Вторую американку в их компании, составившую Рафи пару в юкере, звали Анна Мария Моррис. Она тоже ехала к мужу. Майор Моррис принял командование гарнизоном Кэмп-Вебстера, благодаря чему с ними ехал солдатский конвой. Миссис Моррис сжимала в пальцах карты и одновременно держала на руках спящего негритенка. Это был ребенок ее рабыни Луизы, которая сейчас молола муку, чтобы испечь утром хлеб.
Подруга рыжеволосой воительницы, по имени Круз, напевала на испанском колыбельную шестилетней дочери Сары и трем сестрам малышки, которые отправились с мамой в дальнюю дорогу. Девочки в длинных ситцевых юбках лежали поверх одеял, напоминая опавшие лепестки.
Нэнси, самая старшая из пяти дочерей Сары, составила матери пару в юкере. Рафи уже не помнил, когда он видел столько женщин кряду. Коллинзу пришло на ум, что в кои-то веки можно с облегчением вздохнуть и попытаться получить удовольствие от общества дам. Отцы-основатели США обещали народу жизнь, свободу и счастье, но вот с последним у Рафи как-то не задалось: уж слишком много времени он тратил на борьбу за жизнь и свободу.
Сара Боумен вскинула голову и принюхалась.
— Надеюсь, этот скунс не собирается навестить нас у костра, — проворчала она.
Рафи не мог не заметить, что запах становится сильнее.
— Неужели ваш мул ест скунсов и гремучих змей? — поинтересовался он.
— Думаю, да, если как следует проголодается.
Стоило Саре сдать по три карты и объявить козыри, как явилось пятеро мексиканцев, которые прижимали к груди соломенные шляпы. Мужчины замерли у той линии, где свет, отбрасываемый костром, уже не мог рассеять тьму. Они чувствовали себя не в своей тарелке, оказавшись в загадочном краю, где могло случиться все что угодно, в том числе самое необычное. Одним из мексиканцев был ее возница и помощник Хуан Дуран, а четверо остальных взирали на Сару так, словно Всевышний ниспослал ее с небес в ответ на их молитвы.
Сара обратилась к Хуану на испанском:
— Что им нужно?
Тот лишь пожал плечами:
— Они беспокоятся за генерала.
— Армихо?
— Да.
Тяжело вздохнув, Рафи оглянулся на серый продолговатый силуэт, напоминающий грозовую тучу, — старый, обтянутый грязной парусиной торговый фургон, замерший у самой речушки. Повозка Армихо. Генерал воплощал в себе все десять казней египетских. Куда бы он ни направлялся, с ним рука об руку шла беда.
— Генерал пошел облегчиться и до сих пор не вернулся.
— Ну так сходите за ним, — фыркнула Сара. — Может, он просто пьян.
— Они боятся апачей, — ответил на это Хуан, перейдя на английский.
— Ума не приложу, — покачала головой мисс Моррис, — отчего вы не обратитесь за помощью к солдатам. Не далее чем в трех сотнях метров от нас вы найдете бивуак и десять крепких вооруженных мужчин.
Хуан с хмурым видом снова пожал плечами.
Рафи ничуть не удивился тому, что мексиканцы не позвали на подмогу солдат: уж слишком привыкли они видеть в американских пехотинцах врагов, а не союзников. Однако Коллинза уязвило, что за помощью обратились к Саре, а не к нему. Обычно, когда возникала необходимость потаскать жареные каштаны из огня, спешили именно к Рафи. Более того, времена сейчас стояли опасные. За последние полгода участились нападения апачей на караваны, да и скот с лошадьми они стали угонять гораздо чаще. Индейцы определенно что-то затевали, словно позабыв о заверениях Красных Рукавов в вечной дружбе с братьями-американцами.
Сара встала и одернула юбки. Взяв вместо факела горящую мескитовую ветку из костра, женщина осведомилась:
— В какую сторону он пошел?
Кремневые замки двух своих армейских пистолетов системы Джонсона Рафи уже давно переделал в капсюльные. Он откусил край бумажного патрона и забил заряд в ствол. Затем Рафи взвел курок, надел капсюль на патрубок, а потом проделал все то же самое со вторым пистолетом. Когда все было готово, Рафи и Сара направились по следам генерала. За ними по пятам следовали мексиканцы. Вонь от скунса становилась все сильнее.
Они обнаружили Армихо лежащим ничком со спущенными штанами. Его нагие ягодицы были обращены к небу, напоминая со стороны перевернувшееся вверх дном китобойное судно. Белые хлопковые штаны собрались гармошкой у щиколоток. Рафи уперся сапогом в тело и перевернул его. Сглотнув, Коллинз попытался заслонить труп от Сары.
— Пожалуй, миссис Боумен, будет лучше, если вы вернетесь в лагерь, — произнес Рафи. — Вам не следует этого видеть.
— За войну я всякого насмотрелась, мистер Коллинз. — Сара склонилась над телом и подсветила себе факелом. — Да хранят нас святые. — Она перекрестилась и, выхватив из-за пояса один из своих пистолетов, огляделась по сторонам. — Если б это сделали апачи, Джейк давно бы уже поднял тревогу.
— Джейк?
— Мой мул. Он индейцев за версту учует.
— Вонь скунса, — напомнил Рафи и криво усмехнулся.
