Долину покрывали густые зеленые леса. Над серебристой лентой реки, змеей вьющейся по земле, клубился туман — белый, как плывущие в поднебесье облака. Племя Длинношеего называло Сьерра-Мадре Синегорьем — и теперь Лозен понимала почему. С расстояния сочная зелень лесов меняла цвет сперва на голубой, а потом и темно-синий, четко выделяясь на фоне неба. Девушку потрясли богатства, размах и красота края, в котором она оказалась. На фоне этого величия она чувствовала себя букашкой, что карабкалась вверх по ее мокасину.
Викторио уверял, что здешние земли не являются Счастливым Краем, в который уходят души умерших, но кто знает, вдруг он ошибается? Может, сейчас Лозен стоит на пороге того самого мира, где души усопших обретают свой приют? Все души, что отправились в свой последний путь с тех пор, как старина Койот выпустил Смерть из мешка, запросто могли уместиться и в этой долине, и во многих других, что примыкали к ней. Лозен представила, как призраки охотятся, играют, занимаются любовью, танцуют, смеются и травят байки. Она представила свою мать, отца, маленького братца в этом краю, где не знают холода, голода, страха, печали и боли.
Она пошла вдоль утеса, пока не набрела на ответвляющийся от него узкий каньон. Лозен двинулась по его восточному краю. Давно уже перевалило за полдень, время обеда в лагере, но девушку манили изгибы, повороты и скальные выступы, похожие на скульптуры, вытесанные ветром. Когда стали сгущаться сумерки, она почти добралась до того места, где ущелье сужалось до тесной расщелины. Расстелив на краю одеяло, девушка села на него, скрестив ноги. Если бы она бросила камень, то запросто попала бы им в пещеру чуть ниже противоположного края расщелины.
Лозен стала наблюдать за клонящимся за горы солнцем. Она взирала на небо, охваченное пламенем заката, и облака, обретающие окрас цветков, усыпавших пустыню по весне. Она любовалась склонами гор, постепенно меняющими оттенок. Красный цвет расползался все ниже и ниже, покуда река где-то там, глубоко внизу, не налилась пурпурным тоном.
Постепенно, пядь за пядью, ночь отвоевывала каньон у дня. Сумерки сгустились настолько, что Лозен уже не могла различить очертания скал. Всю ночь она просидела, вслушиваясь в шорохи, которые издавали животные, спешившие по своим делам, в крики кугуаров, вой волков и койотов, в песни ночных птиц.
Весь следующий день и всю следующую ночь она не сходила с одеяла, оставляя его только в тех случаях, когда ей надо было облегчиться. Девушка ощущала голод, жажду, усталость, холод от пронизывающего ветра, но все это казалось ей неважным. Она не думала ни о Викторио, ни о совете, который он держал с Чейсом, Красными Рукавами, Локо, Колченогим, Длинношеим и другими вождями. Впрочем, брат уже привык к тому, что она время от времени пропадает, отправляясь искать совета у духов.
На третью ночь Лозен стала слышать голоса. Краешком глаза она заметила движение. Явился Койот. Долго, очень долго он смотрел на нее, склонив голову набок и высунув язык. Затем Койот поведал ей, как однажды нагадил на камень и тот стал за ним гоняться, покуда Койот его не почистил со всеми причитающимися извинениями. Лозен посмеялась его рассказу, но бдительности не утратила, настороженно поглядывая на гостя. Койоты непредсказуемы, это все знают.
Поздней ночью ожили скалы, которым дождь и ветер придали причудливые формы. Когда каменистую поверхность посеребрил лунный свет, скалы шепотом обратились к Лозен. Посещали девушку и духи, что давно помогали ей. Последний просочился туманом меж стен каньона. В висках застучали его слова: «Дабы познать силу врагов, не спускай глаз с пещеры. Смотри на пещеру, если хочешь знать, откуда они придут». Дух еще трижды повторил совет.
На четвертое утро Лозен уставилась на пещеру, как только ее очертания проступили на фоне белесой стены расщелины. Не успело еще толком подняться над скалой солнце, как Лозен услышала рокот барабанов — такой ритм отбивали синемундирники.
Порыв ветра растрепал ей волосы и швырнул их в лицо. Рокот сделался громче, и вскоре Лозен услышала чеканный шаг — это грохотали уродливые сапоги синемундирников. В устье пещеры она разглядела самих солдат: они маршировали по шестеро в ряд с винтовками на плечах. За первым рядом последовал еще один, за ним третий, четвертый и пятый Видения были одеты в одинаковые синие мундиры. Под козырьками их кепи, напоминающих пеньки, Лозен не могла разглядеть лиц, вместо них белели лишь смутные овалы без рта, глаз и носа, из-за чего солдаты были неотличимы друг от друга. Достигнув выхода из пещеры, бойцы растворялись в воздухе, но на смену им ряд за рядом шли новые. Мимо пеших рядовых проносились группы всадников — тоже в военной форме.
Лозен наблюдала за марширующими колонами, а солнце медленно ползло по небосклону. Когда оно вновь стало клониться к закату, последний ряд солдат вышел из пещеры и растворился в воздухе, как и предыдущие. Стихли барабаны. Умолкли грохот сапог и перестук копыт. Тишина показалась девушке звеняще оглушающей.
