Дальше мои фантазии иссякали. Да и четвёртый вариант я отторгал сразу.
Что ещё запомнилось в тот день ближе к вечеру, так это огромная толпа вдоль главной набережной. Понять, чего это тут столпился народ, нам помог короткий диалог с каким-то помятым дедом, выбравшимся из давки и еле-еле переводящим дух:
– Что там за представление?
– Ага! Настоящий цирк! – сипло дышал очевидец. – Наш император заключил союз с какой-то новой империей. Вот принцесса из той империи по набережной и проехалась. Что лепа, то лепа! Глаза вылезают из глазниц от желания её пощупать. Хе-хе! Только вот что удумала: ноготки чем-то красным и блестящим покрасила…
– И что тут особенного? – удивился я. И в сердце у меня ничего не дрогнуло. – Это же модно среди женщин.
– Да? Ну да бог с ними, с ноготками. А вот кто в той империи проживает, так вообще мрак! Сам видел, что два кречи в той же самой карете с принцессой ехали…
– Не может быть такого! – вырвалось у меня со злостью.
– Сам видел! – ударил себя старик по впалой груди кулаком. – Два! Кречи! Только не простые, а… белые!
Злость у меня сразу испарилась, я развернул нашу компанию прочь от набережной и дал резонное объяснение случившемуся:
– Либо пьян дедушка, либо куклы каких-то ангелов за белых кречи принял. Ха-ха! А я уже собрался ему между глаз врезать за наглое вранье!..
Ничего из драгоценностей мы в тот день не продали. Зато, вернувшись в пейчеру и отправившись ужинать в столовую, встретили там не только ожидающего Феофана Цветогора. Там же лицезрели главного казначея рода Гентлиц. Он долго рассматривал чуть ли не каждую монетку из СССР, вчитывался в надписи на гербах и памятных датах, крутил носом и жлобствовал, торгуясь, словно расплачиваться следовало своими почками. Но в конце концов уплатил требуемую сумму и сразу забрал товар в крепость – представительство рода в столице. С ним вышла и Эмма, дав мне возможность спокойно вздохнуть и прямо в столовой подвести итоги нынешнего дня.
А так как все устали от новых эмоций и впечатлений, то долго не рассиживались, тут же отправившись по своим комнатам. Земляне даже в моечную на нижнем этаже не могли пройти, потому как опасались от меня далеко отходить. Туда умчался только Феофан, явно гордящийся своей высокой должностью управляющего.
Серпанса-администратора я оставил в коридоре, чтобы он бдел в поисках какой-нибудь для землян опасности. При этом вначале заглянул в свою комнату, включив люмен на самую минимальную мощность, потом сгонял к родителям и деду, пожелав им спокойной ночи. Вернувшись к себе, сразу на ходу стал раздеваться, а на кровать плюхнулся уже в одних трусах и майке. И чуть разрыв сердца не получил, наткнувшись под одеялом на тёплое, упругое тело.
– Ты меня чуть не убил! – пожаловалась женщина голосом Эммы. – Неужели не можешь быть со мной поласковее? Во время первой брачной ночи начинать с грубостей и излишеств – плохой тон. Я ведь не развратница какая-то…
При этом её ручки действовали с такой скоростью и умениями, что их обладательнице позавидовала бы всякая жрица любви в избранных борделях любого мира. Фактически за одну минуту она меня чуть ли не изнасиловала, находясь при этом снизу.
Хорошо, что в сексе я всё-таки человек опытный, разносторонне развитый и умею делать разные штучки-дрючки. Причём такие «дрючки», которые являются антонимами фривольному выражению «дрючить». Я сумел сконцентрироваться, взять своё вздыбившееся в похотливом экстазе тело в волевой захват, и, сдвинувшись в нейтральное положение, ровным голосом произнести:
– Эмма, милая, если уж мы всеми силами стараемся придерживаться законов твоего рода, то не стоит забывать и о законах рода Атлантов.
– Только если они не противоречат моим законам! – с натугой выдавила из себя принцесса гор, продолжая всеми силами извиваться подо мною.
У меня была прекрасная возможность наградить девицу сонным эрги’сом и спустить весь процесс на тормозах, так его и не начав. Но меня страшно раздражало такое наглое навязчивое желание не просто формально побыть моей суженой, а без всякого кокетства или женского очарования воспользоваться мной как банальным самцом. Если меня на том же Дне соблазняли коварно и с обманом, то там это хоть интересно получалось, романтично. А тут презираемая мной коза прошмыгнула в комнату и теперь желает зрелищ и удовольствия? Вигвам ей большой, а не зрелищ!
А вот удовольствия ей обеспечу. Да такие, чтобы она больше в мою сторону и смотреть не смела. Конечно, глаза я ей раскрою не сразу, а по истечении ещё двух суток. Качать права мне сейчас не с руки, и так задерганный хожу по поводу висящей над землянами «зачистки».
Продумал я всё моментально, осталось только реализовать задумки:
– Не волнуйся, не противоречат. Хотя и могут тебе показаться несколько устаревшими, пуританскими. Например, условие первое: мне надо наведаться в банное отделение пейчеры. Ибо «не пристало возложиться в ложе к деве, не смыв с себя грязь прожитого дня!»
– Хм! Я только «за»!
