Алан… теперь, после того что было между ними, он точно так же был прочно прикован к их кругу. Не из-за чувств. Его всегда держал долг: если не он, то кто? Вот только теперь ведьмака дополнительно привязывали эмоции к Аннетт, он не мог ее оставить. Перерезать нить чувств – что вырвать сердце.
Анри. У него не оставалось выбора. Тодор единственный, кто помогал ему с темной магией, единственный, кто мог влиять на него. И если бы не случайная встреча, в которой Ани едва откачала его, – кто знает…
Эмма. Ей точно так же, как и Анри, нужна поддержка, кто-то, кто смог бы помочь не утонуть в вихре событий. Она понимала свое место, плыла по течению, но крепкая рука Брэйдена – это то, что оставляет ее на плаву. Связывать их не нужно. Вызвать доверие к себе? Аннетт оставалась в полной уверенности, что если попросит, – получит согласие.
Тодор. Связывать его с кем-то нет никакого смысла. Он сам связь. Нить, которая поддерживает жизни. Но в тот день, когда вампир спас ее от смерти, Рэндел переступил черту доверия. Ани стала его приемной дочерью. Той, кому он мог доверить груз своих тайн. Это важнее простого доверия.
Ей не нужно ничего делать. Судьба, возможно, сам город, собрал пазл воедино. Главное, не соединять то, что должно быть разбито.
Алан затопил камин. Казалось, что в этом доме, продуваемом всеми ветрами, ничего не осталось. За мутными окнами виднелся тусклый свет, не способный разогнать крадущуюся тьму. Надвигалась гроза. Она оповещала о себе раскатами грома, хмурым, почерневшим небом, которое вот-вот собиралось вылить всю воду, чтобы смыть остатки тепла.
В этом доме нет места надежде, нет ни единого шанса найти то, что ищешь. Вот только Крейг не искал. Ему ничего не нужно: ни выход, ни ответы, ни спасение. В этот тревожный час он оставался спокойным – несмотря на запреты, ограничения, несмотря ни на что, Алан был с ней рядом. В момент, когда от его поддержки, возможно, зависела ее жизнь.
Вспышка молнии на пару секунд наполнила небольшую гостиную. В воздухе расползалось странное ощущение наэлектризованности, предвкушения. И вот, после очередного раската грома, хлынула вода. Ее потоки барабанили в окна, затекали сквозь щели, промочили деревянный подоконник. Видимо, из-за этого старая краска давным-давно треснула, местами и вовсе отошла. Из камина по-прежнему лился оранжево-красный свет. Он отдавал тепло, перекрывая своим жаром промозглый сквозняк и влагу, желающую захватить все вокруг.
Губы Алана тронула невольная улыбка. Всего несколько минут шума, несколько десятков секунд, которые сообщали, что там, за окном, есть жизнь.
Приглушенное шипение, вспышка света, и комната погрузилась в полумрак. Серость за окном лишь забирала остатки цвета, подчеркивая темноту, явно намереваясь вселить страх, погасить надежды тех, кто находился внутри.
Вокруг дивана, на котором лежала Ани и сидел Алан, сгущались тени. Призраки: безликие, бесформенные, пустые. Они наступали, окружив единственное, что излучало жизнь. Раздался тихий, хриплый голос:
«Тебе не быть с ней. Ты выпьешь ее до дна, после чего тонкий хрусталь рассыплется на тысячи осколков. Это не трещина, это уже невозможно склеить».
Алан лишь криво улыбнулся. Он мягко перебирал волосы Аннетт, зная, что ни за что не отпустит. Вокруг них появилось защитное заклинание, после чего ведьмак уверенно посмотрел в темноту. В нем не было страха.
– Тише, все хорошо, – Алан бережно прижал ее к себе, шепча это на ухо. – Все в порядке.
Чувствовал, как в объятиях тревожное дыхание Ани понемногу успокаивалось, как расслаблялись напряженные мышцы, как уходил страх, что ей нечем дышать. Он больше не ощущал в ней тревоги, но улавливал сочувствие, сострадание. Сейчас Алан переходил все границы, пользуясь силой своего знака, чтобы заглянуть в ее мысли, в ее чувства, чтобы знать, как она. Без слов.
И все исчезло. Словно ничего не происходило, словно старинный дом не держал их в своем пыльном и холодном плену. Но дрожь в хрупком теле все еще осталась, и Крейг не смел ее отпускать, стараясь передать свое тепло.
– У других не будет испытаний. Слишком поздно. Нет времени для подсказок, нет возможности все изменить, – Ани отстранилась сама.
Она заглянула в его потемневшие глаза и отчего-то улыбнулась.
– Возможно, так будет лучше. Когда не знаешь своих слабостей, есть шанс, что сможешь через них переступить. Ведь страх ошибки только усиливает волнения.
Алан кивнул. Он чувствовал ее решительность, знал, что так будет лучше. Остались ведь только он и Джин. Испытание Анри и Эммы вечно – их магия связана, и главное, чтобы один сосуд не оказался переполнен до краев. Тодор… ему казалось, что вся его жизнь сплошное испытание. Он составлял рассыпавшиеся осколки, зная, что, скорее всего, их невозможно собрать.
Момент прервали яркие огни, которые тут же потухли. Лавка Зодчего. Это место нельзя было спутать: ее магнетизм, ощущения, когда ты там.
