И я мгновенно осталась одна. Ничто не исчезло, не ушло, я просто знала, что на меня больше не обращают внимания.
Что эти привидения собираются делать? Раньше я их ужасно боялась, но теперь все стало намного хуже. Да, я кое-чему научилась, но все равно не смогу защитить ни себя, ни тех, кого люблю, от подобного нападения. Способны ли призраки ранить Лукаса? А Балтазара? Моих родителей? И если попытаются, сумею ли я помочь?
«Нет, — подумала я, чувствуя, как меня охватывает уныние, — я ничего ни для кого из них не смогу сделать. От меня нет никакого толку. Я умерла».
Я плыла по большому залу на первом этаже. Без учеников он казался больше, чем обычно, и, хотя всегда производил внушительное впечатление, сейчас, пустой и безмолвный, выглядел еще прекраснее и суровее. Лунный свет струился сквозь витражные окна, протянувшиеся от пола до потолка, но самый яркий вливался в окно с обычным стеклом. Витражное стекло много-много десятилетий назад разбил член Черного Креста (предок Лукаса), когда бежал из академии. Лукас тоже его разбил, может быть следуя семейной традиции. Я всегда удивлялась, почему миссис Бетани не вставит в это окно витражное стекло, чтобы оно не отличалось от других.
Но сейчас я поняла. Она оставила его таким, чтобы всегда помнить о случившемся и никогда больше не проявить беспечности.
На этом здании шрамы. У Лукаса шрамы. Да и мне казалось, что я уже никогда не исцелюсь. Я на всю жизнь отрезана от мира живых и навеки заключена в западню своих сожалений. Лукас страдает точно так же. Вся разница между нами в том, что он может прекратить свои мучения сам и, возможно, так и поступил бы, если бы не я.
В тот миг мне казалось, что все, что я когда-либо делала, причиняло боль тем, кто любил меня. Я чувствовала себя никудышной. Мне хотелось сдаться.
И тут я заметила, что оказалась рядом со школьной библиотекой. Скорее всего, в ней нет ничего толкового про призраков, но вдруг я ошибаюсь? Нужно порыться и посмотреть. Тогда в моей голове крутился только один вопрос, затмевая все остальные: могут ли призраки умереть? Снова. Навсегда.
И я вовсе не собиралась прямо сейчас предпринимать что-нибудь радикальное, просто хотела знать, есть ли у меня какой-нибудь выход. А может быть, у меня уже возникло желание воспользоваться им.
Обычно посещение библиотеки поднимало мне настроение. Я любила тяжелые дубовые столы, высокие стены, заставленные под потолок книгами, чуть плесневелый запах старых страниц и тяжелые медные приборы, потемневшие от времени. Все это напоминало мне о том, как мы сидели тут с Ракель, и флиртовали с Лукасом, и занимались с Балтазаром. Обо всем счастливом, простом и живом. Больше мне тут нет места.
Я решительно продвинулась вглубь, соображая, где могут стоять книги про привидений, и…
…и почувствовала, как стена затягивает меня внутрь.
Тошнотворное, всепоглощающее, кошмарное ощущение вроде того, когда смотришь вниз с высокого обрыва и какую-то долю секунды чувствуешь, что хочется прыгнуть. Восточная стена библиотеки обладала каким-то странным магнетизмом. Сильная вибрация перекрывала все звуки, почти оглушила меня, перед глазами все расплывалось.
Я попыталась сделаться более материальной, чтобы вырваться, но у меня ничего не получалось. Странный черный провал — не в мире, а в моих ощущениях — открывался передо мной и тянул к себе.
Оттуда, из этого провала, я слышала ужасающие крики и поняла, что кричат другие привидения, пойманные неизвестной силой, которая удерживала и меня. Те ли это призраки, что дразнили меня раньше? Другие? Понять невозможно. В любом случае они не могли освободить себя и уж тем более — меня.
— Есть тут кто-нибудь?! — закричала я. — Кто-нибудь, помогите! Меня кто-нибудь слышит?
В ответ тишина.
«Что ж, ты хотела умереть», — произнес мерзкий голосок у меня в голове. Может, зря я пытаюсь сопротивляться? Может, пусть это произойдет?
И тут я сообразила, что если поддамся, то больше никогда не увижу ни Лукаса, ни остальных, кого люблю.
— Лукас! — отчаянно закричала я.
В голове тут же возникла жуткая сцена из его сна, и я представила себя в комнате для хранения документов. Лукас и Эрик снова сцепились насмерть — сражение во сне, тянущееся куда дольше, чем любое настоящее, — оба потные, окровавленные. Кошмар начался снова — очевидно, это была пытка длиной в целую ночь. Черити исчезла, но все прочее оставалось таким же страшным. Только на этот раз я должна докричаться до Лукаса. Собрав все силы, я позвала:
— Лукас!
Он вздрогнул и отвернулся от Эрика. На лице Лукаса отразилось такое замешательство, что мне показалось — он не видит меня, зато хорошо слышит.
— Лукас, это сон, всего лишь сон. Я в библиотеке, и меня что-то поймало — ты должен меня спасти!
Картинка растаяла так же быстро, как появилась. Докричалась я до него или мне просто показалось? Черный провал поглотил уже почти все, что я могла видеть, все, что я могла почувствовать. Остались только вопли других призраков.