– Второй закон: вся близость должна происходить лишь в полной темени, «…дабы не смущать влюблённых непривычным для них бесстыдством».
– Да ладно, пусть будет так! – легко соглашалась девица. – Хотя ты в темноте многое потеряешь…
– Ну и третий закон: «…первые три ночи дева не имеет права поворачиваться к мужчине ликом своим, лежать только на боку и позволять ублажать себя только со спины».
На это моё заявление, сделанное нудным речитативом, Эмма попыталась возмутиться:
– Что за ерунда?! Никто нас не видит, а если понадобится, то подтвержу твоим родственникам, что лежала к тебе задом.
– Увы, милая! Закон есть закон. Так что если ты не согласна…
– Согласна! Согласна! Иди уже скорее мойся.
– Есть ещё один закон, нарушая который ты становишься изгоем нашего рода. Нельзя в течение трёх дней признаваться в состоявшейся между нами близости.
– Я и сама собираюсь молчать до определённого момента. А он намечен мной дней через пять. И вообще!.. Больше ничего не хочу слышать! Иди, не томи!..
Что я и сделал, не подбирая с пола свою одежду, а взяв только большое полотенце. И демонстративно убрал перед уходом освещение.
Глава двадцать седьмаяЗакон как дышло, куда вставил, туда и…
В коридоре я первым делом проинструктировал чётко Второго. Попутно влив в него искру эрги’са чуть ли не тройной величины. Затем бегом бросился в комнату Феофана и порадовал его уникальными, исключительными для него инструкциями. Парень, конечно, чуть с ума от счастья не сошёл, но всё-таки частичка разума в его башке осталась, и он засомневался в моей, мягко говоря, искренности. Пришлось выкладываться по максимуму, используя свой дар красноречия, подкреплённый хромающим на обе ноги гипнозом:
– Клянусь, что так и было! Я ей сразу сказал, что моё сердце занято другой. Но и она мне кое в чём призналась. Вот и получилось, что два человека понравились друг другу. Но некоторые суровые законы сближения не позволяют Эмме просто вот так взять и наброситься в течение трёх первых ночей на понравившегося мужчину. Только спиной, только делая вид, что она ни при чём. Ну и только после помывки. На, бери, голову накрой полотенцем, чтобы если увидит принцесса тебя в дверях, никаких сомнений не было, что условие ты выполнил. Давай, дружище! Удачи тебе! И счастья!..
Дождавшись, пока управляющий нашего рода скроется в комнате, я с минуту стоял под дверью, ожидая чего угодно и шепча, словно мантру по поводу счастья: «Парень-то хороший! Пусть у него всё получится!..что я задумал…»
«Полёт нормальный! – ликовал я уже через три минуты, возвращаясь в комнату ребят и укладываясь в кровать Феофана. – Главное в этом деле – первая фрикция. А уж дальше мой незаменимый помощник серпанс проследит. Уф! Теперь можно и поспать… Даже не верится, что ничего не случится…»
Минут пять вслушивался настороженно в полную тишь, а потом выпал из действительности.
Разбудил меня в указанное время всё тот же бессменный часовой. Я ещё и с кровати не встал, как его чип оказался у меня в ладони и последовал доклад:
«До начала завтрака – сорок минут. Объект «А» ещё спит крепким навеянным сном. Объект «Б» – проснулся и намерен опять вступить в интимную близость с объектом «А»…»
«Останови его немедленно! – скомандовал я. – И сталкивай с кровати! Я сейчас подойду…»
Оказавшись в своей комнате, зашипел на раскрасневшегося Феофана, сидящего на полу:
– С ума сошёл?! Хочешь нарушить всё таинство законов её рода?!
– Да нет… Но…
– Пошёл вон отсюда! Мы с ней обязаны делать вид, что до сих пор находимся в помолвке. Пошёл, пошёл!..
– Но… ты её не тронешь? – мямлил художник в должности управляющего.
– Я ведь сам свёл вас для счастья! – укорил я его. – Так что всё будет в лучшем виде. Беги, пока тебя никто не увидел.
Когда тот ушёл, я тщательно оделся и начал издалека, окриками будить Эмму. Она очнулась ото сна слишком нервно, в каком-то плохом настроении, и немедля озвучила претензии:
– Ты меня поражаешь. Мало того что вчера в полминуты уложился, так ещё и меня так обнял, что я шевельнуться не могла. Так и уснули оба… Не ожидала от тебя такого детского отношения.
– Ничего не поделаешь, закон есть закон. И если не нравится, ищи себе для постельных забав кого иного.
– Всё равно не верю, что тебе за шестьдесят. В таком возрасте так быстро не кончают!
Пришлось с ней разговаривать ультимативно:
– Тсс! Веди себя пристойно и не забывай про четвёртый закон: никто не должен догадаться о нашей состоявшейся близости.
– Ну, это понятно, – ворчала красавица, как можно соблазнительнее вставая с кровати и начиная одеваться. – Даже если бы не клялась, всё равно бы молчала. Потому что похвастаться-то нечем…
Кое-как вытолкал девицу в её комнату, свою закрыл на ключ и под звон колокольчика, зазывающего на завтрак, пошёл будить родителей. При этом озадаченно мотал головой и размышлял словами известного водевиля: