Голова зверя качнулась вперед и ударилась о пол пещеры. Еще несколько мгновений монстр бился в конвульсиях, а затем растянулся неподвижно.
- Уберите их! — Крикнул Медраш.
Кхорин мог угадать местонахождение Бири - она должна быть как раз под той частью червя, которая покрылась дымящимися волдырями, свидетельствующими о том, что она прожарила червя изнутри. Используя свой топор как что-то среднее между колуном и мясницким тесаком, дварф разорвал шкуру существа. Руководствуясь либо подсказкой своего божества, либо простым умозаключением, Медраш атаковал место в нескольких шагах дальше. Воины Когорты помогали им обоим. Кхорин видел боковым зрением бушующие битву, и осознание того, что другие враги могут в любой момент напасть на спасателей, нервировало его. Но они не могли позволить себе отвлечься.
Схватив одной рукой острие топора, а другой его рукоять, он пропилил образовавшуюся дыру на пару ударов глубже, а потом, кряхтя, раздвинул края образовавшегося зазора. Среди мускулов, крови и слизи появилась ступня в ботинке. Дварф крикнул:
- Сюда! - Вместе он и драконорожденный, работавший рядом с ним, разрезали и разорвали отверстие еще больше, а затем вытащили Бири на открытое пространство.
Она истекала кровью в дюжине мест, но Кхорин решил, что ни один из порезов не был серьезным. Благословение Торма и ее собственная сила защитили ее. Скользкая от слизи, сдерживая рвотные позывы и кашель, она прохрипела:
- Нечем… дышать.
- Теперь с тобой все в порядке. - Сказал ей Кхорин.
- Баласар… — Сказала она.
Голоса бормотали позади них. К тому времени, как Кхорин огляделся, Медраш и культисты уже вытаскивали Баласара из тела червя.
Он был сильно изранен - весь в крови с головы до ног. Обычных доспехов из стали и кожи было недостаточно, чтобы защитить его, поскольку бесчисленные внутренние зубы лилового червя изрезали его, а мышцы сжимали снова и снова. Но он был жив. Должно быть потому, что шепча Медраш молился, и серебристый свет исцелял раны воина.
Кхорин сменил позу, чтобы не дать Бири хорошо рассмотреть происходящее с Баласаром.
- Он в порядке, — сказал дварф, поворачиваясь к воину из Когорты. – Верни её на уступ.
Бири покачала головой.
- Я могу…
- Больше ничего, пока хотя бы не отдышишься, — отрезал Кхорин. — А теперь вы оба, пошли!
Воин помог ей встать. Кхорин повернулся, чтобы наконец узнать, как шли дела у остальных.
Хотя он был почти весь сырой от сочащейся крови и покрыт ожогами, второй фиолетовый червь все еще был жив и яростно пытался добраться до нескольких имаскарских волшебников, сидящих на уступе. Одним из них был Неллисс Сарадексма, который держал в руке с длинными пальцами побледневший шар из темного кристалла и двигал его вверх-вниз и из стороны в сторону. Призрачный парящий щит зеленого света двигался вместе с шариком, блокируя атаки червя. Тем временем товарищи-волшебники Неллисса, а также драконорожденные и имаскарские воины, окружавшие нижнюю часть зверя, яростно атаковали его.
К сожалению, защита посла не была непробиваемой. Кхорин издал тихий рык, когда зеленый щит не смог достаточно быстро переместиться, и червь схватил мага с уступа. Подобно Баласару и Бири до него, имаскарец мгновенно скользнул в глотку зверя — золотой посох, длинная черная шинель и все остальное.
Но, несмотря на эту потерю, Кхорину показалось, что враги червя измотали его. Чего он не мог сказать о Гестаниус.
В данный момент зеленая дракониха была в занята боем с Праксасаландосом, дуэлью, которая из-за разницы в размерах напоминала Кхорину собаку, сражающуюся с кошкой. И собака выигрывала. У Пракса было как минимум два серьезных ранения и несколько легких. Оторванный кончик его хвоста и пара обломанных рогов из-под челюсти валялись на полу пещеры.
Драконы бросались друг на друга, кружились и наносили удары так быстро, что ни один имаскарец или драконорожденный не осмеливался приблизиться, рискуя быть затоптанным или сокрушенным взмахом хвоста. Вместо этого воины стреляли в Гестаниус из арбалетов, хотя нередко болты не достигали своей цели не смотря на огромные размеры драконихи. Когда они попадали в цель, болты часто отлетали от её чешуи.
Атакуя ледяными порывами и завываниями сосредоточенного шума, Джемлех и пара других чародеев — слава Деве Удачи, что способность к магии была у имаскари в крови — наносили несколько больший урон. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Гестаниус дрогнуть.
Гестаниус внезапно открыла пасть и без каких-либо видных движений подготовки, которые Кхорин научился подмечать, изрыгнула кислоту. Атака, по-видимому, застала врасплох и Праксасаландоса, потому что шипящая кислота попала прямо в него, и он вздрогнул, дернулся и беспомощно забился в судорогах.
Гестаниус воспользовалась моментом замешательства соперника и набросилась на него. Она схватила шею Праксасаландоса челюстями и встала на задние лапы, так что рога на ее затылке задели потолок. Она одновременно сжала челюсти и вцепилась когтями в грудь противника.