Огромный зал был наполнен людьми, теплым красным свечением гирлянд, мрачными и пугающими статуями, свечами, магическим туманом, скрывающим черный мрамор под ногами. Все превратилось в бесконечный лабиринт ощущений, странных существ, магии. Если знаешь, зачем здесь, никогда не уйдешь.
Их переместило. Обоих, хотя Ани все так же оставалась на расстоянии. Она встревоженно оглянулась: совсем неподалеку видела их же, также находящихся на шаг друг от друга. Мгновение – и два силуэта растворились.
– Мы в будущем. Иначе не было бы предупреждения, – Алан осекся, ей не стоит знать, что он уже был в этом моменте в видении.
Аннетт выглядела растерянной, но в этом был свой магнетизм. Ее образ на балу: холодный, почти ледяной, но в то же время теплый. Закрытое темно-синее платье с длинными рукавами. Никаких украшений, кружев. Только насыщенный цвет и открытые плечи. Лаконичность, строгость. Она улыбнулась, протягивая свою руку. Горячее прикосновение Алана обожгло продрогшие пальцы, но это мелочи.
– Если мы должны быть здесь, пожалуй, стоит хорошо провести время, – она коснулась пальцем его губ. – Если это игра, то пускай мы впишем хотя бы пару своих правил.
В зеленых глазах отражался свет ламп. Возле Алана вились черные ветви шиповника. Растение оплетало выход из зала. Острые шипы впились в каменные стены, пустив по ним темно-серую жидкость. Но вся красота была в черных бутонах. В них роились маленькие жучки. Крохотные шарики напоминали жемчужины и поблескивали на свету. Крейг стряхнул их с цветка себе на ладонь и рассыпал на платье. Прежде чем Аннетт успела возмутиться, насекомые приняли форму крохотных голубых роз, украшая синюю ткань.
– Мне казалось, что ты мне доверяешь, – он прижал ее к себе.
– Как знать.
Она улыбнулась, позволяя вести себя в танце. Ведьма с интересом рассматривала зал и декорации. В этот раз они превзошли все ожидания. Арки над столиками увиты непривычным растением – шелковкой. Тонкая паутина с крохотными овальными почками укрывала каждый сантиметр, которые при легком движении осыпались в виде алых лепестков. На секунду Ани показалось, что она заметила высокий силуэт Тодора, но он, как и всегда, ускользал из виду. Хозяин бала всегда наблюдатель и никогда участник.
– Забавно… даже сейчас твое внимание мне не принадлежит, хотя, как мне кажется, ближе уже некуда.
Алан коснулся ее губ. Коротко, без намека на продолжение, но не отстраняясь. Едва ли не впервые оставляя выбор за ней. И ухмыльнулся, ощущая ответ. Сильнее прижал к себе, останавливая танец. Эти прикосновения значили больше, чем выражение чувств, – они говорили о согласии. Немом признании того, что уже невозможно сделать шаг назад, что сколько бы Нордвуд ни менял время, – что-то может остаться неизменным. Стоило ли думать о том, что все это слишком призрачно? Наверное, но не сейчас.
– Я предложил бы тебе вина, вот только не уверен, что ты уже не пьяна.
Алан отстранился, взял со столика два напитка, после чего предложил выбрать. В одном из бокалов действительно было вино. Его выдавал бордовый оттенок. Во втором почти прозрачная жидкость с легким розовым оттенком. Скорее, похожая на содовую. Ани выбрала ее.
Сделала пару глотков. Легкий оттенок розы, сладость и мята. Приятное успокоение растеклось по телу, отвлекая от навязчивых мыслей и тревоги.
– Спасибо, – Ани хотела сказать что-то еще, но не смогла.
– Не стоит, значит, это не так важно, – Алан улыбнулся, сделав глоток вина. – Через час пройдет. Удивительный напиток: успокаивает, помогает прийти в чувства, но при этом ты можешь сказать только то, что действительно для тебя значимо. Не переживай, можешь пить – второй раз не возьмет. Так, небольшое, короткое и безобидное действие. И учти – выбрала сама.
Он улыбался, рассматривая ее реакцию через легкую дымку. Ани просто допила бокал и поставила его на стол. Без злости, переживаний. Ей, казалось, все равно.
– Не смотри так, может, я просто доверяю.
– Не уверен, что это безоговорочно, – Алан протянул ей руку. – Нам пора.
В легком тумане появилось мерцание серебряной магической нити. Она терялась среди толпы, но тут же показывалась вновь, выводя их за пределы зала. На пару мгновений показалось, что она исчезнет безвозвратно, уйдет в бездну или заставит шагнуть с обрыва. Но это лишь предположения. Если веришь, знаешь больше тайн.
Через пару коридоров исчез шум, музыка. Все стихло, словно бала и вовсе не было. В широких и совершенно незнакомых коридорах таилась темнота. Не горел свет, и ведьмаки шли, ориентируясь на небольшой отблеск от мерцания нити. Мгновение – и за углом вспыхнуло заклинание тишины и незаметности. Алан и Ани замерли, наблюдая за происходящим на лестнице.
На широких ступенях стояла Мари. Аннетт знала ее, ведьму совсем недавно едва спасли, и она на время осталась в их доме, после стала работать в Лавке Зодчего с зельями. Ее руки тревожно сжимали перила, словно она боялась, что Тодор, даже со спины его невозможно ни с кем спутать, сократит дистанцию.