слишком быстро для одного, а во-вторых, у них были разные траектории…
– Ну же, Ноа! Давайте! Держитесь! – рявкнула я, подталкивая архиепископа, испуганно схватившегося за раненое плечо, к безопасности, пытаясь одновременно и прикрывать его своим телом, и тащить вперед.
Сам Ноа, несмотря на весь свой политический опыт, кажется, никогда еще не был в такой перестрелке. Да и я не была. Но ведь это не повод сложить ручки и позволить себя убить! Мол, простите, но мне не нравится! Выхожу из игры!
Пульсары с дикой скоростью продолжали лететь над нашими головами. Странно. Попасть в нас двоих – да еще и нескольким людям – явно не представляло сложности, тут бы и слепой не промахнулся, а значит…
Цель нападения – не Ноа?
Между тем мне почему-то было очень больно ползти. Шипя, я последним рывком затащила архиепископа за фонтан и рукой схватилась за грудь, надеясь сорвать колбочку с кровью Рэндома, – самое время для нее, вот и крайний случай, как говорится, здравствуйте, давно вас ждали, – но…
Склянка оказалась разбита вдребезги. А все мое голубое платье – в алых подтеках. Прах!
Рыча, я села и выглянула из-за фонтана. Зрение странно плыло.
Я сорвала с пальца тяжелый перстень со встроенной Ловчей сетью, нажала на камень и изо всех сил швырнула его в сторону нападающих. В полете камень взорвался, разворачиваясь серебристой сеткой. Она покрыла балкон, кажущийся пустым, и в ней сразу кто-то запутался – выстрелы запнулись…
Я открыла рот, намереваясь крикнуть дезориентированным саусберийцам – туда, туда!!! – но не смогла сделать этого.
Вместо крика из моих губ полилась кровь.
Что за ерунда? Я опустила глаза вниз.
Ох. Кажется, красные подтеки на платье – это не только кровь Рэндома. Дырка в груди была такой кривой и крупной, что выглядела нарисованной. Мои глаза закатились, и я потеряла сознание.
– Тинави, ну же. Теперь держитесь вы… – померещился мне недовольный голос Ноа.
Я очнулась в лазарете Академического городка.
Это было круглое и умиротворяющее помещение: стены из светлого дерева, крыша, разрисованная животными и цветами. В узких шкафчиках звенели аптекарские склянки, волнующе пахло травами и цедрой. В специальных аквариумах росли целебные травы и порхали крохотные зеленые дэйнгли – духи безмятежности. Окно было одно, зато огромное и с розовато-оранжевым витражом, из-за которого, казалось, здесь всегда идут самые теплые, самые золотые закатные часы…
Лазарет Академического городка создали «на всякий случай». Тут не лечили тяжелые или долгие заболевания – только так, по мелочи зашивали студентов или преподавателей, умудрившихся оступиться на нелегком учебном пути, поэтому и коек в лазарете было всего две.
На одной лежала я. А на соседней обнаружился Полынь. Ловчий сидел поверх покрывала, скрестив ноги и читая газету. Он все еще был в придворном одеянии, что означало нечто совершенно замечательное, а именно – сейчас как минимум идет все тот же день, что и до того, как я потеряла сознание. Уж кто-кто, а господин Внемлющий в такие светские тряпки дважды не нарядится.
Изящные часы на стене мелодично пробили два пополудни. Ого! Так с нападения на архиепископа прошло всего ничего, получается?
Полынь вскинул глаза на циферблат и заметил, что я очнулась. Лицо его в первый момент просветлело, а потом стало мрачным, как Кипящие скалы зимой.
– Прости меня, – резко сказал Ловчий, сминая и отбрасывая газету.
– За что? – опешила я.
– Я сначала увел королеву и только после этого Прыгнул к тебе.
Давно я не видела у Полыни таких жестко поджатых губ. И стесанные костяшки пальцев на левой руке – он левша, как и я, – кажется, оказались в таком состоянии после встречи со стеной в бессильном приступе ярости, а не после чего-то другого.
В случае обычно сдержанного Полыни это говорило о многом. Я покачала головой:
– Все хорошо. Это нормально. Это называется протокол.
– Нет, в первую очередь это называется подлость… – Напарник заметил мое внимание к своей руке. Поморщился и, очевидно решив сбавить градус драмы, этими самыми костяшками старательно почесал нос. – И идиотская сила привычки, впитавшейся с годами. А протокол мы с тобой уже обсуждали: для кого он нужен и кем написан. В общем, малек… – Полынь задумался. – Можешь дать мне пощечину, если хочешь, – уже вполне себе бодро закончил он.
Подмигнул и, похожий на рассерженного воробья, демонстративно повернулся в полупрофиль. Я только брови вскинула, а потом, не удержавшись, улыбнулась.
– Мне для этого придется подняться с кровати, а мне неохота, – намеренно ворчливо посетовала я. – Лучше скажи, Полынь: я с ума сошла, что ли, раз мне показалось, что меня чуть ли не смертельно ранили?..
