— И лучше не станет? — спросил Лукас.
— Этого я не говорила.
Изумление победило мою печаль. Я снова сделалась прозрачной, чтобы заглянуть в окно. Миссис Бетани сидела, положив руку на плечо Лукасу. Ее толстые ногти с бороздками алели на его черном свитере. Лукас не увернулся от ее руки.
Она что, клеится к нему? Я тут же отвергла эту мысль — жест был совсем не такой. Но не могла отрицать, что между ними возникла какая-то связь: миссис Бетани понимала, что происходит с Лукасом, гораздо лучше, чем я.
Она молча похлопала его по плечу. Лукас встал. Миссис Бетани проводила его, ничуть не беспокоясь о том, что Лукас вломился к ней в дом, и пошла с ним вместе в «Вечную ночь». Они расстались только в большом зале. Несколько человек, занимавшихся там, к своему удивлению, отметили, что Лукас, видимо, получил статус любимчика директрисы. Интересно, это отпугнет других вампиров или, наоборот, ухудшит ситуацию?
— Впереди урок английского, — сказала она. — Смею я надеяться, что вы прочитали заданное?
— Вообще-то я прочитал «Над пропастью во ржи» года два назад. Самостоятельно.
— Разумеется. Вы преимущественно обучались сами. И что вы думаете о книге?
— Что Холден Колфилд — погрязший в жалости к себе неудачник, которому следует потратить свое время с большей пользой.
Миссис Бетани едва заметно улыбнулась.
— Хотя я выразилась бы более тактично, по сути наши мнения совпадают. А это означает, что я вас вызову. Готовьтесь. — Она посмотрела на старомодные золотые часики у себя на запястье. — У вас есть еще несколько минут, чтобы принять душ, если хотите, — добавила она тоном, означающим, что сделать это необходимо.
И пошла по своим делам, а Лукас помчался вверх по лестнице, чтобы выполнить ее распоряжение. Он улыбался — по-настоящему улыбался, словно улыбка шла прямо из сердца. Я почувствовала нечто похожее на ревность, как будто я всего лишь его хвостик, а не постоянный спутник, но тут он прошептал:
— Ты можешь в это поверить?
— Ты и в самом деле вспотел, пока дрался с Балтазаром.
— Нет, я имею в виду — поверить, что она меня отпустила?
— Нет. Но вообще-то ты весьма обаятелен.
— Обаяние вовсе не моя сильная сторона.
— Не соглашусь. — Я осторожно спросила: — Но ведь ты не собираешься ей доверять, правда?
Шагая по коридору этажа, где находились спальни мальчиков, Лукас молчал, но, дойдя до двери своей комнаты, сказал:
— Она дала мне поблажку, хотя вовсе не была обязана.
— Она ненавидит Черный Крест и, мне кажется, сочувствует тебе из-за того, что у тебя с ними случилось, но… ловушки, Лукас. Она ловит привидения вроде меня. Одна из ее ловушек едва меня не убила.
— Может быть, она просто боится того, чего не понимает, — предположил он, снимая свитер и рубашку и швыряя их на пол, на мокрые полотенца, наверняка оставленные после душа Балтазаром. Мальчикам никогда не приходит в голову, что существует понятие «стирка». — Бьянка, ты до сих пор боишься призраков, а ведь ты одна из них. Поэтому это вполне объяснимая реакция.
Я с трудом представляла себе миссис Бетани, которая чего-то боится. Но похоже, Лукас в чем-то прав; она сумела достучаться до него, а с этим не справился ни один из его друзей, включая меня.
— И все равно не могла я ей по-настоящему верить. Пока нет.
— Ты ведь не расскажешь ей про меня? Что я стала призраком и что я здесь, с тобой?
Лукас недоуменно посмотрел на меня:
— Ты что, смеешься? Конечно нет.
Я почувствовала облегчение.
— Значит, ты ей не доверяешь.
— Не знаю, доверяю я ей или нет, но, когда речь идет о тебе, я не собираюсь рисковать сильнее, чем это необходимо. Твои тайны — это мои тайны, Бьянка. Никогда в этом не сомневайся.
Я легким ветерком прикоснулась к его щеке. Он закрыл глаза и улыбнулся.
Он был сейчас таким сильным. Таким счастливым.
— Знаешь, я понимаю, что мы не можем… быть вместе… — заговорила я.
Лукас открыл глаза, улыбка исчезла, но прежде, чем он успел начать извиняться, я выпалила:
— Но я могу посмотреть, как ты принимаешь душ.
Следующие десять минут прошли замечательно, однако я так и не сумела полностью сосредоточиться на созерцании прекрасного, мокрого, голого Лукаса. Одна и та же мысль сверлила мне мозг, и я не могла от нее отделаться.
Я думала: «Такое впечатление, что кто угодно в этом мире может хоть немного помочь Лукасу, но не я. Только не я».
Глава одиннадцатая
Пока я смотрела, как Лукас принимает душ, у меня что-то случилось с мозгами.
Он пошел на урок, а я начала терзаться. Видеть его снова, эту мускулистую грудь, и ноги, и воду, льющуюся на его темно-золотистые волосы и полные губы… вспоминать все, что мы делали вместе в те несколько коротких недель в Филадельфии… Это вновь пробудило мой голод по нему. Теперь, когда у меня не было физического тела, желание стало другим, но это не значило, что я хотела Лукаса меньше.