Хлынула кровь, и Пракс разлетелся на ртутные и капли, которые стекали с клыков и когтей Гестаниус, образуя на полу блестящую лужу. Зеленый дракон тут же упала в центр и продолжила царапать. Теперь она была похожа на копающую собаку - ее усилия разбрасывали куски ртутного дракона в разные стороны. Одна из капель упала прямо под ноги Кхорину.
При этом Гестаниус повернулась и посмотрела на Джемлеха и его товарищей-магов. Без Пракса — или хоть кого-то еще, отвлекающих её - она, скорее всего, уничтожит заклинателей за пару ударов сердца.
Кхорин закричал так громко, как только мог, поднял топор и бросился в атаку. Он прекрасно осознавал, что если он был единственным, кто нападет, то, возможно, это были последние мгновения его жизни.
На мгновение, пока Гестаниус развернулась в его сторону, все арбалетчики, лучники и пращники остались на месте. Тогда Вишва закричала:
- Бахамут!
Она отбросила арбалет, подняла боевой молот с пола и бросилась в атаку. Ее примеру последовали другие члены Когорты и имаскарские солдаты.
Это не помешало Гестаниус нанести удар по единственному безумному дварфу на поле боя. Ее огромные челюсти обрушились на него, а его собственная инерция едва не обрекла его на ту же нелепость, которая постигла Баласара. Но каким-то образом ему удалось отскочить в сторону и даже ударить голову дракона сбоку, хотя этим он лишь немного порезал ее. Продолжая метаться, он увернулся от удара передней частью лапы драконихи.
Дварф нырнул в тень под брюхо дракона и начал рубить переднюю лапу. Потолок был слишком низким, чтобы Гестаниус мог взлететь. Если бы Кхорин смог отрезать ей пару лап, это бы обездвижило ее.
Он сделал пару хороших, глубоких порезов - достаточно глубоких, чтобы вновь привлечь ее внимание – и она начала топать. Вероятно, дракониха надеялась расплющит дварфа, но в этом может и не быть необходимости. Если бы она просто зацепила его когтем, это разорвало бы его пополам.
Кхорин отчаянно уворачивался всякий раз, когда выпады и взмахи лап Гестаниус угрожали попасть по нему. Он размахивал топором, когда мог, и, хотя и был сосредоточен на своей небольшой части борьбы, мельком видел усилия остальных.
Так например удар кожистого крыла сразил имаскарского копейщика.
Драконорождённый с топором и бурой чешуей побежал к Кхорину, под Гестаниусом, но челюсти зелёного дракона рванули вниз и откусили всё, что было у драконорожденного выше пояса. Гестаниус подняла голову и выплюнула кровавые ошметки. От вида этой мерзости Кхорин даже застыл на мгновение и пару раз моргнул.
Помутневшая от кусочков разлагающейся плоти дымящаяся жидкость струилась по бокам Гестаниуса. Джемлех или один из его коллег облили ее кислотой.
Кхорин проревел:
- Восточный Разлом!
И размахнулся, вонзив большую часть лезвия топора в плоть Гестаниус. Когда он вырвал оружие, из раны брызнула кровь, залившая его грудь, бороду и ослепив дварфа, пока он не отступил в сторону и не смахнул кровь с глаз.
Гестаниус взвыла и оторвала лапу от пола, а Кхорин был в восторге, когда она не опустила её. Дракониха приложила переднюю лапу к груди так, что дварф больше не мог до нее дотянуться.
Но прежде чем он успел добраться до её конечности, Гестаниус прорычала слово, которое, казалось, пронзило дварфа насквозь, как рапира. Он упал ничком, а слово драконихи повисло в воздухе, как дрожащий звук гонга. Звук извивался и давил на Кхорина, и насколько он ужасно чувствовал себя, настолько же сильно звук рвал мир вокруг на части. Это была магия настолько могущественная и действенная, что истязала саму реальность.
Наконец звук стих, но у Кхорина болел каждый нерв, и он не мог сосредоточиться. Когда Гестаниус отпрыгнула от него, он почти не мог осознать все плачевность ситуации.
Почти, но не полностью. Стиснув зубы от острой боли, дварф заставил себя поднять голову.
Почти так же быстро, как всегда, несмотря на хромоту, Гестаниус повернулась к Кхорину лицом. Он предположил, что это была своего рода похвала, что из всех врагов, которые нападали на нее, он был тем, от кого она особенно хотела избавиться.
И она, скорее всего, так и сделает, потому что, когда он огляделся, то не увидел никого, кто смог бы отвлечь дракониху - слово силы ошеломило всех, воинов и магов. Некоторые лежали без сознания, а пара имаскари дрожали с закатанными глазами, утопая в неудержимом ужасе, если не в чистом безумии.
Кхорин с трудом поднялся на ноги и поднял свой топор.
- Ну попробуй. - Прохрипел он.
Гестаниус открыла пасть, и бледное облачко появилось в глубине её пасти. Запах кислоты наполнил воздух. Глаза Кхорина заслезились от наполнивших воздух ядовитых испарений.
Но затем с потолка хлынул серебристый водопад.
Точнее, пролился лишь наполовину. В полете жидкость начала обретать форму, и к тому моменту, как поток ртути упал на Гестаниус, он превратился в Пракса.