Я уже успела приподняться на подушках и убедилась, что чувствую себя абсолютно здоровой. И отдохнувшей, будто после десяти часов нежнейшего сна и чашечки кофе солнечным летним утром. А быстрое ощупывание тела не выявило никаких тебе лишних дыр или даже шрамов. За оттянутым воротом больничной рубахи тоже все было замечательно. Не то чтобы я против, но…
– Тебя действительно навылет пробил пульсар. – Полынь пересел на край моей койки, но пощечинами разбрасываться больше не предлагал. – Когда я нашел вас с Ноа, ты выглядела скорее трупом, чем человеком, и архиепископ – его ранили в плечо, но несильно, – весьма конкретно и цветисто высказал мне свое недовольство на этот счет…
– О нет, он злился, что я провалила миссию по его сопровождению?!
– Он злился, что в кои-то веки ему дали отличного Ловчего и того сразу пристрелили, – усмехнулся Полынь. – Ты ему понравилась, малек, – невероятно, но факт, поздравляю! В общем, я попробовал вылечить тебя, не дожидаясь знахарей. Дело в том, что гости, пытавшиеся выбраться из капеллы, и целители, пытавшиеся в нее вбежать, создали дикую пробку среди этих идиотских лепестков… Так и получилось, что какое-то время в храме был только Ноа со своей оплошавшей охраной, мы с тобой и Ходящие, Прыгнувшие, как и я. Так вот, я пытался сделать что-то с твоей раной, но… – Полынь цокнул языком. – Ее вылечило что-то другое. Не ты, не я, а нечто третье, серебристыми всполохами пробежавшее по твоей груди. И учитывая, что рядом валялись осколки багрового пузырька, я догадываюсь, что это…
– …кровь Рэндома! – воскликнула я.
Полынь кивнул:
– Да, вполне вероятно, что хранительская кровь, попадая в рану, сама лечит ее. Уточнить не у кого, но это звучит достаточно логично – в рамках той безумной логики, что окружает все, связанное с Рэндомом. Можем в принципе повторить эксперимент.
– Э-э нет, спасибо.
– На мне.
– НЕТ! Давай просто сойдемся на том, что мне очень повезло, что пузырек был там же… – протянула я.
– Это да, – вновь серьезно сказал Полынь, глядя на свои ногти, на ободках которых виднелись неотмытые каемочки запекшейся крови. – Очень, – повторил он. – Как твой старший коллега, Генерал Улова и прочее, я не имею права просить тебя не защищать клиентов ценой своей жизни. Но, Тинави… К пеплу архиепископа в следующий раз, ладно? Просто к пеплу.
Говоря это, Полынь глядел на меня так пристально, а звучал так зло, что мурашки невольно пробежали у меня по спине. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Мое сердце ни с того ни с сего устроило разгон: билось все быстрее, и наконец я, не выдержав этого ритма, потупилась. Полынь неожиданно положил руку мне на колено. Помедлил. Похлопал по нему. Убрал руку.
Думаю, будь он моим начальником, он бы меня сейчас уволил. Вот честно. Просто с ходу – хоба-на, и до свидания. Во избежание.
Хотя Полынь не хуже меня знает, что абсолютной безопасности не существует. И далеко не только Ловчие могут погибнуть во время исполнения служебных обязанностей. И уж точно нет смысла становиться трусом, чтобы избежать гипотетической опасности.
– Мне приятно, – не поднимая глаз, сказала я, – что ты заботишься обо мне. И что сидел здесь, ожидая, пока я проснусь. Думаю, мы все этого заслуживаем – очнувшись на больничной койке, увидеть, что ты не один.
– Думаю, да, – уже мягче согласился Ловчий.
Он заметил, что я не дала невыполнимого обещания. Принял это – и промолчал.
Потом Внемлющий слегка потянулся и хрустнул пальцами, я, в свою очередь, покрутила головой, разминая затекшую шею. Напряжение предыдущего диалога постепенно ушло, сменившись более привычной атмосферой.
– Слушай, Полынь! – Я взбила свою подушку. – А в чем была цель нападения? И что происходит сейчас?
Полынь протянул мне небольшой шар-имаграф. В нем таилось изображение Королевской капеллы, явно сделанное почти сразу после атаки.
По церкви бегали служащие и охрана, на музыкальном балконе стояли Ходящие, от фонтана тянулась широкая полоса крови, заставившая меня вздрогнуть, а на кварцевом барельефе, изображающем шестерых богов-хранителей…
Ого!
…виднелась огромная, выдолбленная магическими пульсарами «четверка».
Почти идеальная цифра, с двумя лишь «неаккуратными» промежутками: видимо, там, где удары попали в нас с Ноа, а не в рисунок.
– Наш террорист продолжает обратной отсчет, – пожевал губами Полынь. – Точнее, террористы. Теперь мы знаем, что преступников было несколько. Судя по всему, Вир – слово, которым они подписывались, – это название их организации. Они напали, будучи в Блеклом состоянии, и потом Прыгнули прочь. Однако один из них запутался в брошенной тобой сетке, и стража успела ранить его. Там осталось столько крови и… м-м-м… тканей, что, возможно, он не выживет.
Мне подурнело.
– Я подозреваю, что они не планировали ранить кого бы то ни было, – продолжил Полынь, поднимаясь и меряя круглое помещение лазарета шагами.
Любопытствующие духи дэйнгли в своих аквариумах смешно прижались к стеклам зелеными личиками, вглядываясь в интересного и такого активного чужака.
– Мне кажется, террористы просто хотели выступить масштабнее, показать еще одно слабое место в безопасности Шолоха – в частности, тот факт, что храм во время мессы охраняли только саусберийцы, для которых это все-таки была чужая, непривычная территория и которые не знакомы с запредельными