бдите и молитеся, и еще: молитеся непрестанно». А св. отцы наши говорят так: только совершенные в духовной жизни не требуют правила, а прочим всем необходимо нужно иметь правило, только чтобы оно было сообразно с душевными и телесными силами, по умной способности каждого, какою кого Бог наградил, как Он и Сам в Святом Своем Евангелии объяснил: овому дан один талант, овому же два, овому же пять, каждому по его силе, а зарывать талант в землю нерадением и нечувствием никому не заповедал, и даже за сие строго наказывает. Мы вам, батюшка, правила не определяем, а вы сами с благоразумием себе уставьте. Дело не в количестве правила, а в качестве оного, а иных приводит и количество к качеству, а у преуспевших бывает больше уже от качества количество. Мы вашего устроения хорошо не знаем; вы для себя можете лучше сие устроить, только все делайте по разуму Божию, и по воле Божией, и в славу Божию, а не в свою, и всевозможно избегайте праздности, многословия и многоспания – это самые злые враги молитвенного преуспеяния.
Когда Господь даст вам тихую и внимательную молитву, больше всего ей прилежите. Молитва не в словах заключается и не в числе слов, а во внимании, и сердечном смирении, и чувстве покаяния, веры, страха Божия, любви к Богу и ближнему. На духовной Божией любви, как к Богу, так и к ближнему, все наше спасение основано. Все законы и пророки на сих двух заповедях содержатся. Иоанн Златоуст так пишет: что мы делаем без любви к Богу и ближнему, там Христос уже не имеет, где главы подклонити, а любовь познается в исполнении Господних заповедей. Тот, говорит, любит Меня, кто слово Мое соблюдет, а кто Меня не любит, тот и слов Моих не соблюдет… Вы пишете насчет грудной тесноты и боли. Вы на сие обратите внимание всестороннее, нет ли у вас неумеренной ревности и разгорячения – поскорее развить умносердечную молитву? Это, батюшка, очень вредно, а должно во время молитвы в первоначальных ее степенях соединять ум с сердцем посредством внимания и молитвы без собственного разгорячения, с тихостью и спокойствием духа, без особенного плотского и кровяного напряжения. Насильственным душевным и телесным чувством истинно духовной молитвы приобрести невозможно. Она даруется Богом в свое время не за нашу плотскую ревность, а за духовное чувство смирения и всегдашнее покаяние, и посильное усердное упражнение, а от неумеренности и кровяного разгорячения многие повредились и вредятся.
Милость Божия буди с вами, Боголюбивейший наш батюшка, о. Герман! Вседушно желаем вам всякой Божией милости и во всем духовного преуспеяния и издалеча с сердечною любовию вам кланяемся и умно припадаем к вашим стопам, и с живою верою просим вашего отеческого благословения и святых молитв. Письмо мы от вас получили, за что вас попремногу благодарим; не знаем, по какой причине мы, в чем вас просили, вы нам ничего не ответили, а именно, мы просили объяснить для нашей духовной пользы об умном внимании и о предметах духовной памяти во время молитвы, но мы с терпением подождем, а все-таки просим объяснения: и сотвори любовь, насчет этого предмета нам что-нибудь опиши: у нас и вначале было такое намерение, чтобы друг друга духовно назидать, а от вредного предотвращать. И мы не стыдимся о своем скудоумии: оно для нас очень прилично по воспитанию и по нашей нравственной жизни; и мы, батюшка о. Герман, душевно расположены больше назидаться, нежели назидать; а истинная любовь, присвоенная Божией благодатью, не ищет своего, а стремится к общей пользе. Мы вам желаем несколько объяснить о памяти и предметах для вашей духовной поверки, и мы не столько вам пишем от собственного опыта, сколько от слуха истинных и нелживых уст. Во время умной чистой молитвы, а особенно, когда сподобится ум непарительности и вниманием прилепится в молитве к сердцу, неисходным пребыванием тогда в очищенной памяти, чуждой всякого мечтания и разнообразных вещественных предметов, вот чем бывает память занята: 1) своим пред Богом ничтожеством и зрением непрестанной своей греховности, в чувстве непрестанного покаяния и во всегдашнем ожидании смерти, по смерти строгого испытания от лукавых бесов и неизвестного определения в вечности, Второго Христова и страшного Пришествия и окончательного неумытного и вечного от Бога определения всякому разумному существу; 2) памятью о Пречистых Христовых Страданиях и всей Его земной жизни и о Его Божественном изречении, в Ветхом и Новом Завете написанном, св. апостолами и св. отцами изъясненном, что к нашему спасению относительно и о Его Божественном о нас домострительстве; 3) о Божественных свойствах: первое о Божием всеведении, о Его всемогуществе и премудрости, о Его вседержительстве, благости и человеколюбии, правосудии и долготерпении. Вот, батюшка о. Герман, все сии божественные и духовные предметы так тесно срастаются с нашей памятью в чистом умно-сердечном молитвенном делании, и они в чистой беседе с Богом не препятствуют, а больше нас возбуждают к духовной ревности, яже по Богу.
