— Почему ты ничего не сказал мне? Ты просто убежал!
Кулаки Митча упирались в бока. Казалось, что он сердился на Билли. Но я видела, как его руки дрожали. Это была не ярость. Джеймс что-то прошептал, я не разобрала его слов.
— Если ты ищешь ответы, то начинай с малого, — сказал Митч. — Дай свидетельские показания против тех двух подонков. Я не понимаю, почему ты защищаешь их.
И снова Джеймс ответил что-то тихим шепотом. Митч закрыл лицо руками:
— Черт!
Остальные посетители с интересом наблюдали за двумя братьями. Митч вернулся к стойке, открыл бумажник и показал дежурному свое водительское удостоверение. По-прежнему сердито хмурясь, он расписался в регистрационном журнале. Джеймс, забыв обо мне, подошел к нему. Я сожалела, что у меня не было фотокамеры Дженни. Мне хотелось сфотографировать его затылок. Волосы Джеймса на вспотевшей шее создавали узор, похожий на темные стрелы.
— Может, это повлияет на твою память, — проворчал Митч. — Посмотрим, что получится.
Когда к ним подошел охранник, Митч схватил брата за рукав. Со стороны казалось, что он силой решил затащить его в комнату свиданий, чтобы показать отцу. Джеймс обнял Митча за талию, и, когда его рука коснулась спины брата, тот расслабился. Охранник повел их по коридору. Я увидела, что перед тем как свернуть за угол и исчезнуть из виду, Митч взъерошил волосы на голове Джеймса.
Я хотела сеть в кресло и притвориться, что читаю журнал, но кто-то окликнул меня:
— Дженни?
Оглянувшись, я увидела высокого полицейского с золотистыми усами. Он держал в руке толстую папку. Его лицо выглядело знакомым. Он хмуро посмотрел на меня, затем усмехнулся и сунул папку под мышку.
— Что ты тут делаешь? — нависнув надо мной, спросил офицер.
— Здесь находится отец моего школьного товарища…
Я вдруг поняла, что не знаю, насколько откровенной могу быть с этим человеком.
— Где твои родители?
— Я приехала с другом.
— Почему ты не в школе?
Я открыла рот для ответа. Но что я могла сказать? Что родители забрали меня из школы, заподозрив в сексуальных связях с учителем литературы? Мужчина снова нахмурился. Я прочитала фамилию на его нагрудном идентификаторе: Редман. Тот полицейский с церковного пикника, который позже оказал услугу Дэну. Это он, воспользовавшись своими каналами, выяснил, что я звонила домой мистеру Брауну.
— Жди здесь, — велел он.
Я могла бы убежать, но мне нужно было дождаться Джеймса. Мистер Редман склонился над стойкой, обменялся несколькими фразами с дежурным офицером и попросил у него телефон. Я не слышала всего того, что он говорил. Однако чуть позже Редман громко рассмеялся и весело сказал:
— Тогда загляни к ней в комнату. Мне кажется, она уже проснулась.
У меня пересохло во рту. Он подошел ко мне с доброй улыбкой — прямо как доктор, который собирался сообщить вам о вашей скорой и болезненной смерти:
— Вставай, Дженни. Я отвезу тебя домой.
Ремень безопасности в патрульной машине Редмана пропах табаком и ментолом. Он усадил меня на переднее сиденье, но я все равно ощущала себя малолетней преступницей. Я тихо сидела, сжимая ремень обеими руками. Полицейский тоже молчал и не задавал мне вопросов — например, к кому я приезжала в тюрьму. На подъездной дорожке он, словно благородный кавалер, открыл мою дверь. Кэти стояла на пороге, а Дэн — на крыльце. Офицер Редман мягко подхватил меня под локоть, и мы направились к ступеням. Я не смотрела в глаза родителей, намеренно удерживая взгляд на своих туфлях. Кэти твердо сжала мое запястье и потащила меня в гостиную. Она не предложила мне принять ванну и не дала таблеток. Она ходила передо мной взад и вперед, пока Дэн снаружи тихо разговаривал с офицером полиции.
— Я не знаю, о чем ты думаешь, — вскричала Кэти, когда ее муж наконец вошел в комнату.
Мне показалось, что она не столько хотела поговорить со мной, сколько старалась произвести впечатление на Дэна. Ее супруг безмолвно стоял на пороге, как суровый инквизитор. Кэти металась из стороны в сторону, словно животное в клетке.
— Я просто не узнаю тебя! — продолжила она.
— С кем ты была? — спросил Дэн.
— С другом из школы, — ответила я. — Его отец сидит в тюрьме.
Мой голос звучал, как шелест тонкой бумаги.
— Ты больше не вернешься в эту школу, — сказала Кэти. — И в частный колледж ты тоже не пойдешь.
Взглянув на Дэна, она поспешно добавила:
— Там с наркотиками еще хуже, чем в государственной школе.
Он хмуро посмотрел на нее, и Кэти снова заметалась по комнате. Она с силой прижимала руки к животу, как будто боялась, что ее внутренности вот-вот выпадут на пол.
— Мы посадим ее под домашний арест.
По моему телу прокатилась волна озноба:
— Вы запретите мне учиться в школе?
Сиплый голос был предвестником слез.
— Я сама займусь твоим образованием, — сказала Кэти. — Двейн и Дотти недавно поступили так со своим сыном.
— Кэтлин!