— Хотите сказать, что индейцы таким образом замаскировали собственный запах?
— Скорее всего.
— Умные черти! — Сара покачала головой.
— Можно сказать и так.
Кровь все еще выплескивалась ленивыми толчками из аккуратного разреза от уха до уха, проходившего под тройным подбородком генерала. Невероятно, что в теле Армихо все еще оставалась кровь, учитывая количество, уже вытекшее из раны и образовавшее небольшое озерцо вокруг трупа. Генерал лежал, тараща невидящие глаза, которые, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Две кровавые раны алели по бокам черепа, где когда-то находились уши. Изо рта торчали отрезанные гениталии. Помимо того, что член с яйцами теперь располагались в столь неожиданном месте, внимание Рафи привлекла еще одна странность.
— Что это? — спросила Сара.
Коллинз присел на корточки, чтобы получше рассмотреть загадочный предмет.
— Это навесной замок.
— Навесной замок? На члене? — изумилась женщина.
— Именно.
— Но что он тут делает?
Рафи лишь пожал плечами, хотя и знал ответ на этот вопрос.
Точно такой же замок запирал цепь с юной индианкой, которую он с Цезарем и Авессаломом похитил у Армихо. Интересно, где сейчас прячется Пандора? Долго ли она их выслеживала? И как знать, может, она смотрит на них прямо сейчас?
— Ай, Диос![27] — Сержант перекрестился и постарался не вздрогнуть, когда полыхнула молния и практически тут же грянул гром. Вспышка и грохот отличались такой силой, словно взорвался груженный динамитом фургон. Досадно, если восемь рядовых в карауле увидят сержанта напуганным, но от раскатов грома он и впрямь едва не оглох. Молния на краткий миг разорвала мглу ночи, непроницаемую и кромешную.
На мгновение начальник караула увидел орлов на латунных пуговицах своих бойцов и синие солдатские мундиры из шерсти, испещренные заплатками. Эту одежду солдаты носили в последний, полный отчаяния год войны с гринго. С той поры фортуна их не жаловала.
По центральной площади Ариспе пронесся порыв ураганного ветра, согнувший стволы абрикосов чуть ли не до самой земли. У красного дерева с треском отломилась здоровенная ветка. Рухнув на землю, она подпрыгнула и затрепетала. Дождь низринулся с небес внезапно, словно где-то в вышине прорвало плотину. Сержант рывком открыл хлипкую мескитовую дверь тюрьмы, и они с солдатами набились в караульную. Струи воды били по черепичной крыше, отчего комната из необожженного кирпича наполнилась мерным рокотом. За решеткой оконца под потолком то и дело вспыхивали молнии. Сержант, взяв из очага уголек, зажег масляную лампу.
Затем он прилег в углу на набитый соломой матрац. Солдаты расстелили посередине комнаты одеяло, достали карты, закурили и расселись, собираясь поиграть.
Сержант уже было задремал, как вдруг услышал неприятный скребущий звук. Тот был негромким по сравнению с грохотом грома и воем ветра, зато казался куда четче, пронзительнее и страшнее шума за стенами. Снаружи будто провели чем-то металлическим, вроде ствола ружья, по грубой глинобитной стене тюрьмы. Ни один человек в здравом уме и носа не высунул бы на улицу в такую ночь. Вслед за скребущим звуком раздался крик козодоя. Чтобы птица не устрашилась буйства стихии? Вряд ли.
— А ну тихо, — отрывисто бросил сержант. Солдаты недоуменно уставились на него.
Сержант, опершись на локоть, приподнялся и навострил уши, но странные звуки уже замерли. Один из апачей в камере за караульной завел монотонную песню: видимо, хотел сообщить находящимся снаружи соплеменникам, где сидят арестованные. Пение подхватил еще один индеец, потом к нему присоединились мальчишки. Женщины подняли сводящий с ума плач, напоминавший сержанту вой проклятых душ, яйца которых защемило петлями адских врат. Солдаты принялись заряжать древние фузеи, называвшиеся «Смуглянками Бесс»[28], но у них так тряслись пальцы, что большая часть пороха просыпалась на пол.
— Апачи, — коротко пояснил сержант.
— Но стена… — попытался возразить один из солдат.
Сержант с жалостью посмотрел на говорившего. Этого бойца недавно прислали из Мехико, и он не знал, что высокие укрепления вокруг Ариспе ничем не помогут. Он не знал, что апачи способны проходить сквозь стены подобно призракам. Проноситься над ними, словно ветер. Переползать их, как скорпионы, или змеями проскальзывать под ними.
Раздался грохот, похожий на эхо от раскатов грома. Кто-то настойчиво молотил в дверь твердым предметом, скорее всего камнем. Пленные апачи стали что-то кричать своим товарищам, находившимся снаружи. Сержант знал, что ни одна живая душа в городе не придет к нему на помощь, даже друзья по оружию, спящие сейчас в казарме.
Сержант прикусил губу. Удастся ли ему пережить эту ночь и вновь увидеть жену и пятерых детей? Солдаты уставились на командира, пока тот силился придумать план действий, стараясь не обращать внимания на бешеный стук в висках, мерзкий кошачий вой, доносящийся из камер, раскаты грома и беспрестанные удары в дверь.