Один из сектантов глянул на часы.
– Пятиминутная готовность! – крикнул он.
Анте сразу же посмотрел на свое запястье:
– Без пяти полночь.
Культисты засуетились, стали раздеваться (мой спутник сдержанно и удивленно хмыкнул), складывать вещи по периметру поляны.
– По позициям! – скомандовал все тот же человек.
– А почему Жрец до сих пор не пришел? – спросил другой.
– Это нас не касается, – раздраженно ответил первый.
– А что, если после того раза Жрец больше не хочет проводить Ритуал Вознесения? Девочка погибла, и…
Девочка погибла?
Мы с Анте встревоженно переглянулись.
– Ты кто такой, чтобы о мыслях Жреца рассуждать?! – рявкнул главный, перебивая взволнованного коллегу. – Делай свое дело, и все! Он говорил, чтобы сегодня мы были готовы! Просто опаздывает!
Культисты выстроились тремя концентрическими кольцами вокруг костра и по хлопку начали танцевать. Внешний круг двигался направо, средний – налево, внутренний – снова направо… Плясали завораживающе синхронно, и от этого танца – странного, ломаного, беззвучного, будто хвост кометы в августовском звездопаде, – у меня закружилась голова.
Вдруг на дальней границе поляны сквозь туман проступили два силуэта.
– Знакомые персонажи? – спросил Анте, увидев мое изменившееся лицо.
Я кивнула.
К культистам приближались Гординиус, облаченный в белоснежный балахон (в нем альбинос напоминал заиндевевшую бабочку), и… Ринда Шаграух. Глаза девчонки были завязаны платком. Нюкта спотыкалась через шаг, но шла упрямо, с той остервенелой самоуверенностью, что поразила меня еще в Терновом замке. Ее серая кожа сейчас казалась бумажной.
В полном молчании Гординиус и Ринда миновали три кольца и замерли у коридора. Танец набирал темп, мощь и силу. Тени культистов – длинные, острые, хищные – колючей короной раскрывались от костра, двигались гипнотически. Вместо музыки – дыхание: ритмичные вдохи, выдохи, иногда – шипение и хрипы, соответствующие странным, тревожным позициям танца. Мурашки пробежали у меня по загривку, Анте облизал губы и тронул меня за локоть.
Если закрыть глаза, казалось, что на поляне сплетался клубок змей.
Гординиус пропел заклинание – вокруг Ринды мелькнул антиожоговый барьер, похожий на прозрачную жижу. Альбинос развернул девушку и подтолкнул к алтарю. Ринда пошла, вытянув руки вперед. Если ее заносило к огню, она судорожно вдыхала и выравнивала путь.
Сам колдун остался на месте. Он соединил ладони над головой и поднял лицо к набухшему нефритом небу. Гординиус певуче проговорил еще одну формулу, и над костром засияли иллюзорные песочные часы.
– Одна минута, – сказал Анте, сверяясь с хронометром.
Я же во все глаза следила за тем, как Ринда Шаграух на ощупь взбирается на валун. Девушка встала на алтаре и скрестила руки на груди, как покойница. Культисты резко перестали танцевать и попадали на траву в молитвенных позах.
Резкий порыв ледяного ветра пронесся по Призрачной Роще…
Когда последняя песчинка скатилась по стенке иллюзорных часов, костры вдруг полыхнули высоко-высоко, окрасившись в синий цвет. Я сжала кулаки: там, на камне, за спиной у Ринды, из ниоткуда появилась женщина.
Женщина в плаще, под которым виднелся пустынный наряд из легчайших тканей.
Я уже видела ее. Это она была героиней из кошмаров Гординиуса. И, вероятно, из рассказов купцов – потому что незнакомка взлетела в воздух. Зависнув возле Ринды, она положила обе руки девочке на затылок – будто опираясь на нее. Или – благословляя.
Ринду Шаграух колотило так сильно, что туман бы взбился в призрачные сливки… А так – лишь доносился стук ее зубов.
Культисты, не вставая с колен, задрали головы в сторону женщины, подняли руки, стали петь и плакать. Гординиус крикнул:
– Хвала новым богам, защитникам нашим!
– Хвала! – поддержали танцоры первого круга.
– Хвала! – второго.
– Хвала! – третьего.
У меня перехватило дыхание.
Гординиус пошел к алтарю.
– Готова ли ты, Ринда Шаграух, вступить в новую жизнь? – спросил альбинос.
Девушка судорожно кивнула. Тотчас женщина над ней начала нараспев произносить некое пустынное заклинание. Одной рукой она вытащила из складок плаща изогнутый кинжал.
– Анте, пора! – Я попробовала подняться, но хранитель дернул меня обратно:
– Нет! Терпите!
– Как?!
– Как угодно! Терпение – это не про способ. Это про намерение. Надо понять, что происходит!
Вдруг громкий крик прервал нашу ссору. В первое мгновение я испугалась, что кричит Ринда, но голос был мужским…
Мы с Давьером резко прильнули к дыре между кривыми корнями сосны.
– Что он-то здесь делает?! – взвыл Анте.
Потому что с западной стороны на поляну вдруг выбежал… Мелисандр Кес.
Негодующий, встрепанный и поразительно дерзкий. Полурасстегнутая льняная рубашка, лента на лбу, в одной руке керосинка, в другой – кочерга.
– А ну отпустили девушку, ублюдки! – рявкнул мой, казалось, совсем потерявшийся в Вороновом бастионе информатор, кидаясь наперерез молящимся.