И еще я хотела, чтобы вернулась наша близость. Я знала, что помогаю Лукасу приспособиться к новой жизни, так же как он помогает мне. Уж наверное нам не придется хранить целомудрие вечно, правда? Пока браслет у меня на руке, я вообще не вижу никаких сложностей.
После той нашей первой ужасной попытки Лукас больше не делал никаких шагов в этом направлении. Учитывая, насколько сложным был для него весь этот период, я с уважением относилась к тому, что он сохраняет между нами дистанцию, потому что знала: он любит меня так же сильно, как я его. Но может быть, первый шаг должна сделать я сама.
Стемнело. Я спустилась вниз по стене башни мальчиков и вошла в комнату Вика и Ранульфа. Они в дружеском молчании обедали: Ранульф пил кровь из кружки с логотипом «Иглз»[1], а Вик жадно уминал горячий блин с мясом и овощами. Когда я появилась в комнате, Вик заулыбался и помахал мне.
— Эй, Бьянка! Как хорошо, что ты заглянула! Мы как раз собирались посмотреть фильм с Джеки Чаном. Старый, тот, где он настоящая чертова задница, а не американскую муру, где он смешной.
— Его задница останется чертовой во всех инкарнациях, — вмешался Ранульф. — В хорошем смысле слова «чертова» и весьма неопределенном смысле слова «задница».
— Всегда и везде чертова задница, — согласился Вик. — Но во времена «Пьяного мастера» немного более чертова. Будешь смотреть с нами, Бьянка? Побалдеешь?
— Вообще-то, — начала я, — я надеялась, что вы, ребята, пригласите к себе Балтазара. На пару часиков.
Вик глубокомысленно покивал.
— Понятно, наступило время повесить на дверную ручку галстук. — Ранульф нахмурился, и он пояснил: — Бьянка с Лукасом хотят побыть наедине.
— Я сразу увидел символизм в дверной ручке и галстуке, — сказал Ранульф.
— Погоди… Нет! — воскликнул Вик. — Это означает совсем не то. То есть мне так кажется…
Разговор грозил зайти в тупик.
— Так, может, ты пойдешь и позовешь? Я буду тебе очень благодарна.
Вик ухмыльнулся:
— Считай, что уже сделано.
Десять минут спустя, зайдя в комнату Лукаса, я увидела, что он один. Вик с Ранульфом уже увели Балтазара. Лукас сидел, обложившись учебниками, словно уже готовился к экзаменам.
— Ого! — воскликнула я, обретая форму. — На тебя что, налетело цунами домашней работы или что-то в этом роде?
— Занятия помогают, — спокойно ответил Лукас. — Когда я занимаюсь, могу хотя бы ненадолго сосредоточиться на чем-нибудь, кроме собственных мыслей.
Теперь книги, тетради и ноутбук стали выглядеть совсем по-другому, сразу же напомнив мне Черный Крест и Лукаса с оружием охотника. Его новообретенная страсть к учебе просто была еще одним способом защитить себя — на этот раз от внутренних демонов.
Надеюсь, у меня есть еще один способ.
— Как по-твоему, ты можешь ненадолго отвлечься?
Лукас поднял на меня взгляд зеленых глаз, такой теплый и ясный, что я чуть не растаяла.
— Ради тебя? Всегда.
— Мы одни. — Я провела рукой по его волосам; он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. — У тебя моя брошь, поэтому я могу обрести тело. Может быть, мы можем… сделать еще одну попытку?
Он долго молчал. Взял меня за руку, и я снова ощутила это искрящееся чувство соединения — восхитительную прохладу и прошедшую сквозь меня дрожь наслаждения. Я наклонилась, чтобы поцеловать Лукаса, но наши губы не успели встретиться. Он произнес:
— Мы не должны.
— Лукас, почему? — Я не чувствовала себя отвергнутой. Он просто излучал вожделение и любовь, поэтому я не понимала, что нас удерживает. — Я знаю, что в прошлый раз ничего хорошего не получилось, но теперь мы понимаем, что происходит. Что мы может делать, а что нет.
По мне, так все, что мы делать могли, было в сто раз интереснее, чем то, чего не могли.
— Секс и жажда крови тесно связаны, Бьянка. А для нас особенно.
— Но это не одно и то же. — Я целовала его в лоб, в щеки, в уголки рта. Он тяжело, прерывисто дышал, и я понимала, что он хочет меня так же сильно, как я его, а может, даже сильнее. — Теперь ты знаешь, что тебе нельзя пить мою кровь, это причиняет тебе боль и может вообще уничтожить. Значит, ты будешь держать себя в руках и не станешь меня кусать.
Лукас стиснул мои руки и посмотрел в глаза.
— Я знаю, что твоя кровь может меня уничтожить, — сказал он. — И поэтому боюсь, что укушу тебя.
Повисла тишина, тяжелая и ужасная, как и это новое знание. Я понимала, что Лукас борется, но до сих пор не думала, что его стремление к саморазрушению настолько сильно.
Должно быть, я выглядела потрясенной, потому что он торопливо произнес:
— О боже, Бьянка, прости. Мне так жаль!
— Ты сказал мне правду, — выдавила я, — А это главное.
Лукас обнял меня так крепко, как это было возможно в моем полупризрачном состоянии.
— Я мечтаю о тебе все время, — прошептал он мне в волосы. — Все время! Не знаю, как бы я выдержал, если бы не вспоминал, как мы были вместе. Но иногда я думаю: если бы я мог умереть… просто умереть, находясь с тобой, это было бы… почти раем…