чтобы сделать звонок, а Джорджия в это время листала свою рукопись, размышляя о том, не поторопилась ли ее показать.
Через пару минут Иэн вернулся к ней в комнату.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он, указывая на рукопись. – Довольно трудно решиться показать свое творение другим людям.
– Ее еще никто не читал, – призналась Джорджия, понимая, что ситуация усложняется.
Иэн подошел и остановился в нескольких дюймах от нее.
– «Англичанка в Париже», – прочитал он титульный лист, забрав у нее рукопись. – Это ты, верно?
Девушка покраснела и кивнула.
– Três chic![26] Ты должна стать моей музой.
– Музой? Что это значит?
– Это с древнегреческого – вдохновительница писателей, художников и скульпторов.
– Я? – Джорджия рассмеялась, не зная, куда деть глаза.
– Да, ты, – сказал Иэн, поглаживая нежную кожу у нее под подбородком.
Он смотрел на Джорджию, и его взгляд пронизывал ее до костей. Девушка никак не могла решить, чем вызваны ее ощущения – мартини и вином или чем-то еще.
– Сними блузку.
Поначалу ей показалось, что она неверно его расслышала.
– Я хочу увидеть тебя. Хочу вдохновиться тобой.
Ее горло сжалось, сердце загрохотало в груди.
– Моя муза, – прошептал Иэн, когда Джорджия закрыла глаза, позволив ему расстегнуть пуговицы.
Она почувствовала, как ткань соскользнула с плеч и прохладный сквозняк лизнул кожу. Пальцы Иэна гладили ее по руке.
– Ты так прекрасна… Я хочу написать о тебе. Хочу навсегда увековечить тебя для истории.
Джорджия по-прежнему не открывала глаз, когда он попросил ее повернуться. Иэн расстегнул ее лифчик и позволил ему упасть на пол.
– Что ты чувствуешь? – спросил он, касаясь губами ее уха.
Девушка задрожала. И покраснела, радуясь, что он стоит у нее за спиной. А затем услышала, как он приближается к ней. И почувствовала, как ткань его рубашки касается ее голой спины.
– Я сделаю тебя женщиной, – тихо сказал Иэн, и змейка на ее юбке легко расстегнулась.
Дыхание Джорджии участилось.
– Нет, – сказала она, разворачиваясь и придерживая юбку.
– Нет?
– Нет, – уже уверенно повторила девушка, подхватывая с пола лифчик с блузкой и торопливо надевая их.
Ее щеки горели. Ей было стыдно смотреть на него.
– Это не то, что ты думаешь, – быстро проговорил Иэн.
– А что же тогда? – переспросила Джорджия, чувствуя, как ее глаза щиплет от подступающих слез.
– Ты все неправильно поняла, – затараторил он. – Мне нужно вдохновение для моей следующей книги. Главный персонаж в ней – юная женщина. Примерно твоего возраста. Невинная, красивая, совсем как ты. И ее соблазняет мужчина постарше, богатый белый землевладелец из Родезии. Ты мое вдохновение. Мой опыт.
– Да неужели? – ответила Джорджия, делая несколько глубоких вдохов.
Она схватила свою рукопись и направилась к двери.
– Не говори об этом своему дяде.
– Уверена, он поймет, что всему виной вдохновение.
Джорджия сбежала по лестнице и помчалась на улицу. Слезы стыда струились по ее щекам, когда она, ничего не видя перед собой, запрыгнула в автобус двадцать второго маршрута.
Домой она добралась почти к полуночи. Еще с улицы Джорджия увидела, что в их гостиной горит свет, а это значило, что Эстелла ждала ее. Девушка вытерла лицо и помассировала щеки, надеясь, что предательская краснота вокруг глаз уже прошла.
Войдя в дом, девушка увидела, что ее мать, облаченная в лучшее платье, держит в руке бокал шампанского.
– Дорогая, тебе нужно отправиться на бал, – сказала Эстелла, улыбаясь и покачиваясь на каблуках.
– О чем ты? – пробормотала Джорджия, страстно желая лишь одного: закрыться в своей комнате.
– Моя экспозиция, «Ленточки»… Она продана. Колин звонил мне сегодня днем и сказал, что богатый коллекционер увидел брошюру с моими картинами, влюбился в них и приобрел лот. Так что он достает картины со склада и на этой неделе отправляет их покупателю. У нас есть деньги, дорогая! Можешь пойти потанцевать!
Она подошла к Джорджии и положила руки ей на плечи.
– Дорогая… Что-то случилось? Я думала, ты хочешь потанцевать.
Джорджия не смогла удержаться. Предательская слезинка поползла по ее щеке.
– Знаешь, если нам повезло, это еще не значит, что нужно сразу же истратить все деньги.
– Но мы это заслужили, – сказала Эстелла, обхватывая ладонями лицо дочери. – Не плачь, милая. Сегодня хороший день. Я подумала, что в следующем месяце можно устроить танцы на твой день рождения. Я уже придумала дизайн для приглашений. Мне кажется, луна, звезды и буквы, написанные каллиграфическим почерком, будут отлично выглядеть на фоне темно-синей восковой бумаги. Нужно пригласить всех – всех, кого мы знаем.