Дэн не просто окликал ее по имени. Это было предостережение. Она бросила на него протестующий взгляд:
— Неужели тебя не заботит, что с ней сделал тот мужчина?
Скулы Дэна напряглись. Кэти всплеснула руками, затем с такой силой обняла себя за плечи, что послышался хруст костей.
— Ты лгала нам, Дженни! Это просто невыносимо!
Хотя она теперь обращалась ко мне, я видела, что Дэну не терпелось ответить на сказанное ею.
— Ты хочешь еще раз услышать мои извинения? — спросила я.
— Извинения?
Она с обидой посмотрела на меня, и я решила перейти к такой тактике, которая защитила бы мистера Брауна от возможных разбирательств. К сожалению, легких вариантов не было.
— Хорошо, я расскажу тебе правду. Давай покончим с этим прямо сейчас.
Кэти болезненно съежилась. Она боялась моих откровений.
— Парень, с которым я ездила сегодня в тюрьму, это мой возлюбленный. Его зовут Билли Блейк.
Дэн глубокомысленно приподнял брови. Кэти нахмурилась.
— Если хотите, можете забрать меня из школы, — сказала я. — Но мистер Браун тут ни при чем. Вы не вправе обвинять его. Пожалуйста, не трогайте учителя.
Я тут же поняла, что последняя фраза была ошибкой. Они снова подозрительно прищурили глаза.
— Мы подумаем над этим, — сказал Дэн.
Кэти пригладила волосы и вытерла вспотевшие ладони о юбку:
— Отныне я не спущу с тебя глаз. Ты поедешь со мной в нашу женскую церковную группу.
Мы с Кэти два часа резали дыню, снимали кожуру с персиков, готовили салат и мыли тарелки. Она выбрала для меня белый вязаный свитер и строгую юбку. Я не возражала.
Мы поехали в дом, который был почти точной копией семейного гнездышка Кэти и Дэна. Я держала на коленях миску с фруктовым салатом. Мое лицо, отражавшееся в пластиковой упаковке, выглядело бледным и искаженным. Вряд ли Дженни захотела бы фотографировать его. Все женщины в церковной группе оказались ровесницами Кэти. Стиль одежды тоже был одинаковым: аккуратные широкие брюки, кофты с маленькими перламутровыми пуговицами, большие обручальные кольца и туфли на плоской подошве. Женщины громко разговаривали, передвигали тарелки, приветствовали меня и всячески выражали желание, чтобы к их группе присоединялись молодые девушки. В доме царил тот же фанатичный порядок, что и в комнатах Кэти. В гостиной слышался гул аквариумного насоса. Я сидела напротив резервуара размером с большую ванну. Он был подсвечен изнутри и содержал дюжину рыб, кружившихся в голубой воде. Мне дали тарелку с едой, стакан лимонада и крохотную кружевную салфетку, которую я положила на колени.
Маленькая женщина с короткими черными волосами произнесла молитву и начала вести дискуссию. Она напоминала мне балерину. Предложенной темой было управление временем. Но женщины быстро отклонились от нее. Запах пищи вызывал у меня тошноту — наверное, из-за пустого желудка. Даже лимонад показался мне приторным и противным. Я смотрела на большой аквариум с рыбами, позволяя этим гладким, похожим на листья созданиям гипнотизировать меня. Там в воде все было красивым и мирным. Хотя, возможно, изнутри их мир выглядел совсем иначе.
— Я извиняюсь, — донесся до меня воркующий голос. — Как ваша мама?
— Она достойно прошла через это, — ответила женщина с рыжими волосами.
Я уловила в воздухе другой аромат — не только запах пищи. Что-то нежное и цветочное. Осмотревшись по сторонам, я увидела на кофейном столике стеклянную вазу с белыми соцветиями.
— Мы собираемся в субботу на кладбище.
Рыбы медленно кружились среди водорослей и пузырьков.
— О ком они говорят? — спросила какая-то женщина.
— Отец Элайны вознесся к небесам, — ответила ей Кэти.
— Нет, он не был христианином, — поправила ее «балерина». — Поэтому он ушел в великую пустоту.
Кэти сочувственно вздохнула. Рыжеволосая женщина смущенно покраснела. Наблюдая за ней, я заметила, как она едва не уронила кусок дыни, а затем с трудом удержала в руке блюдо с жарким.
— Ну это просто позор, — возмутилась ее подруга. — Неужели в госпитале не оказалось священника?
— Он не мог быть объявленным, — пояснила «балерина». — Отец Элайны находился в коме.
Я повернулась к Кэти:
— Она хочет сказать, что этот мужчина попал в ад?
Мой вопрос шокировал ее. Кэти тихо зашептала:
— Перед смертью он не принял Господа в свое сердце.
Очевидно, она боялась, что нас услышат другие женщины. Я задавала ей нелепые вопросы. Ее подруги могли подумать, что она была плохой матерью и не занималась воспитанием дочери.
— А откуда им известно, что отец Элайны не принял Господа? — спросила я.
Кэти недоуменно посмотрела на меня. «Балерина», почувствовав неладное, уже спешила в нашем направлении.
— Откуда вы знаете, что перед смертью он не принял Бога в свое сердце? — громко повторила я.
Теперь все женщины смотрели на меня. Единственным звуком было бульканье пузырей в аквариуме.
— По-вашему выходит, что он должен был сказать об этом вслух? — поинтересовалась я. — И чтобы кто-то услышал его?