На прощанье Полынь опутал ее отпугивающими чарами, чтобы никто не вздумал случайно побеспокоить трех спящих внутри.
Когда Ловчий завершил охранное заклинание, над скалой эффектно грянул гром, и весь участок Дахху подсветился магией – разноцветные всполохи осели на клумбах, как роса.
Свою лошадь напарник отправил в ведомственные конюшни. Потом Полынь все-таки накрыл антидождевым куполом и садового тролля тоже: тот опять вылез из-за клумбы и долго безмолвно пялился на нас круглыми глазами на лишенном бровей лице.
Я не могла избавиться от ощущения, что часть этих действий Полынь совершает просто для того, чтобы выиграть себе немного времени на размышления. На то, чтобы сразу смириться: мы все-таки играем против Тишь. И только потом обсуждать детали.
Мокрые и продрогшие, мы втроем вышли на набережную реки Вострой, которая начиналась прямо за участком.
Полынь поманил нас к лестнице, спускавшейся в воду. Внизу на слабых волнах покачивался магбот. Мы по очереди запрыгнули в лодку, Ловчий кинул в пасть светящегося хищного цветка монетку и, приложив татуировку к доске-навигатору, сказал:
– Плавучий рынок.
– Но это же близко! – удивилась я.
– Пешком мы дойдем туда быстрее, – поддержала Кадия. – Да и что там делать сейчас? Не лучшее место для обсуждения!
Полынь только приложил палец к губам: тс-с-с, не торопитесь.
Лодка поплыла по вьющейся лентой реке. Продолжал падать с неба мелкий холодный дождь. Проведи рукой по макушкам деревьев – наберешь целое озеро. Вся столица как будто тонула, и уличные фонари слегка потрескивали от влаги.
Посередине реки Полынь неожиданно попросил магбот остановиться. Потом Ловчий перевесился через борт и пронзительно свистнул: резкий звук спугнул семейство уток, дремавших на воде.
Два удара сердца – и возле нас вынырнуло несколько ундин.
– Господин Пол-ы-ы-ынь! – восторженно заверещали они, фамильярно облокачиваясь о лакированные края магбота и весело шлепая хвостами по воде.
– Привет, – кивнул напарник, а русалки уже, хихикая, дергали его за одежду, волосы и амулеты.
Мы с Кадией переглянулись. У нас с ундинами были натянутые отношения – как и у большинства представительниц женского пола. Таких, как мы, чешуйчатые леди в украшениях из ракушек предпочитали царапать и топить, когда никто не видит.
Полынь отцепил от себя остренькие пальцы особенно тактильной русалки и попросил:
– Нам нужно уединенное место – ненадолго. Можно к вам?
– Ну как тебе отказать, сладенький! – зажеманились ундины, а мы с Кадией переглянулись куда тревожнее.
Полынь создал вокруг магбота непробиваемый воздушный пузырь, и тотчас пятеро русалок резко дернули лодку за борта.
Магбот рыбкой нырнул под воду, а Кадия, цветок люминарии и я от неожиданности взвизгнули.
– Время ценно! – как ни в чем не бывало объяснил Полынь. – Поэтому мы отправимся в самое близкое из мест, где нас никто не потревожит: закрытое, тихое, под землей.
– Так, может, сразу в гроб надо было? – возмутилась Кадия, но так, скорее от удивления.
Я только головой крутила.
Мы стремительно плыли вертикально вниз – мимо келпи и ойек, ундин и рыбок, утонувших телег, зацепившихся за подводные ивы, и бесчисленного множества золотых монет – подношений туристов, – висящих в волшебных ундиньих капельках, будто золотые фонари.
Подводный Шолох лишь немногим меньше Шолоха-на-земле.
Вскоре вектор движения сменился: ундины потащили нас вбок. Мы достигли стены речного русла и подплыли к пещере, скрытой бирюзовыми водорослями. Ундины, ласковые грузчики, протолкнули нас сквозь этот магический занавес, а сами остались снаружи, посылая воздушные поцелуи. По ту сторону водорослей воды уже не было… Кроме той, что стекала с дна магбота.
Воздушный пузырь лопнул, и мы по очереди выпрыгнули из лодки. Я оглянулась: судя по ошалелому оскалу люминарии, плотоядный цветок впервые подвергся столь наглому похищению.
Мы оказались в вычурно оформленной комнате, похожей на гостиничный номер.
Вся она была какая-то розово-фиолетовая с редкими вкраплениями синего и золотого. В металлическом ведерке у огромной кровати лежала бутылка вина и кусочки льда с замороженными бутонами роз. В углу помещения стояла фигурная ванна, засыпанная лепестками. Шоколадный фонтан с ягодами клубники и голубики бил на серебряном столике в углу.
Пока мы с Кадией ошеломленно осматривались, Полынь деловито прошел к помпезному столу на львиных ножках, достал из его ящика пачку бумаги и писчие перья.
– Ундины в Шолохе держат несколько таких зачарованных комнат, – объяснил напарник. – Их снимают те, кто не хочет, чтобы их нашли. Приватность гарантирована. Как вы догадываетесь, чаще всего сюда приходят для свиданий определенного характера, но и проводить деловые встречи здесь очень удобно. Особенно незаконные. Власти не знают про русалочий бизнес: иначе начались бы налоги, проверки… Я однажды помог неофициально отловить убийцу, который резал высокопоставленных клиентов и, кхм, их спутниц, – и с тех пор ундины пускают меня сюда в любое время.
– Очень… интересное место, – протянула я, не решаясь прикасаться хоть к чему-либо из обстановки.
