Королева надула губки и сощурилась:
– Что-то я не припомню никаких Дахху-Из-«Вострушки», хотя, видит небо, при дворе мы с большим удовольствием говорим о злодеях.
Марцела закатила глаза:
– Турни, милая!.. О марионеточных злодеях!.. Настоящее зло прячется в тени. Это и есть главная беда. Таких людей не остановит ни общественное порицание, ни закон. Чтобы уничтожить их, придется опуститься до их уровня – а этого никто не хочет. Вот мы и игнорируем их до последнего. А когда они приходят за тобой… – Марцела, выдержав драматичную паузу, устало закрыла лицо ладонями, – ты понимаешь, что уже опоздал. Это как ядовитые плющи Лютгардии, о которых я вам рассказывала: когда появляются первые пятна, человека уже не спасти. Он убит заранее.
– Марцела! – Королева моргнула. – Вы драматизируете!
– В моем возрасте это было бы неприлично. Я просто напугана этим человеком. Любой на моем месте испугался бы.
Я не понимала, врет Марцела или реально – дикое дело – боится Дахху. Взгляд королевы также был подозрительно-недоумевающим.
Марцела вздохнула в ответ на недоверчивое молчание собеседницы:
– Вам нужны доказательства. Я понимаю. О миллионере-убийце вы слышали?
– Ну конечно.
– Так вот он не виноват. Это Дахху-Из-«Вострушки» подставил его, когда тот не согласился отдать шантажисту свою газету. А в начале зимы тот же Дахху заставил миллионера просто исчезнуть.
– Что?.. – королева растерялась.
– Вот именно. Это самое громкое из просочившегося. А еще был некий мальчик, которого этот Дахху взял себе из приюта, понимайте как хотите, и потом – снова тишина. Или вот, свежая новость: на днях дочь Балатона устроила сцену в Чреве, обвиняла высший эшелон стражи в домогательствах. Все газеты бурлят, кроме «Вострушки». Как вы думаете, почему?
– Почему?
– Господин Дахху и устроил эту акцию. Происходит смена власти, Аутурни. Эти молодые щенки… Они не знают берегов. Они наступают нам на пятки. Сначала они нападают на бизнес. Потом на средние чины. Потом на Советников – и я первая становлюсь их целью, как самая мирная из всех. Расчет великолепен: меня некому защитить, а сама я не умею.
– Но Сайнор! Давайте я поговорю с Сайнором – прямо сейчас!
Марцела протяжно вздохнула и глянула на королеву с сожалением:
– Вашему мужу всегда было проще закрыть глаза на гниль, чем пачкать руки. С тех пор как при нем нет госпожи Тишь – вы уж простите, что говорю я о ней в ваших покоях, – в королевстве творится сажа-знает-что. Его величество сосредоточен на внешней политике, а внутри государства решает лишь те проблемы, которые можно красиво вписать в летопись. Он лечит симптомы, а не заболевания. Он не хочет вырывать сорняки. А ведь вы помните: прополка сада – это самое первое, чему учатся даже такие мирные люди, как Шептуны. Королевство нужно избавить от дурной травы… Пока она не съела розы.
– Марцела, милая, я могу вам помочь?
– Да как вы мне поможете?.. Моя доля – смириться. Я прожила хорошую жизнь. Я сделала все ради Леса. Жаль, что не удалось избежать ошибок, которые теперь станут оружием против меня же. Если я вдруг исчезну, милая Аутурни, и никто даже слова не скажет, просто помолитесь обо мне и запомните: никогда не приближайтесь к господину Дахху-Из-«Вострушки». И держите своего Ходящего поближе… Только такие цепные псы и решают реальные проблемы.
Марцела надела свою островерхую зеленую шляпу, поклонилась ее величеству и ушла.
Королева сложила руки на груди. Свела на лбу точеные брови. Поболтала ногой в туфле с открытой пяткой, а потом с тяжким вздохом встала, подобрала длинную юбку шелкового платья и прошла к боковой двери.
– Господин Полынь, вы еще здесь? – поскреблась она.
– Почти ушел, – мрачно ответили оттуда.
– Пожалуйста, уделите мне еще одну минуту… И тогда я не буду просить вас ночевать во дворце до самых выходных.
Дверь недоверчиво приоткрылась.
– Так, это неинтересно, проматываем, – зевнул реальный Полынь и начал подгонять стрелку на циферблате.
Повинуясь жесту, привиденческие напарник и королева ускоренно забегали по спальне. Туда-сюда, туда-сюда, как встревоженные кобольды на празднике урожая. С каждым кругом королева дальше закатывала глаза и громче топала туфелькой, Ловчий все мрачнел и теснее сплетал руки на груди.
Призраки не поспевали за Видением; размечая их маршрут, в воздухе оставались фосфоресцирующие пятна, похожие на дым от сигнальной ракеты или след улитки на виноградном листе.
Наконец, когда Аутурни замерла у окна и раздраженно уткнулась взглядом в горизонт, ища опору в его надежной монотонности (елки, елки, елки, елки), а упрямый Ловчий привалился к дверному косяку, настоящий напарник отпустил стрелку. Время вновь потекло размеренно.
– Здесь мы уже ссоримся после просьбы «убрать злодея навсегда», – шепотом пояснил Полынь.
И действительно, королева негодовала на авансцене прошлого:
– Мне казалось, вы – именно тот, кто мне нужен, господин Полынь. Умный, знающий, спокойный. Но вы совсем не способны на решительные действия. Вечно убеждаете меня одуматься, не торопиться судить…
– Ваше величество, вы просите убить человека, основываясь на светской беседе, – воззвал к разуму королевы Полынь. – Вы очень смело заступаетесь за госпожу Марцелу, но это опрометчивый поступок; будучи умной женщиной, вы уже это понимаете.
