яются и заберут свои стрелы. Затем она подошла к Волосатой Ноге с таким видом, будто никогда его прежде не встречала.
— Пор фавор[21]. — Она протянула к нему руку.
Он вручил ей колоду и принялся смотреть, как девушка ее тасует. Карты позволяли ей прочувствовать всю суть странно пахнущего бледнолицего мужчины, которому принадлежала колода. Волосы на затылке у девушки зашевелились: она ощутила, как от пальцев по рукам пробежала сила духов. Мышцы покалывало — такое бывает, когда стукнешься локтем о скалу.
Она вытащила карту, на которой было изображено пять черных наконечников стрел: один в середине и еще четыре по сторонам света. Девушка подняла глаза на Волосатую Ногу. В ее взгляде читалась скорее не просьба, а предложение стать соучастником задуманного ею действа. С важным видом бледнолицый кивнул.
Отделив от ствола дерева измочаленную карту, Сестра заменила ее новой и направилась обратно к юношам, но не остановилась, а проследовала дальше, отойдя от дерева еще на двадцать шагов. Любой из парней мог попасть в карту с такого расстояния, но им просто не пришло в голову отойти подальше. Они наверняка разозлятся на нее за это представление. Ну и пусть. Они и так вечно на нее злятся.
Стрела девушки впилась в изображение наконечника в середине карты. Следующими четырьмя стрелами Сестра поразила остальные пики по углам, начав с западного и закончив восточным. Когда она опустила лук, бледнолицые стали хлопать, крича от восхищения, и девушка подняла на них изумленный взгляд. Попасть в карту было проще простого, из-за чего поднимать такой шум? Но мексиканцы и американцы уже столпились вокруг нее.
— Муй лозана![22] — Какой-то мексиканец протянул руку и потрепал ее по плечу.
— Эрес лозана![23]— закричал еще один.
— Лозана, лозана, — принялись скандировать остальные.
Сестра протолкалась через толпу и присоединилась к женщинам и девушкам, наблюдавшим за состязанием.
— Теперь у тебя есть мексиканское имя, — сказала Текучая Вода. — Что оно означает, Бабушка?
Бабушка наверняка должна была знать: в юности она попала в плен к мексиканцам и провела там три года, пока не сбежала.
— Лозана означает «бойкая» или «полная сил». — Бабушка отвела край одеяла, в которое куталась, и прикрыла им девушку, чтобы согреть ее. — Хорошее имя.
Сестра едва слышно повторила услышанное от мексиканцев слово, произнеся его на свой манер: Лозен.
Называть человека его настоящим именем при жизни считалось проявлением неуважения, а после смерти грозило опасностью. Ну а это имя, Лозен, она сможет использовать, не опасаясь последствий.
Рафи краешком глаза следил за девушкой. Мексиканцы были правы: она очень бойкая. А еще — наглая ворюга, прекрасно разбирающаяся в лошадях. Молодую особу рядом с ней он не разглядел: ее лицо скрывало одеяло. Но Коллинзу показалось, что это Пандора.
Джон Кремони подошел к Рафи и, встав рядом, принялся наблюдать за состязаниями.
— Дела идут неплохо. Вы согласны?
— Пока да.
Кремони указал на группу мужчин, проследовавших мимо них. Они были в набедренных повязках, свободных хлопковых рубахах и мокасинах, а голову повязали матерчатыми лентами. Длинные волосы они носили завязанными в узел на затылке:
— Что-то я незнаком с этими апачами, — сказал Кремони.
— Неудивительно. Это навахо.
— До земли навахо отсюда больше трехсот километров на северо-запад. Что их сюда занесло?
— Их пригласил Красные Рукава. Он женился на одной из дочерей вождя навахо. — Рафи не стал уточнять, что его знание языка навахо не ограничивается десятком слов. — Красные Рукава отправил к навахо гонцов с наказом передать, что у нас есть сильные лошади, мулы и прочее добро. Похоже, вождь апачей собирает союзников, чтобы наконец избавиться от проклятых надоедливых бледнолицых.
— Но мы же договорились хранить мир.
— Они прикидывали, насколько тут крепка оборона, — пожал плечами Рафи. — Обсуждали, стоит ли ударить в лоб или ограничиться мелкими набегами и рейдами из засады.
— Черт бы меня подрал.
— Но у меня для вас хорошие новости. Индейцы решили, что в лоб они нас не возьмут, а ради мелких набегов тащиться сюда за сотни километров не имеет смысла.
Пока они брели к палатке Джона Кремони, к ним, пошатываясь, направился подмастерье кузнеца Роджерс. На ходу он приобнимал за плечо молодого худого парня, который улыбался от уха до уха. Сразу было видно, что оба успели изрядно заложить за воротник.
— Гляньте, чего у нас есть. — Худой парень раскрыл ладонь и покатал по ней заскорузлым пальцем небольшой, размером с зуб, слиток золота. — В воде нашел. Вон тама. — Он показал на каньон, образованный речкой, протекающей неподалеку от деревни Красных Рукавов.
«Красные Рукава считает, что бледнолицые доставляют ему хлопоты? Что ж, теперь за его племя возьмутся всерьез», — подумал Рафи.
В сумерках Лозен отправилась на речку с большим оплетенным кувшином за спиной. Она чуть не споткнулась о молодого бледнолицего, который лежал неподалеку от журчащей воды. Это был ученик того, кто работал с огнем и железом.