Лозен постаралась встать как можно медленнее, но перед глазами все равно вспыхнули искры, а голова закружилась, отчего девушка покачнулась. Восстановив равновесие и обернув одеяло вокруг пояса, она пустилась бежать. До лагеря Лозен добралась быстрее опускавшихся сумерек. За время ее отсутствия успел прибыть Длинношеий со своим племенем. Мексиканские рабыни его жен убирали оставшиеся после пиршества объедки, раскиданные по одеялам и шкурам. Лозен услышала взрывы смеха, донесшиеся от большого костра в центре лагеря, где располагались жилища чирикауа.
Красные Рукава сидел по левую руку Длинношеего, а Чейс — по правую. Локо, Колченогий и Джеронимо расположились позади них, на чуть менее почетных местах. Остальные мужчины расселись сообразно своему статусу, а места у них за спиной заняли подручные. Позади всех сидели и стояли женщины с детьми.
Лозен расстелила одеяло рядом с женой Чейса — Дос-тэ-сэ, баюкавшей младшего сына, которому дали имя Озорник. Женщина протянула Лозен бутыль из тыквы-горлянки с водой и кусок темной хрустящей лепешки. Жены торговцев-мексиканцев пекли такие лепешки из кукурузной муки, которую перемалывали по четыре раза на разных жерновах. Лепешки, от которых тянуло дымком, отличал насыщенный вкус. Снаружи они были сухими, а внутри — чуть помягче. Лозен ела неторопливо, чтобы пустой желудок не взбунтовался после четырех дней воздержания от пищи.
Дос-тэ-сэ не составило труда отыскать Чейса после того, как синемундирники отпустили ее с сыновьями на все четыре стороны. Чейс со своими соплеменниками наблюдал за казнью пленных с высокой скалы. Он не мог рисковать жизнью людей, чтобы спасти брата и племянников, отчего переполнявшая его ярость делалась еще сильней.
Нынешний Чейс совсем не напоминал того приветливого человека, который любил шутить и смеяться с Лозен. Гнев испепелил его. Люди избегали обращаться к нему. Прежде вождь всегда находил время поиграть с детьми, но теперь они не смели к нему приближаться. Лозен украдкой взглянула на его лицо, очерченное отблесками костра, и заметила, что даже шутки и байки Колченогого не могут вызвать у Чейса улыбки. С тем же успехом можно было пытаться развеселить скалы в каньоне.
Колченогий встал, и новенькие золотые цепочки, которые он купил у торговцев, засверкали в отсветах пламени. Он привязал к ним бечевки, которые пропустил через отверстия в мочках ушей, и теперь цепочки опускались ниже плеч.
— Расскажу-ка я вам одну смешную историю, — промолвил он.
Тут же встал парень из самых молодых воинов и девушка, примерно его ровесница. Они удалились, а те, кто находился поближе, весело смеясь, тянули руки, чтобы подергать уходящих за одежду. Парень с девушкой любили друг друга и прекрасно поняли намек Колченогого: смешные истории, как правило, оказывались на редкость похабными, а слушать такое в присутствии человека, которому недавно отдал свое сердце, было ужасно неловко. Колченогий, прохаживаясь у костра, терпеливо дожидался, когда влюбленные, разошедшиеся в разных направлениях, окончательно скроются во тьме.
— Это история о старине Койоте. Байки о Змее и старине Медведе — Безобразной Заднице надо рассказывать зимой, когда настает пора Призрачного Лица. Змей и Безобразная Задница в такое время спят, поэтому не услышат разговоров о себе и не разозлятся. Всякий раз, когда история подходит к концу, не забывайте сказать, что речь в ней шла о фруктах, цветах и прочих прекрасных вещах. — Потрепав одного из заснувших детей по голове, чтобы разбудить его, Колченогий направился обратно на свое место. — Рассказывают, что однажды, давным-давно, в прерии Койот увидел, как девушки играют в игру. Девушки были все красавицы как на подбор, но Койот возжелал самую красивую. Койот вечно не давал прохода красавицам. Многие мужчины и нынче ведут себя совсем как Койот, потому что когда-то последовали его примеру.
Все рассмеялись. Ни для кого не было секретом, на кого намекал Колченогий.
— Койот подошел к Суслику и сказал: «Видишь, во-о-он там сидит красотка? Она меня к себе и близко не подпустит, так что я хочу попросить тебя об одной услуге. Прокопай-ка к ней туннель, а выход сделай аккурат в том месте, на котором она сидит». Суслик ему: «Прокопаю, отчего ж не прокопать», и тут же взялся за дело. Как только он закончил, Койот юркнул в туннель, добрался до самого его конца, глянул вверх и сквозь дыру в земле увидел еще одну маленькую дырочку. Член у Койота встал и сделался твердый, как палка. Просунул его Койот через дыру в земле и попытался пристроиться к красотке. Девушка почувствовала, как в нее что-то тычется, привстала и увидела снующий в дыре член Койота, похожий на зайца, пытающегося выпрыгнуть из глубокой ямы. Красотка взяла валун и швырнула его на дыру в земле со словами: «Лучше развратничай с этим камнем», а сама с подружками убежала, смеясь. — Колченогий, как обычно, предусмотрительно присовокупил в конце истории: — На самом деле в этой истории шла речь о фруктах, цветах и прочих прекрасных вещах.