«Комплимент-программа-комплимент», – мысленно хмыкнула я. Привет, курс дипломатии от магистра Орлина!
Однако выпад не сработал. Аутурни вспыхнула гневом:
– Что я понимаю, господин Полынь, так это одно: наш союз пора прекратить! Смысла в нем нет. Ничего не делать я и сама могу!
– Хорошо, – сказал Полынь.
– Если я вас уволю, вы лишитесь ваших Умений, так-то.
Полынь развел руками: ну, что поделаешь!
Королева снова повернулась лицом в комнату и, поразмыслив, воинственно продолжила:
– И чтоб вы знали, я… я возьму себе другого помощника. – Она пощипала себя за губу. – Да, он будет не так приятен мне лично, но он без сомнений избавится от Дахху-Из-«Вострушки». И кстати, да, выполет остальные сорняки в моем дворце – как минимум всех этих вертихвосток, что дурят голову моему младшему сыну и в которых вы упорно отказываетесь видеть угрозу.
Полынь нахмурился:
– Ваше величество, едва ли вам пойдут закулисные интриги. Госпожа Парящая верно сказала: вы слишком хороши, чтоб опускаться до уровня злодеев. Просто отпустите ситуацию.
– Перестаньте мне указывать! Знаете, что я поняла? – Губа Аутурни обиженно затряслась. – Мне не нужен слуга, который думает своей головой. Иногда ум в работниках – это лишнее. Мне нужно просто оружие с человеческим лицом. Хороший меч полезен всем; это не принижает. Но раз мой нынешний меч затупился и дерзит, я возьму другой. Я скажу: убей девицу Ловчую, например, и он убьет ее.
– Чегоо-о-о?! – опешила я.
– …Сразу, без разговоров, – продолжала королева. – И мне не придется тратить силы на споры с вами. Так ведь будет гораздо эффективнее, господин Полынь?
Внемлющий моргнул. Потом медленно расплел руки. Глаза его блуждали по комнате, как будто в поисках решения, пока не остановились на собственно королеве. Она стояла в центре спальни, нарочито задрав подбородок и чуть повернув голову, так, чтобы над треугольным вырезом платья особенно выделялись ключицы, похожие на кинжалы. Достоинство, несгибаемость, оскорбленность – все было в этой позе.
Полынь обреченно прикрыл глаза.
– Ваше величество, – наконец медленно сказал он, – а ведь вы впервые заговорили прямо…
Она приосанилась.
– Я не думал, что… – с оттенком самобичевания начал Полынь и тотчас перебил сам себя: – Конечно, я могу стать для вас просто оружием. Я ни слова вам больше не скажу – если вы действительно хотите этого.
По комнате будто пробежал электрический разряд. Королева оттаяла.
– Чего я действительно хочу, – с досадой проговорила она, – так это хоть капельку доброжелательности. Лояльности. Верности.
– Разве я не был вам верен?..
– Вы были холодны – а это хуже. Когда я предложила вам работу, то думала, что спасаю вас. Я ждала в ответ какой-то благодарности, немного тепла… Но вместо этого – я же вижу, как вы смотрите и как кривитесь и вздыхаете! Я знаю – в мыслях вы просто ненавидите меня!
Аутурни картинно упала на желтый диван и, двумя руками опершись о подлокотник, отвернулась от Полыни. Она прижала к груди лилию, выхваченную из вазы, и живописно замерла.
– Разве вы умеете читать мысли? – еще медленнее, с внезапной хрипотцой, спросил Полынь.
– Я умею читать лица. И поступки!
– Мои поступки говорят, что я ненавижу вас?.. – почти пробормотал куратор. И уткнулся обреченным взглядом в никуда.
Королева мгновенно засекла эту непривычно-грустную мордашку в трюмо. Раздражение на ее лице уступило место настороженному любопытству:
– А как еще объяснить ваше поведение?..
– А вы не знаете?..
– Я знаю, что эта ваша пеплова табуретка под дверью, с чьей помощью вы пытаетесь «обезопаситься», – это просто смешно! Мне дурно оттого, что вы думаете, что я способна на такие вещи! Что боитесь, – вздох, вздох, – моей тяги к вам!
– Может, – через силу сказал Полынь, и мелкая судорога пробежала по его лицу, – я боюсь не этого. Может, я боюсь своей тяги к вам?
В комнате мгновенно воцарилась тишина. Замерли все трое: королева, Полынь и я.
Настоящий, нынешний куратор неуютно поерзал на ковре.
– Мне плохо дается это амплуа, – буркнул он.
– Да нет, – ошарашенно сказала я, глядя на то, как привиденческий Ловчий, сжав кулаки до белизны, подходит к дивану и плавно садится возле королевы, очень прямой и возвышенный. – Я считаю, отлично дается.
– Ваше величество, – тихо, упрямо сказал тот Полынь. – «Делай то, что должно, а не то, что хочешь. И любой ценой оберегай то, что тебе дорого» – вот мой главный принцип. Я придерживался его всегда и всегда буду. Я не впускаю опасность в жизнь тех, кто мне важен. Даже если эта опасность исходит от… – Он снова запнулся. – Даже если она кажется такой привлекательной сейчас, я выбираю играть наперед. Не тактика, а стратегия. Ради сохранности тех, кого я люблю, я сделаю что угодно. Я убью, если не будет иного выхода. И поставлю табуретку – пусть это смешно, неважно, – если есть угроза нарушить определенную границу, что принесет боль потом.