Для отдыха он выбрал неправильное место — слишком близко к деревне Красных Рукавов. Лозен опустила кувшин на землю. Присев рядом с парнем на корточки, она ощутила запах виски. Отведя в сторону край его грязного шерстяного сюртука, она взялась за торчащую рукоятку пистолета, вытянула его у парня из-за ремня и сунула себе за пояс. Затем она вытащила у бледнолицего из ножен огромный нож и приладила рядом с пистолетом.
Дальше Лозен расстегнула металлическую застежку на патронташе и стала прикидывать, как снять его с талии парня. Не придумав ничего дельного, она схватилась руками за патронташ, уперлась ногой в лежащего бледнолицего и резко рванула. Патронташ оказался у нее в руках, а подмастерье кузнеца перекатился несколько раз по земле. Он недовольно заворчал и перестал храпеть, но при этом не проснулся.
Лозен перекинула патронташ через плечо, подхватила кувшин и неспешно направилась дальше. Подойдя к реке, она положила кувшин на камни, повернув его горлом против течения. Пока сосуд наполнялся, она развязала небольшой кожаный мешочек, висевший на патронташе. Внутри лежали камешки с какими-то желтыми вкраплениями. Лозен высыпала содержимое мешочка в реку.
Девушка проводила взглядом камешки, которые подхватило и понесло прочь течение. Они поблескивали, словно светлячки.
ГЛАВА 8ВАШИНГТОН ГОВОРИТ
Пока Тощий дожидался своей очереди сыграть в чанки, он шептал заговор:
Ветер опрокинет твой обруч,
А мой никогда не упадет.
Сегодня меня ждет удача,
Она будет со мной всегда.
Духи гор, именовавшиеся Гаан, научили предков Тощего играть в чанки, растолковав священный смысл игры. Ни одной из женщин не дозволялось даже близко подойти к полю, на котором мужчины с утра до вечера состязались в чанки. Тот факт, что игру ниспослали им высшие силы, ничуть не мешал мужчинам смеяться и шутить. Пока Тощий бормотал слова заговора, кое-кто из индейцев посмеивался над тем, что он все время на ногах и не может сесть.
После торжественных переговоров с бледнолицыми искушение увести лошадей и екот у старателей Санта-Риты стало необоримым. Тощий, Утренняя Звезда, Локо и еще тридцать человек угнали полсотни коров, Волосатая Нога, Джон Кре-мони и двадцать солдат бросились в погоню.
Тощий, будучи уверен, что с такого расстояния его не достать из ружья, встал к преследователям спиной, задрал набедренную повязку и, желая позлить солдат, стал хлопать себя по заду. Кремони вручил Волосатой Ноге свою новую винтовку, и его выстрел вспахал на ягодице Тощего длинную борозду. Индейцы и солдаты разом бросили стрелять: они хохотали, как койоты, пока Тощий мчался вверх по склону горы, прижимая ладони к ране. Что еще хуже, солдатам удалось отбить весь скот.
Красные Рукава держал стоймя на ладони длинный шест, придерживая его другой рукой, чтобы не упал. Тем же самым был занят и Локо. Они ждали, когда Колченогий докатит ивовый обруч до просвета в полосе сена, сваленного на северной оконечности игрового поля. Взмахнув рукой, Колченогий выпустил обруч из пальцев. Тот покатился по сосновым иголкам, специально насыпанным для того, чтобы поверхность была скользкой. Локо и Красные Рукава опустили шесты и бросились в погоню за обручем. Когда тот вошел в просвет в груде сена, они швырнули шесты так, чтобы они оказались под обручем в тот момент, когда он упадет. Затем все собрались вокруг лежавших на земле шестов с обручем и Колченогий приступил к подсчету очков, что было делом на редкость мудреным и сложным.
— Вон опять твой конь, — сказал Зевающий.
Утренняя Звезда повернулся и увидел, как к нему легким галопом приближается его скакун. Саврасый жеребец смотрел на хозяина невинным взглядом, будто желая сказать: «Чего удивляешься? Ты же сам меня позвал!»
— Опять мальчишки от дел отлынивают, — проворчал Зевающий. — Дуются в карты дни напролет вместо того, чтобы за лошадьми следить, вот они и убегают.
— Койот запросто обрывает привязь, — отозвался Утренняя Звезда, — Сестра своими глазами видела. А если его стреножить, он перегрызает веревки.
— Не зря ты его Койотом прозвал, — кивнул Колченогий. — Характер у него точно такой же. Вчера приперся в лагерь к моей жене и сожрал лепешки, которые она напекла.
У коня, которого Утренняя Звезда увел у двух друзей Волосатой Ноги, были жуликоватые, проказливые глаза и острая изящная морда. Его копыта выглядели слишком большими на фоне длинных гибких ног, из-за чего Койот двигался неуклюжей шаркающей походкой. Но когда он пускался в галоп, словно летя над землей, все менялось. Окрасом он тоже напоминал койота: сам желтоватый, а грива с хвостом, равно как и полоса вдоль спины, темно-коричневого цвета. Как и братец Койот, конь обожал женский пол, и ни одна кобыла не оставляла его равнодушным. Судя по поведению. Койот слушался Утреннюю Звезду исключительно потому, что это его забавляло.