Чистая молитва и называется беседою с Богом, а память и размышление о духовных и божественных предметах, сами собою в чистом уме и сердце непрестанно возникающих, называются богомыслием: их ясно понимать можно только собственным опытом, а прежде опыта надо пользоваться духовною и живою верою, от постоянного умного делания и исполнения Господних заповедей проистекающей.
Только, батюшка, еще прибавляем вам: вышеозначенные духовные предметы действуют на душу и тело и на наш дух по мере умного, сердечного и истинного делания и непрестанного в нем упражнения, и действуют на сердце и на нашу память не все вдруг, а попеременно, однако, непрестанно: иногда действует сильно память смертная, иногда больше действует Суд Божий и вечное неизвестное определение; иногда память о Царствии Небесном, а иногда об адском вечном мучении; иногда сильно действует Страдание Господне и земная жизнь нашего Спасителя, Его распятие и смерть ради нашего спасения, Воскресение и на небеса Вознесение и Его Второе страшное Пришествие; иногда сильно действует на нас память истинных Христовых подвижников, ради любви Христовой до кончины все претерпевших; иногда действует неизъяснимо словом на все наше грешное существо страх Божий от живой веры в Его при нас присутствие, если мы только углубим в наш ум и сердце, что мы стоим, ходим, делаем, сидим, едим, пьем, говорим, глядим, слышим, – все как бы пред очами Божиими, при Его всеведении, всемогуществе и вседержительстве, премудрости и благости. Вот о сих последних непрестанно водруженная в уме и сердце память всего больше может привести нас к истинному умно-сердечному чистой молитвы деланию и к духовному совершенному преуспеянию, а не одни только наши слова молитвенные могут нам доставлять истинную и непрестанную молитву. И это вам буди известно, батюшка о. Герман: во время умной молитвы, собранной и непарительной, вышеозначенные духовные предметы бывают в памяти без воображения, безвидно, неколичественны, а только в одной чистой памяти без всяких образов в нашей памяти действующих вместе с памятью Бога. Помимо же умной молитвы, можно упражняться богомыслием и размышлением тонкочастным о всех Божественных судьбах и о Его Божественных свойствах, насколько Божия благодать будет просвещать наш ум и сердце о Божественных истинах. Вот, батюшка о. Герман, по мере нашего скудоумия и по душевному о духовной любви расположению мы вам отчасти объяснили о памяти и духовных предметах, которые рождаются от непрестанной умной молитвы и Божией памяти; а если мы что не так написали, Бога ради просим исправления: мы веруем, что вы можете поправить, а нас в ошибках Бога ради простите…
Еще прибавляем от преизбытка духовной любви нашей к вам и к вашему и нашему преуспеянию, что выше писанное о духовных предметах и Божественных свойствах не на всех действует одинаковым чувством; на иного действует больше память смертная, на иного Суд Божий и неизвестное вечное определение, на иного Царствие Небесное, на иного адское вечное мучение, на иного спасительные Христовы Страдания, на иного страх Божий и непрестанная память о Божием присутствии, всезрительстве, всемогуществе и вседержительстве, на иного сильно действует Божие благодеяние и долготерпение. И вот что тут надо заметить нашим умным вниманием и душевным чувством: который предмет из обозначенных нами на кого чаще и сильнее действует к горению нашего духа и к ревности о благочестии, тот и надо себе сильнее присваивать и тверже его укреплять во все наши душевные чувства. Одно духовное чувство, тяготеющее в нашем уме и сердце и в незабвенной памяти, довольно способно нас подвигнуть к духовной ревности, и пробудить наши духовные чувства от душевной дремоты и нашего нерадения и привести нам на память и прочие духовные предметы. Только для сего требуется, батюшка, самоотвержение своего разума и своего хотения, и взять крест – сиречь умертвление от всего страстного и любосластного, и идти путем Господних заповедей и живою верою без всякого сомнения и самонадеянности, при содействии в нас Божией благодати, до последнего издыхания нашей жизни. Претерпевый до конца той спасется. Благослови нас, отче святый, и помолись за нас и прости нас.
В жизнеописании старца Агапия имеются некоторые его наставления о молитве Иисусовой.
Сердечное внутреннее делание есть наука из наук и художество из художеств, и опытные в сем делании всегда пребывают в страхе и трепете, по причине тесного и весьма темного пути, который обретается лишь с помощью опытных наставников.
Уму надо давать крайнее внимание, сердцу трезвение, воле бодрствование, чтобы она помимо молитвы ни во что не увлекалась, а если по немощи увлечется, то надо опять, ободрившись, внимать молитве. Без трех сих: внимания, трезвения и бодрствования истинная и чистая молитва произноситься не может; сие делание молитвы надо хранить неопустительно до последней минуты жизни, при всяком молитвенном даровании, по заповеди Господней: