Она умерла у Рафи на руках где-то между восходом и закатом. Ее убила холера, которую притащили с собой старатели, ринувшиеся на Запад в поисках золота, — притащили вместе с железными печками, жерновами, фортепиано, семейными портретами и фарфором. Коллинз не стал рассказывать Авессалому, как плакал, увидев, как угас огонь жизни в ее глазах, словно кто-то задул свечу. К чему говорить, как он еще много месяцев после ее смерти лежал, завернувшись в одеяла, а слезы катились у него по щекам, пока волосы на висках не промокали насквозь. Даже сейчас, почти два года спустя, его временами охватывала тоска, дикая и необоримая, как буря в пустыне.
Она так и не открыла Рафи, как ее на самом деле зовут. Индейцы придерживались странных суеверий о сверхъестественной силе имен. Но во мраке, шепча нежности ей на ухо, он называл ее Прядильщицей Грез. Иногда, желая подразнить любимую, он обзывал ее Паучихой — так именовали волшебное создание, обучившее ее племя прясть. Всякий раз, когда она шила очередное одеяло, индианка неизменно оставляла в нем дырочку в честь Паучихи: это был символ отверстия, что есть в центре любой паутины.
Рафи все еще хранил одно из сшитых ею одеял. Отверстие в нем напоминало Коллинзу, что любимой больше нет с ним. Веретено принадлежало ей, и Рафи казалось, что оно все еще хранит тепло ее ладони.
И все же прясть Коллинза научила не она. Когда он был маленьким, они с сестрой собирали клочки шерсти бизонов, оставленные животными на кустах. Мама показала ему, как делать из них носки.
— Но ведь носки из шерсти бизона грубые и колючие, — сказал Авессалом!
— Да, есть такое.
«Грубые, зато долговечные, — подумалось Рафи. — Может, они продержатся достаточно долго, чтобы греть мне ноги, пока пуля, стрела или гремучая змея не отправят меня в те края, где в носках уже не будет надобности. Возможно, ждать осталось недолго, если учесть, с каким сбродом приходится иметь дело в этих краях».
От полной луны и высыпавших на небе звезд исходило столько света, что Рафи мог обойтись и без костра. Выше в горах мерцали огни костров апачей. Холодный ветер доносил смех индейцев; ©нерва негромкий, он внезапно сменился раскатистым хохотом.
— Как думаешь, над чем они смеются? Над нами с Цезарем? — спросил Авессалом. — Рассказывают, небось, как украли наших коней, а потом трясли задницами у нас перед носом.
— Может быть, — пожал плечами Рафи. — Апачи любят пошутить.
Около сотни человек из племен Тощего и Красных Рукавов собрались у костра Колченогого, чтобы послушать его байки. Впереди расположились воины, за ними юноши, еще осваивающие искусство владения оружием, а позади них — женщины и дети. Сестра сидела, обхватив рукой двоюродную сестру по имени Дазси — Одинокая. Девушка изо всех сил вжалась в Одинокую, словно желая наверстать упущенное за два долгих года. Целых два года она не видела Дазси, не могла дотронуться до нее! Сестра будто боялась, что ту снова похитят.
Одинокая смотрела на огонь, и Сестра видела, что она не слушает байки мужчин. Сестра рассказала Дазси, что в лагере под Ханосом нашла тела ее матери и сестры. Отец Одинокой еще несколько месяцев назад умер от укуса гремучей змеи;
Бабушка перевязала Одинокой сломанную лодыжку и пропела над искалеченной ногой заклинание. Сестра и Бабушка освободили Дазси место в своем шалаше. Сегодня, когда они будут устраиваться на ночлег, Сестра поделится с Одинокой одеялами, как когда-то в детстве.
На расчищенной площадке у костра Утренняя Звезда и Локо рассказывали в лицах историю о том, как два бледнолицых — один обычный, а другой черный — гнались за ними, чтобы вернуть украденных лошадей. Утренняя Звезда плеснул воды себе на набедренную повязку, будто он обмочился, и все засмеялись. Потом он закряхтел, изображая, как поднимает тяжелое ружье. Дальше они с Локо налетели друг на друга, размахивая воображаемым оружием, а потом в изумлении уставились на него, когда оно дало осечку. Смех сделался громче.
Затем парни принялись бегать кругами, изображая, как Авессалом с Цезарем пытались обуздать своих лошадей. Индейцы покaтывались со смеху. Дети изнемогая от хохота, висли друг на друге. Женщины хихикали, прикрывая ладошками рты.
Двоюродный Брат и Утренняя Звезда изобразили, как пытаются вскочить на лошадей, затем повалились на землю и принялись кататься в пыли. Поднявшись, они повторили попытку. Наконец, обхватив руками шеи невидимых коней, они раскачиваясь из стороны в сторону, умчались во тьму.
Когда гогот и рев стих, в центр круга вышел Колченогий. Это он сегодня пригласил всех к себе, а тем, кто дослушает все его байки до конца, индеец и его жена собирались поднести подарки. Впрочем, люди сюда пришли не ради подарков: уж больно хорошим рассказчиком был Колченогий.
— Давным-давно, — начал он, — увидел Хитрый Койот шахтеров-старателей. Они ехали на отличных лошадях и вели мулов, груженных разным добром. Койот знал о бледнолицых, и вот он придумал план.
Один из юношей подал голос, и Колченогий, прищурившись, глянул в темноту — Ты, — он кивнул на Говорливого. — Брат моей жены не смог сегодня прийти. Но он обещал поделиться табаком. Ступай в его лагерь на том конце ущелья и принеси мне табак.
