Ей отчаянно хотелось, чтобы он заговорил с ней, пусть она и не поймет его слов. Впрочем, даже владея его наречием, девушка все равно онемела бы, обратись он к ней. Оставаясь внешне невозмутимо спокойной, Лозен никому не показывала бурю чувств, бушующих в ней. Она просто еще не успела, хотя собиралась довериться Текучей Воде и Бабушке. Почему же никто не предупредил, что любовь лишит ее способности мыслить, превратив в дуру?
Викторио открыл деревянный ящик и стал раздавать огненные палки самым опытным и крепким воинам в расцвете сил. Затем он принялся выкрикивать имена апачей, жизнь которых уже начала клониться к закату. В самую последнюю очередь огненные палки получили те из молодых, кто успел себя проявишь.
А Лозен погрузилась в мечты о танцах, которые должны были последовать за раздачей добычи. Она думала о том, как мужчины и женщины станут касаться друг друга пальцами, чуть задевать плечами, обмениваться взглядами. Танцы всегда были преисполнены страсти и желания, но прежде совершенно не трогали Лозен, оставляя холодной и равнодушной. Теперь все изменилось. Хватит ли у нее смелости пригласить на танец Серого Призрака?
— Иди и забери свою огненную палку.
Лозен подпрыгнула от неожиданности, когда к ней прикоснулась Одинокая.
Одинокая слегка подтолкнула ее в спину, и Лозен, покачнувшись, вышла в круг света, отбрасываемого костром. Викторио протянул к ней руки: в одной был мушкет, в другой — мешочки с пулями и порохом. Девушка дрогнувшими пальцами взяла свою долю добычи. Говорливый, Мухи-в-Похлебке, Чато да и многие ребята наверняка разозлятся, что ей достался мушкет, а им нет. Впрочем, если сейчас кто-то и возмущался, то Лозен была настолько ошарашена, что ничего не слышала.
Девушка отошла в сторону, прижимая к груди тяжелое оружие. Вокруг нее тут же столпились женщины, надеясь разглядеть диковинку поближе.
— Она думает, что больно хороша для парней. Мол, никто ее не достоин, — протянула Высокая. — Естественно, ей нужно ружье. А то как же она будет охотиться? Иначе придется плясать голой перед воинами, выпрашивая у них подачки.
Текучая Вода смерила Высокую испепеляющим взглядом, а сама подумала: похоже, ее муж Викторио все же прав и у духов есть свои планы на Лозен. Возможно, девочка так и не найдет мужчину, с которым свяжет жизнь и от которого родит детей. Эта мысль очень опечалила Текучую Воду.
Следующие два месяца пролетели в радостях и печалях. Серый Призрак поселился в шалаше рядом со стойбищем Текучей Воды и осенними вечерами большую часть времени проводил у костра в обществе Викторио и его друзей. Чаще всего к ним присоединялись другие члены племени и даже Тощий, их старейшина. Лозен споро подносила всем еду и напитки. Серый Призрак обращался с девушкой вежливо, но видел в ней лишь младшую сестру своего друга.
Гость делал успехи в их наречии и теперь мог больше рассказать о бедах, творящихся на востоке. Как-то вечером в стойбище заглянул Красные Рукава, и Серый Призрак словами и языком жестов снова поведал свою историю.
Бледнолицые заполонили край, в котором всегда жило его племя. Они вырубили деревья. Ту дичь, что не ушла, перебили. Мать-землю вспороли здоровенными железными лезвиями, прицепленными к лошадям или мулам. Когда бледнолицым надоедало рубить и копать, они поджигали леса и прерии, уничтожая то немногое, что осталось от старинных охотничьих угодий индейцев.
Серый Призрак видел, как умирают его соплеменники, обезображенные невиданными ранее хворями, от которых не помогали ни снадобья, ни колдовские заговоры. Больше сотни лет бледнолицые кормили его племя обещаниями, но при этом нарушили их все до одного. Серый Призрак решил двинуться на запад в поисках убежища.
— Довериться бледнолицым — все равно что вручить свою судьбу гремучей змее в надежде, что она тебя не ужалит, — промолвил он с печальной улыбкой.
— Есть среди бледнолицых один человек, которому я доверяю, — изрек Красные Рукава. — Его имя Цэ’к. Он славный малый. — Вождь скривил губы и смежил тяжелые веки, прикрыв выпуклые печальные глаза. — Он обещает нам пищу, если мы будем жить у него в форте и сажать кукурузу, бобы и тыкву. Когда приходит зима, у меня ноют суставы. Я отправлюсь к нему с теми, кто готов последовать за мной.
— Когда ты так поступил в предыдущий раз, представитель бледнолицых тебя обокрал, — напомнил Викторио. — Он продал твоим воинам виски, из-за которого они стали драться друг с другом и бить своих жен. — Викторио не стал упоминать о том, как старатели высекли самого вождя: об этом в его присутствии никто не заикался.
— Этот не станет меня обманывать. — Красные Рукава с усилием поднял руки, словно доставал тяжелое ведро из колодца. — Я устал. У меня ломит кости. Бледнолицые источили меня, как вода истачивает камень. — Наклонившись вперед, он уперся локтями в костлявые колени и с мрачным видом уставился в огонь.