Во внешнем кольце культистов Мелисандр пнул какого-то юношу по голой заднице. Следующего танцора – гнома – он перемахнул в стиле чехарды. В третьем кругу народный шок поутих; Мелисандру уже пытались сопротивляться: двое поднялись навстречу, растопырив руки и вытаращив глаза.
– Срам прикройте! – крикнул Кес, раскручивая фонарь в руке, как пращу.
Культисты вняли предостережению и в последний момент разбежались по сторонам, изобразив ладонями фиговые листочки…
На поляне в мгновение ока воцарился полный бедлам.
Культисты и культистки орали, и отнюдь не молитву. Кто-то хватал вещи и пытался одеться. Другие голышом сматывались во тьму чащобы. Третьи оставались на местах, сжавшись крендельками, и по таким Мелисандр пробегал сверху, как по кочкам болота. Некоторые пытались броситься на Кеса, но всякий раз передумывали.
Гординиус замер у алтаря… Ринда Шаграух пыталась сорвать с глаз повязку, но летающая женщина властно перехватила ее руки, запрещая это.
А еще незнакомка сказала:
– Сай, разберись.
Альбинос кивнул. Мелисандр как раз преодолел последнее препятствие – толкнул двух сектантов навстречу друг другу с пожеланием вечной любви и верности, – когда Гординиус швырнул ему навстречу какое-то заклинание.
Попробовал швырнуть – ведь в этот момент я наконец-то стряхнула с себя Анте Давьера, председателя клуба «Подождем-ка», и, сиганув через корни, сбив по пути улепетывающую фею, уже в полете бросила в альбиноса энергетический щит.
Этот щит, как пружина, отбросил назад заклинание Гординиуса. Колдун едва успел пригнуться: синие всполохи пролетели мимо, скосив дугу одного костра.
– Тинави?! – обрадовался Мелисандр. – Привет, детка!
– ИЗБАВЬСЯ ОТ ВРАГОВ! – приказала женщина, одной рукой держа Ринду Шаграух за шкирку, как котенка.
Выпрямившийся Гординиус посмотрел на меня. Потом на Мелисандра – мы приближались с разных сторон. Выругавшись и прикусив губу, Горди двумя руками стал плести заклинания.
– Мел, прячься! – заорала я.
Ибо внезапно случилось самое неуместное: у меня кончилась магия. Вышла с нервами и по́том. Испарилась за сроком давности. Растаяла, как мечта.
Я упала; надо мной пролетели стаей остроклювые птицы проклятья. Уткнувшись лицом во влажную траву, я краем глаза засекла мелькнувшую сбоку тень: Анте Давьер, незамеченный противниками, куда-то намылился под прикрытием сосен и тумана.
Когда проклятье просвистело мимо, я подскочила, оскальзываясь на осоке, и, срывая с бедра биту, бросилась на Гординиуса. Прах, надо было брать меч. Но кто же знал, что ночь окажется настолько активной!..
Мелисандр тоже сумел увернуться и сразу же кинулся вперед – не к магу, а к Ринде Шаграух.
Гординиус снова метнул в меня заклинание – зеленый сгусток с чернотой в сердцевине. Уклониться я не успевала. Поэтому вместо маг-формулы я кинула в ответ биту, будто снаряд. Не собью, так отвлеку! Лакированное дерево, мой верный друг, столкнулось с пульсаром, загорелось и взорвалось в воздухе на полпути между нами.
– Ну ты даешь… – протянула я, и все разочарования моей жизни прозвучали в этой фразе.
Кажется, маг страшно смутился оттого, что я поняла: он действительно пытался меня убить или как минимум ранить. Горди оцепенел – на полмгновения, – и мне этого хватило, чтобы напрыгнуть на него, сбивая с ног. С размаху я ударила Гординиуса локтем по виску – и альбинос обмяк, уронив голову набок.
– Отпусти! ОТПУСТИ! – раздались истошные крики Ринды Шаграух.
Я скатилась с Гординиуса и подняла глаза.
Это Мелисандр Кес тянул Ринду за ноги вниз. А «богиня» – за ворот – вверх. И странное дело: Ринда и сама уже держалась за женщину – на ощупь, слепо, – а вот от Мела отбрыкивалась изо всех сил.
– Тебя похищают, ау! – убеждал девчонку саусбериец.
Учитывая, с какой скоростью леди-в-плаще набирала высоту, он тоже вот-вот должен был взлететь.
– Это мой выбор! ОТСТАНЬ! – шипела Ринда.
– Готова ли ты, Ринда Шаграух, вступить в новую жизнь? – женщина повторила ту же фразу, что и Гординиус пять минут назад.
– ДА!
Женщина в балахоне взрезала кинжалом повязку на затылке Ринды, отпустила клинок падать и сложила пальцы в щепоть для заклинания.
В душе у меня будто что-то обрушилось: то, что Мелисандру сейчас не поздоровится, казалось непреложной истиной.
Но вдруг время замерло.
Вообще замерло. На всей поляне.
Удивленный комар – один из первых в этом году, – уже пару секунд как топчущийся на моем носу, застыл, балансируя на одной ножке.
Незадачливая культистка, пытающаяся надеть штанину и в итоге обреченно падающая на границу костра, зависла под лихим углом, гравитации не по нраву.
Дама в воздухе замерла. Ринда, искривив рот, гордо повторяла свое опрометчивое «да». Мелисандр вцепился в нее и морщился оттого, что ноги девочки бьют его по груди.
Я поняла, что и сама не могу шевельнуться. Совсем. Даже моргнуть.