Я так и не узнала, что именно случилось с ним за эти годы.
– Я расскажу однажды. Но вряд ли скоро, – шепнул Лиссай под покровом ночи.
А сейчас он обернулся ко мне. И снова, уже в утреннем свете, я отметила, что взгляд у него стал совсем новый: да, все тот же изумрудный перелив, но настолько цепкий даже в мгновения спокойствия, что что-то внутри сжималось и одновременно вытягивалось по струнке. «Теперь он похож на будущего короля», – невольно подумалось мне, хотя я знала, что Лиссай далеко не первый в очереди на престол.
– Интересно, мои багровые очки еще где-то здесь? – вслух прикинул принц.
– Всего неделя прошла, Лис. Должны быть тут.
– Неделя… Я все еще не верю. – Он нашел их в прикроватной тумбочке.
– Удачно, что Двор давно не ждет от вас логики и привык к тому, что вы можете сутками не показываться в основном здании, – протянула я, мысленно добавив: «Ибо придумываете великолепные планы»…
Лиссай поежился, одернул тогу и с сожалением покосился на худи и джинсы, небрежно сброшенные на пол.
– Кажется, это будет чертовски длинный день, полный попыток выдать себя за себя прежнего. Нужно не забыть вернуть постоянное заикание… Теперь я спотыкаюсь в словах гораздо реже. – Лис задумался. – Странно снова быть принцем. Я вот так ходил, да? – Он скривил губы, задрал подбородок и ссутулился.
Это должно было быть смешно, но было печально.
– Я все еще не верю, – тихо повторил Лиссай и прочесал пятерней отросшие рыжие волосы ото лба к затылку. – Думал: проснусь, и я снова там.
– Но вы здесь. Утром это продолжает быть хорошей новостью?
– Лучшей. – Он улыбнулся: – Лучшей новостью на свете.
Уже когда мы оба стояли у порога, принц, взявшись за дверную ручку, помедлил:
– Я надеюсь, что смогу быстро адаптироваться к происходящему здесь. И потом нам надо будет поговорить.
Нечто странное чувствовалось в его интонации, и я замерла, как зверек, одной ногой ступивший в капкан.
Он положил свою тонкую, но тяжелую руку мне на плечо и, заглянув в глаза, неожиданно перешел на «ты»:
– Я хочу, чтобы ты не боялась, хорошо?
– Не боялась чего?
– Ничего не боялась, Тинави.
И этот чужой и одновременно ставший таким созвучным мне принц, дождавшись, пока я кивну, все-таки открыл дверь в старую аркаду. Ворох зеленых листьев, детей урагана, метнулся к нам под ноги и зашуршал.
Было так рано, что даже дворцовые садовники еще не спешили выйти в зеленые лабиринты острова-кургана.
Я одна тихонько брела вдоль пруда у восточной аркады. Легкий туман, не успевший развеяться с ночи, медленно плыл над кромкой воды. По ту сторону развалины храма Белого Огня будто горели в лучах рассветного солнца.
Я свернула на зеленую дорожку между деревьями, чьи ветви переплетались над головами, образуя тенистый тоннель, и вдруг…
…столкнулась с Внемлющим – чистеньким, умытым, одетым в удобные шаровары и кофту, идеально подходящие для утренней пробежки.
– Полынь! – я отшатнулась.
Ловчий, тоже определенно не ожидавший меня здесь увидеть, чуть не споткнулся и на мгновение изменился в лице.
– Ты от принца? – спросил он.
– Да, но это не совсем то, о чем ты подумал!
Сердце билось как бешеное.
Полынь окинул меня внимательным взглядом от пяточек до макушки и медленно покачал головой:
– Учитывая, что у тебя все лицо в следах слез, я подумал не совсем то, что ты подумала, что я подумал.
Я выдохнула с явным облегчением. Ловчий хмыкнул и, сплетя руки на груди, задумчиво побарабанил пальцами левой по локтю правой.
– Малек, скажи мне одну вещь… – попросил он. – Принц вообще жив?
– Да, конечно!
– Хорошо. Теперь выясним, надолго ли: ты плакала из-за него?
– Н… нет, – от неожиданной угрозы, прозвучавшей в словах Ловчего, я запнулась. Потом пристально прищурилась: – Подожди, серьезно?! Ты бы грохнул Лиссая, скажи я «да»?
– Ты сказала «нет», – развел руками Полынь. – Так что теперь неважно.
– Важно!
Полынь тяжело вздохнул, эдак пораженчески, наклонился к моему уху и – не успела я настроиться на ответ – просто с ехидцей повторил:
– Ты сказала «нет».
И, конечно, был в этом абсолютно прав. Сослагательное наклонение – игрушка для жертв, слабаков и мечтателей, давно потерявшихся в слишком розовых облаках.
– Я не могу рассказать тебе о том, почему плакала, – покачала головой я. Чу-у-уточку мстительно. – Думаю, это не только моя тайна.
– Что ж, – Внемлющий пожал плечами, – как показывает опыт, все тайны этого грешного города рано или поздно все равно стекаются в мои руки. – Он театрально пошевелил пальцами, унизанными перстнями. – Жаль только, не всегда в самом удачном порядке. А пока… Что насчет скорлупок, стесняюсь спросить?
– Конечно, они у меня! Драмы драмами, но о делах я не забываю.