— Им нет числа, — промолвил Серый Призрак. — Я видел их города. Бледнолицые снуют в них, как муравьи по муравейнику. Я видел Вашингтон.
— Уа-син-тон! — Викторио с друзьями навострили уши. — Бледнолицые то и дело о нем говорят. Кто такой Уа-син-тон?
— Это город, в котором живет их Верховный Вождь, и поселение такое большое, что не поместится даже в вашем каньоне. Через него проходят дороги в два раза шире поля для чанки, а дома там выше утесов, что нас сейчас окружают.
Мужчины у костра зашевелились и стали переглядываться. Никто не собирался обвинять Серого Призрака во лжи, но верилось в его слова с большим трудом;
— А людей в том городе живет больше, чем во всем вашем крае, — добавил гость.
— Так вот откуда они, наверное, берутся, — предположил Тощий. — Когда приходит пора размножаться змеям, сотни их сплетаются в один клубок. Бледнолицые следуют их примеру.
К костру, тяжело дыша, подбежал Вызывающий Смех, двоюродный брат Лозен:
— Сюда едут двенадцать конных! С ними фургон — большой, похож на дом, только на колесах. Они говорят на испанском, но сами не мексиканцы.
Вызывающий Смех оказался прав. Обычно верх фургонов бледнолицых был закруглен, а у этого оставался плоским. Крыша, разукрашенная красными и белыми полосами, покоилась на четырех столбах. Парусиновые стены были свернуты и закреплены наверху. По краю фургон украшала красная бахрома, которая колыхалась из стороны в сторону при движении. Бренчали закрепленные по углам бубенчики из блестящей латуни. Повозку тянула четверка белых меринов — красивых, но тонкокостных. Впереди ехал Колченогий.
Народ столпился вокруг, осыпая его вопросами, но Колченогий сам толком ничего не знал.
— Они заплутали, остались без воды. Мы отвели их к ближайшей речке. Я сказал, что они могут остаться здесь и передохнуть, пока не соберутся ехать дальше на закат.
Многим хотелось заглянуть в фургон, но двенадцать черноволосых всадников, припорошенных пылью, взяли его в кольцо. Они держались уверенно, хотя вид у них был грозный. Ружья конники направили дулами вверх, уперев приклады в колено и хищно поглядывая вокруг из-под широких полей черных войлочных шляп.
Возница установил на земле деревянный ящик, после чего из фургона, опершись на руку кучера, с важным видом вышла статная пожилая дама. За ней показалась еще одна женщина, гораздо моложе первой. На ней было длинное синее платье, отливающее на солнце то лиловым, то зеленым. Лиф облегал тело, словно вторая кожа, подчеркивая осиную талию. Положив бледную ладонь на плечо пожилой дамы, девушка другой рукой чуть приподняла юбки, обнажив крошечные черные туфельки и тонкие щиколотки, и стала спускаться.
Когда она скинула с головы на плечи черный платок с каймой из бахромы, гул голосов стал громче. Незнакомка оказалась настоящей красавицей. Идеальные локоны обрамляли идеальное личико с идеальными чертами. Лозен кинула взгляд на Серого Призрака и едва сдержала крик отчаяния: он взирал на незнакомку с точно таким же ошарашенным выражением в глазах, какое появлялось у Лозен всякий раз при виде самого Серого Призрака.
Лозен полагала, что ее чувства к гостю остаются тайной, но оказалось, что Бабушка давно уже о них догадалась. Когда сама иливойе была столь же юной, как Лозен, она едва не зачахла насмерть, поскольку юноша, которого она любила, женился на девушке-мескалеро[49]. Теперь Бабушка даже не могла припомнить имени того парня. Она вышла замуж за другого и жила с ним в счастье, пока собиратели скальпов не убили его у приисков Санта-Риты. Сколько лет с тех пор минуло? Пятнадцать?
Порой Бабушка мечтала путешествовать по времени, как по пустыням, горам и зеленым долам. Ей хотелось вернуться в юность и сказать самой себе, несчастной девчушке с разбитым сердцем, что все будет хорошо. Но это было не в ее силах, как не в ее силах было объяснить внучке, что душевная боль утихнет, выцветет, как ткань на солнце, и настанет день, когда Лозен лишь посмеется над собственной глупостью. Молодость преисполнена самонадеянности, и девушки с юношами свято верили, что ни один из стариков ни разу не испытывал тех чувств, какие сейчас переживают они.
Бабушка смотрела вслед удаляющемуся фургону, который, грохоча колесами, катился прочь, позвякивая латунными колокольчиками. О его пассажирах знали немного: молодая женщина приехала из-за широкой-широкой глади воды на востоке. Она направлялась на запад, туда, где заканчивалась земля и начиналась вода без края. По словам гостьи, там, на западном берегу, жил ее отец, и он послал за ней.
Когда прибыл фургон незнакомцев, его сопровождало двенадцать всадников, а уехал он уже с тринадцатью. Теперь рядом с удаляющимся фургоном, приторочив за седлом одеяла, ехал на своем статном жеребце Серый Призрак, сложивший все свое имущество в новые седельные сумки, которые ему сшила Лозен. За фургоном, крича и смеясь, бежали ребятишки. Наконец процессия скрылась из виду, и женщины вернулись к домашним делам, а мужчины — к игре в