– Ага. Не переживай, тут все тщательнейшим образом дезинфецируют, – хмыкнул Полынь, правильно истолковав мои сомнения. – Это лучшее из подобных заведений в Шолохе.
– Что ж, тогда не будем терять времени даром! – подытожила Кадия и, набрав горсть благоухающих ягод, упала с ними в бархатное голубое кресло.
– Нашей теорией можно торговать на воскресном рынке в Играде, – вздохнула я час спустя, ставя на пергаменте очередной знак вопроса. – Очень уж она похожа на кнасский кружевной платок: дыр в ней явно больше, чем шитья. Плохая, в общем, теория.
Полынь зевнул, отложил блокнот, засунул перо за ухо и подлил нам знаменитого русалочьего кофе: жемчужно-синего, с чешуйками сахара на дне и тонким ароматом соли.
Смотреть на русалочий кофе было приятнее, чем пить его, но в три часа ночи не стоило привередничать.
– Ничего страшного, – утешил Ловчий, искоса поглядывая на темно-синие круги под нашими с Кадией глазами. – Разница между плохо и хорошо сделанным куда меньше, чем разница между плохо сделанным и никаким. Отредактировать всегда успеем. Давайте подведем промежуточные итоги.
Все втроем мы сидели в местных пушистых халатах – наша собственная одежда была омерзительно мокрой. Со стороны, наверное, казалось, что у нас некий томный отдых: Кадия, привыкшая брать от жизни все, предпочитала вести следствие из ванны с розовыми лепестками, я развалилась на пушистом ковре в обнимку с подушками, а Полынь перемещался по номеру сообразно уровню напряженности размышлений.
– Мы считаем, – я посмотрела в свои записи, – что твоя тетушка Тишь неким неизвестным для нас образом обрела божественную силу и теперь обитает в Запретном квартале Мудры. Вероятно, где-то там она познакомилась с Гординиусом Саем. Изредка Тишь отправляется из пустыни к нам, но только в предместья Шолоха, а именно – в Призрачную Рощу, где на нее не среагирует маг-сигнализация и твой кровный запрет… Кроме того, судя по всему, еще в прошлом году она украла из Пика Волн кровь Рэндома и теперь с ее помощью наделяет запретными Умениями сирот из Тернового замка. Дети думают, что поступают в Луговую школу. Для этого они выполняют какие-то безумные задания на болотах, и тех, кто справляется с ними, колдун Гординиус Сай потом отправляет к Тишь – почему-то обставляя это при помощи ритуала Жаркого Пламени… Часть сирот при этом возвращаются в Шолох, называют себя Вирами и ведут странную, неторопливую, но успешную террористическую игру с обратным отсчетом, водя нас всех за нос. Зачем все это нужно, мы понятия не имеем, – со вздохом закончила я.
Полынь опустился на ковер рядом со мной и, проглядывая записи, побарабанил пальцами по подбородку.
– Насколько я знаю Тишь, ее всегда интересовало только одно: безопасность королевства. Перед этой высшей целью все другое меркло – что, признаем, делало тетку безжалостным чудовищем. Логично, если бы после неудачного бунта Ходящих у нее появилась вторая страсть: сильнейшее желание отомстить. Но я уже говорил, что игры Виров не похожи на месть. Слишком слабо, сами понимаете.
– Может, все еще впереди? – прикинула Кадия. – Обратный отсчет ведь не закончился…
– Да, с «тройкой» они не торопятся, – цокнул языком Полынь.
– Гординиус сказал, что из-за архиепископа «все вышло из-под контроля», – вспомнила я. – В капелле не предполагалось битвы, но она случилась, и один из детей погиб… Возможно, поэтому следующая цифра задерживается?.. Или Тишь бы не дала своим воспитанникам такой поблажки?
Ловчий задумчиво и отрицательно покачал головой:
– Не знаю. Я повторюсь, Тинави: это вообще не похоже на план Тишь. Мне легче поверить, что она дала этим детям какое-то задание в общих чертах – мол, наведите шухер тут и тут, это слабости нашей системы, – а потом отправила их в Шолох вместе с Гординиусом Саем, чтобы с деталями они разбирались сами, как считают нужным. Тишь всегда сосредотачивается на большей картине. Весь этот обратный отсчет – точно ширма, но для чего…
Кадия, перебирая розовые лепестки между пальцами, нахмурилась.
– А как вообще твоей тетушке пришло в голову наделить запредельными Умениями сирот? – вдруг спросила она. – Да еще и устраивать им некий отбор. И проводить обряды посвящения: готов ли ты к новой жизни и все такое. Что это за чушь? Ей заняться нечем? Я имею в виду – как в принципе такое может прийти в голову серьезному человеку?
Полынь вдруг усмехнулся. Как-то по-доброму даже.
В смысле – он и по жизни не злой, но в последние часы глубокая морщина, залегшая между бровями Ловчего, будто утягивала в себя весь его свет.
А сейчас – на мгновение тень улыбки проскользнула по лицу напарника, будто он вспомнил что-то приятное.
– Ты не поверишь, Кадия, – сказал Внемлющий, задумчиво крутя кольца на своих худых пальцах. – Но это не Тишь придумала. Подобной традиции уже лет триста, не меньше… Иронично, конечно, что дело Ринды Шаграух досталось Тинави уже после ее повышения, и именно тогда, когда я отвлекся на дворцовые загадки. Иначе мы бы разбирали его вместе, как всегда до этого, и я сразу бы увидел: из сирот Тернового замка выращивают Ходящих. Посвященному человеку сразу ясно: процесс отбора студентов в Луго