– Идеально. Я тоже разобрался с ингредиентами для ритуала. У нас до работы еще есть пара часов. Я планировал побегать и пересмотреть дело Виров в поисках новых возможных зацепок – старые, вроде голубого песка, до сих пор ни к чему ни привели, Мудра и Мудра, вот и все варианты, теперь приходися копать в эту сомнительную сторону, – но, если хочешь, пойдем куда-нибудь вместе.
– С удовольствием. Однако если у меня по лицу видно, что я плакала, то для начала мне явно надо привести себя в порядок еще раз, а то я, кажется, схалявила, – вздохнула я. – Ты, когда изучал тайные ходы во дворце, случайно, не встретил какого-нибудь секретного коридора в королевские термы? Чтобы домой не ехать.
Полынь усмехнулся:
– Ты не поверишь…
На закате мы с Кадией, Дахху, Полынью и госпожой Марцелой встретились в одном из шолоховских «мест силы»: оранжерее, затерянной в Долине Папоротников и доверху заросшей дикими плющами.
Давным-давно, в XVI веке, когда наши предки приплыли в Лес с берегов Шэрхенмисты, господин Гойло из Дома Спящих выбрал именно эту локацию для строительства Башни Магов.
Но возводить Башню – сложное и долгое дело, поэтому колдуны начали с небольших зданий – теплиц, водокачек, залов для магических тренировок… Однако сразу же кто-то из них допустил ошибку: посадил в оранжерее семена цветка суувлах, который распространяет морочащие пары, искажающие сознание людей и животных. И всем участникам стройки вдруг втемяшилась в голову одна и та же мысль: это плохое место, очень плохое, нужно немедленно бросить все и уйти подальше.
И колдуны, не осознавая даже того, что они находятся под влиянием чар, дружненько перебрались на территорию будущего квартала Старых Королей и Башни. И каждый придумывал свои объяснения этому дикому желанию – и поскольку все остальные также были заняты великой и быстрой стройкой лесной столицы, никто их особенно не допрашивал.
Только годы спустя, когда эффект суувлаха выветрился, а Башня давно уже стояла – белоснежная и прекрасная, какой мы видим ее сейчас, – Гойло задумался о нелогичности того решения. И, пообщавшись с коллегами, отвесил немало подзатыльников «дуралеям».
Но оранжерея в Долине Папоротников к тому моменту уже полностью заросла дикими и целебными растениями. Что хорошо, они нивелировали эффект суувлаха. А также выползли на крышу, привлекли множество диковинной живности и лесных духов, теней и привидений. Плющи лозами вились вокруг изящных фонарей у входа в теплицу, а ее пол покрывал плотный, мягкий слой мха.
Оранжерея так и осталась заброшенной, но Шептуны говорят, что здесь царит какая-то особенная аура – благодаря вдохновению, некогда (недолго) наполнявшему это место, и благодаря свободной воле ценных растений. Так, изредка кто-нибудь приходит сюда для того или иного ритуала и тем самым вносит свою лепту в магию Долины Папоротников.
Ведь места накапливают память и силу.
Мы с ребятами нарисовали на земле перед оранжереей многоуровневую маг-схему и разожгли чаши с лиловыми огнями на ее углах и перекрестьях. В закатном солнце, пронизывающем чащу, вспыхнули магические искры, наколдованные Полынью вдоль линий. Любопытные духи леса застенчиво выглядывали из-за деревьев, привлеченные набухающей магией, госпожа Марцела сидела на бревне, покачивая левой ногой, перекинутой через правую, и явно нервничала, пряча это за холодностью, Дахху разучивал с Кадией последние строки наговора, а я раскладывала драконьи скорлупки в пиалах с водой из подземного колодца.
И вдруг за спиной у меня послышался характерный щебет птички-ташени.
Я поймала ее в развороте. Бумага была незнакомая, рыхлая, темно-синяя. Возможно, это письмо от Мелисандра? Саусбериец как раз сегодня утром должен был вернуться из бастиона и рассказать все, что нарыл там на Гординиуса Сая, и я весь день ждала новостей от него. Неужели Мел наконец-то попросил кого-то послать мне птичку?
Но… Ташени была не от Кеса.
Я не смогла сдержать удивленного вздоха, прочитав:
«Привет, Тинави.
Сколько лет, сколько зим – действительно.
Если ты хочешь знать, почему я убегал от тебя, приходи сегодня в девять вечера в Безлунный театр. Одна. Строго одна. Никому не говори обо мне. Дело жизни и смерти».
И убористая подпись:
«Гординиус Сай».
Таинственное настроение причудливого ритуала и лесных загадок тотчас слетело с меня, сменившись деловитой собранностью и азартом.
Так-так!
ТАК-ТАК-ТАК!
– Все нормально? – вскинул брови Полынь, продолжавший оттачивать схему.
– Да! – закивала я. – Ребята, только… Вы не против, если я сейчас уйду? Я все равно не слишком пригожусь в ритуале без магии, а у меня тут по делу, которым мы занимаемся с Мелисандром, появилась кое-какая зацепка!
Никто не был против.
– Мне кажется, если бы мы сказали «да», это выглядело бы фирменным издевательством, – покачала головой Кадия. – У тебя уже нога по земле стучит – нетерпеливо, как у бурундука, готового к старту. Беги уж, горе!