Говорливый вскочил и бросился выполнять поручение. Все рассмеялись. Они знали, что брат жены Колченогого отправит мальчишку за табаком к кому-нибудь еще. Тот, другой, догадавшись о забаве, велит юноше попросить табака у третьего. Говорливый вернется только под утро, измотанный и со сбитыми ногами. Зато в следующий раз он дважды подумает, прежде чем перебивать.
— Так вот, — продолжил Колченогий, — братец Койот навалил кучу дерьма прямо у дороги, прикрыл ее шляпой и принялся ждать, когда проедут бледнолицые старатели. «Что у тебя под шляпой?» — спросили они. «Волшебная птица с пестрым опереньем, — ответил Койот. — Она может ответить на любой мой вопрос». — «А она может сказать, где сыскать денег?» — спросили бледнолицые. «Само собой», — ответил Койот. Бледнолицые попросили Койота показать им птицу. А он и говорит: «Э-э-э нет. Смотреть на птицу и разговаривать с ней может только хозяин». Призадумались бледнолицые и попросили: «Продай нам ее». А Койот им в ответ: «Не продам, уж больно она мне дорога». Тогда бледнолицые ему: «Да мы всё тебе отдадим: и лошадей, и мулов». Койот притворился, что обдумывает предложение. «Ладно, — говорит, — так уж и быть. Вот только птица у меня живет давно. Привязалась ко мне. Если вы ее заберете, а я буду рядом, она вернется ко мне». — «И что ты предлагаешь?» — спрашивают старатели. «Видите во-о-он ту далекую гору? — спрашивает Койот. — Когда я на нее заберусь и помашу вам, вы чуть-чуть приподнимите шляпу, суньте под нее руку и хватайте птицу. Да держите крепче, не то вырвется и улетит». Старатели принялись ждать, а Койот помчался прочь. Когда он помахал с вершины горы, бледнолицые сунули руки под шляпу и крепко ухватились за то, что было под ней. Так крепко, что дерьмо сквозь пальцы полезло. Ох и разозлились же бледнолицые! И даже сейчас, как видят койота, так сразу стараются его убить.
Дабы не прогневать койота и убедить его, что рассказ был вовсе не о нем, Колченогий в завершение произнес обычные слова-обманку:
— На самом деле рассказ мой был вовсе не о койоте, а о фруктах, цветах и прочих прекрасных вещах.
Когда люди стали расходиться по домам, до рассвета оставалось еще несколько часов. Сестра с Одинокой решили, как обычно, пошептаться. Сестра как раз собиралась рассказать Дазси, кто сейчас за кем ухаживает, но вдруг почувствовала легкий гул в голове. Он становился все громче и громче.
— Враги, — прошептала она и потрясла за плечо Бабушку: — Сюда идут враги.
Пригнувшись, Сестра выбралась из шалаша. За ней последовали Бабушка с Одинокой. Тлели угли догоревшего костра.
Жилища индейцев заливал звездный свет. Из соседнего типи доносился громогласный храп Лоно.
Сестра сложила ладони. Глянув на небо, она стала медленно поворачиваться. Когда лицо девочки оказалось обращенным к востоку, духи остановили ее.
Она кинулась к жилищу Текучей Воды.
— Грядет что-то очень плохое, — произнесла девушка тихо: если говорить громко, привлечешь внимание врагов.
Утренняя Звезда схватил копье и лук с колчаном.
— Вернись! — Текучая Вода протянула к мужу руки. — Зачем ты ее слушаешь! Она же ребенок.
— Она видит то, что сокрыто от нас.
Хоть Утренняя Звезда и не понимал, откуда его сестре стало известно о приближении врагов, он нисколько не удивился. Он заметил ее дикий остановившийся взгляд. Девочку била дрожь.
— Откуда они идут? — спросил Утренняя Звезда.
Сестра показала на восток, где возле валунов стояло несколько дозорных. Утренняя Звезда побежал от жилища к жилищу, поднимая мужчин. Они как раз начали выбираться из типи, когда прогремели первые выстрелы. Конники обрушились на лагерь со скал, стреляя на скаку. Кричали дети; женщины лихорадочно собирали скарб, который могли унести. Они заворачивали его в одеяла, хватали малышей и пускались наутек. Свет от горящих пристроек освещал мужчин племени Красных Рукавов. Они перемещались перебежками от укрытия к укрытию. Чтобы прикрывать спасающихся женщин и детей, они обрушили на врагов дождь стрел.
Сестра как раз собирала кувшины с водой, когда услышала топот копыт и увидела, что на нее летит всадник. Утренняя Звезда развернулся и вскинул лук, проследив взглядом, куда несется лошадь. Он выпустил стрелу, и всадник, дернувшись, выпал из седла, после чего лошадь пронеслась мимо, волоча за собой тело: нога убитого застряла в стремени.
Сестра увидела, как Бабушка и Текучая Вода исчезли в темноте. Они направлялись в сторону лощины. Потом она заметила, что Одинокая, хромая, бредет куда-то среди царящего вокруг нее хаоса. Сестра обхватила девушку за талию и помогла спуститься вниз по склону. Там, укрывшись среди зарослей кустарника, они затаились и стали ждать.
Рафи проснулся от звуков пальбы. Он вслушивался, пока не понял, что выстрелы доносятся со стороны лагеря апачей в горах.