Я хотела позвать Макси или Кристофера, но не знала, услышат ли они меня, и откликнется ли Макси, если я начну умолять о помощи. А если я и их потащу за собой? Меня пронзила дрожь, туманные очертания моих конечностей начали растворяться… О нет, нет, нет! Вот оно, это конец…
— Бьянка!
— Лукас! — Я попыталась взглянуть на него, но смогла только ощутить его присутствие в комнате, увидеть неясные очертания, почувствовать его страх и любовь. — Оно меня держит!
— Дай руку!
Он имел в виду образ руки, что-то, за что он может ухватиться. Я поняла, но не знала, смогу ли сейчас это сделать, да и будет ли от этого толк. Никакая обычная физическая сила не смогла бы вытащить меня из этой воронки.
Но я хотела подержать Лукаса за руку хотя бы в последний раз. Сконцентрировавшись, я представила себе место, где должна находиться моя рука, и мысленно нарисовала запястье, ладонь и пальцы. Появились бледные голубые очертания, зыбкие, как завитки дыма, ничем не походившие на настоящую руку. Возможно, именно так выглядят призраки перед тем, как навеки исчезнуть.
И тут Лукас что-то обмотал вокруг моего запястья.
Браслет! Я увидела кораллы и серебро в ту же секунду, как ощутила толчок внутренней силы. В одно мгновение мое тело сделалось плотным, и я тяжело рухнула на пол. Боль показалась мне восхитительной. Она означала, что я настоящая — и что я спасена. Что-то в моей телесности помешало силе того неизвестного, что поймало меня.
Лукас упал на колени и крепко обнял меня. Я в ужасе увидела воронку, что едва меня не поглотила, — водоворот тумана и тьмы, открывшийся в библиотечной стене. Но он съежился и исчез прямо у нас на глазах, оставив после себя чуть шероховатую штукатурку.
— Что это была за чертовщина? — спросил Лукас, прижимая меня к груди. — Ты цела?
— Кажется, да. — Мой голос дрожал, мне казалось, что меня сейчас вырвет, только вот желудка у меня не было. Впрочем, отвратительные ощущения быстро исчезали. — Миссис Бетани не просто охотится на призраков. Она… она ловит их в капканы.
— Так вот что это такое! — Лукас прищурился. — Ну-ка отойди.
Я быстро отбежала назад, как можно дальше от стены. Лукас подошел к ней, провел по стене рукой и вдруг изо всей вампирской силы ударил, пробив дырку. В воздух поднялось облако известковой пыли, на пол полетели обломки.
— Они догадаются, что тут кто-то был, — произнесла я.
— Да и пусть. Нужно разобраться, что это такое. — Лукас сунул руку в дырку и вытащил оттуда небольшую металлическую шкатулку необычной формы. Она немного напоминала морскую раковину из серебра и обсидиана. Крышка была открыта, обнажая перламутровое нутро. Сначала я подумала, что это всего лишь прелестная антикварная вещица для хранения драгоценностей, но стоило сосредоточиться на перламутре — на живом веществе внутри, — как я тут же снова ощутила эту тягу. С браслетом на руке, дававшем мне телесность и внутреннюю силу, я была вне опасности, но ощущение все равно ужасало.
— Лукас, закрой это! Убери! — закричала я.
Он тут же захлопнул крышку и встревожено посмотрел на меня. Но как только шкатулка закрылась, я снова почувствовала себя нормально.
Лукас подбежал ко мне, и я объяснила:
— Это ловушка. Ловушка для призраков. Ее туда поместила миссис Бетани. Думаю, они расставлены по всей школе. Она нас выслеживает и ловит.
«Но зачем? Чего она от нас хочет? Только из ненависти или тут что-то другое?»
Лукас нахмурился и притянул меня к себе:
— Господи Иисусе, больше не заходи сюда!
— Без браслета — ни за что, — пообещала я, посмотрев на украшение. — Хорошо, что ты догадался.
— Я подумал: что бы тебе ни угрожало, будет неплохо, если ты сумеешь дать сдачи.
Я провела рукой по его щеке:
— Ты меня услышал. Во сне.
— Да. — Лукас пальцами расчесал мне волосы. — А откуда ты узнала про этот кошмар? Уже пыталась попасть в мой сон раньше?
— Пыталась, но у меня ничего не получилось. Ты меня так и не увидел.
Лукас легко поцеловал меня в лоб:
— Мы будем над этим работать, и у нас обязательно получится.
— Хорошо.
До меня вдруг дошло, что он впервые после своего воскрешения из мертвых стал самим собой. То, что он сумел спасти меня, вернуло ему смысл существования. А еще я поняла, что он — это мой смысл существования.
Лукас, снова собранный и уверенный, рассматривал меня в тусклом лунном свете.
— Мы найдем все эти ловушки. А пока держись от них подальше. С тобой больше ничего не должно случиться, Бьянка. Никогда. Я ни за что этого не допущу.
— А я буду заботиться о тебе.
Я вспомнила, как испугалась за тех, кого люблю, когда ловушка засасывала меня внутрь. Да, я умерла, но сердце мое осталось живым. Ради Лукаса, ради всех тех, кого я люблю, ради любви, что не кончается со смертью, я должна найти себе место в этом мире. И если это означает, что я никогда не смогу целиком принадлежать миру живых или миру нежити, что ж, придется находиться между ними. В тени. Я уже знаю, как это делается, а потом, наверное, научусь еще лучше.