— Бог бережет детей и дураков, — пожал плечами Очоа.
— Не проще ли податься в Сонору? Граница с Мексикой всяко ближе. Кроме того, Месилья сейчас в руках Джона Бейлора и его подонков-сепаратистов.
Мысль о том, что южная часть Нью-Мексико оказалась в руках Бейлора, вызывала у Рафи омерзение, а осознание того, что регулярные части армии США выставили себя сборищем клоунов, приводило в ужас. Роль главного клоуна сыграл майор Исаак Линд, сдавшийся с пятью сотнями бойцов трем сотням техасских оборванцев под началом Бейлора. Секрет крылся в том, что многие из солдат-северян, отступая из Аризоны, в преддверии тяжелого перехода через горы наполнили свои фляги не водой, а виски. Когда они прибыли на место, ни о каком сражении не могло идти и речи.
— В Месилье у меня остались связи в деловых кругах. — Улыбка дона Эстебана стала грустной. — Вдобавок ко всему нынешние хозяева положения меня не знают.
Он не стал добавлять, что «нынешними хозяевами положения» оказались не просто американцы, а техасцы, для которых все мексиканцы были на одно лицо.
— Я еду с вами, — решительно произнес Рафи. — Мне известны те края.
Нью-Мексико. Где-то там безобразничает эта нахалка и сорвиголова Лозен. Рафи вспомнилось, как он однажды проснулся на стоянке фургонов в форте Бьюкенен и, открыв глаза, увидел над собой ее лицо. Над ним словно склонилась фея из сказки Шекспира. А это выражение досады, промелькнувшее у нее на лице, когда девчонка поняла, что ей снова не удалось украсть его коня! Только сейчас до него дошло, что Лозен могла запросто перерезать ему, спящему, горло и спокойно забрать Рыжего, но все же оставила Рафи в живых.
И вот теперь он вернется в поросшие лесом горы — край, который Лозен считала своим домом. Интересно, сведет ли его с ней судьба? Да и жива ли она? Сейчас ведь повсюду льется кровь. А что, может, и вправду лучше перебраться в Нью-Мексико? Теперь эта мысль представлялась Рафи уже не столь безумной. Да, там идет война, ну и что? Благодаря этому там много солдат, и южан и северян, а индейцы стараются не высовываться.
— Вы уподобитесь ангелу Рафаилу, которого послал Господь в проводники ослепшему Товиту, — улыбнулся дон Эстебан и, наклонившись, почесал Пачи за ухом. — У того Рафаила тоже был пес.
— Кто такой Товит?
— Герой одного из апокрифов[73]. Если угодно, расскажу по дороге.
— А ты как, Сара? Как все твои? Поедете с нами? — Рафи задал этот вопрос из вежливости. Он прекрасно знал, что Боумен и тут неплохо. Никто не осмеливался ее донимать, а те, кто все же шел на этот риск, очень быстро начинали сожалеть о своем решении.
— Спасибо, что спросил, но я откажусь. Я считаю, что армия США быстро покончит с этим отребьем. Мы с Альбертом даже глазом не успеем моргнуть, как пора будет собираться обратно в Юму.
— Отчего ты хочешь туда вернуться?
— В тамошних краях есть свое очарование.
Однажды Рафи доставлял в Юму груз муки и ветчины, но никакого очарования там не заметил. Он даже не стал задерживаться, чтобы опустошить карманы офицеров, перекинувшись с ними в вист.
— Служил как-то в Юме один солдат. Служил-служил и помер, — промолвила Сара.
Рафи терпеливо принялся ждать продолжения. Гибель солдата в Юме сама по себе вряд ли была бы достойна упоминания.
— Солдат попал в ад, а через неделю, дрожа от холода как осиновый лист, вернулся за одеялами.
Рафи откинул голову и расхохотался. «Боже всемогущий, как же хорошо просто посмеяться», — подумалось ему.
ГЛАВА 30«ВОКРУГ НЕЕ ПЛЯШУТ МОЛНИИ»
Корзины садились плести по утрам. Так было заведено издревле, и даже старухи не могли объяснить, откуда взялся такой обычай. Нынешнее утро выдалось на редкость погожим. Женщины пришли с детьми и ворохами ивовых прутьев в сейбовую рощу у реки. Расстелив одеяла, они делились друг с другом едой. Когда к ним, ковыляя, подходил какой-нибудь малыш, делавший свои первые шаги, угощали и его, не разбираясь, чей это ребенок.
Ветка Кукурузы повесила люльку на одну из веток, что располагались поближе к земле. Дитя с интересом наблюдало за тем, как качаются на ветру перья и птичьи позвонки, украшающие полог колыбели. Другие матери либо прислонили люльки к деревьям, либо по примеру Ветки Кукурузы повесили на сучья. Колыбельки покачивались на ветвях, словно непомерно разросшиеся плоды.
Некоторые младенцы спали, другие глазели на птиц, щебечущих на ветках. Девочки постарше, положив на землю крошечные игрушечные люльки и кукол из оленьей кожи, принялись строить у речки шалаш и готовить угощение для пира: лепешки из глины, украшенные веточками и желудями. Речушка тихо журчала, будто негромко посмеиваясь над мальчишками, гонявшимися вдоль берега за спущенными на воду лодочками из коры. Небо отливало синевой цветков дикого льна, а под ним в сиянии солнечного света раскинулась искрящаяся зелень деревьев, кустов и лугов.
Пока Лозен помогала Дочери связать вместе ивовые прутья, чтобы те образовали остов колыбели, Одинокая, Мария и Текучая Вода готовили опальные материалы. В неглубоких корзинах лежали кусочки красной коры, снятой с корней юкки, и черные семечки чертова когтя[74], предназначенные лля украшения будущей колыбели. Рядом кучками сложили тутовые прутья для вертикальной части каркаса. Некоторые из прутьев женщины отложили в сторону, а потом каждый разделили зубами и пальцами на три части — их вплетали горизонтально. Мякоть из сердцевины женщины выковыряли кончиками ножей.
Остальные индианки занималась изготовлением широких корзин для грядущего урожая. Собирать его будет очень непросто. Чейс со своими воинами оттеснил большую часть бледнолицых, заставив их уйти на восток. В результате чужаки заполонили здешний край. Они разделились на синемундир-ников и серомундирников и теперь кишели повсюду, сея войну.
Все только и судачили о том, почему бледнолицые начали сражаться друг с другом, но ответа на этот вопрос не знали ни Красные Рукава, ни Чейс, ни Викторио. Синемундирников и серомундирников слишком занимала вражда друг с другом, чтобы еще и охотиться на апачей, однако бледнолицые из обоих лагерей, завидев индейцев, тут же открывали огонь. Как женщинам собирать еду в таких условиях? Приходилось лезть выше в горы, хотя растений там было меньше. Запасов провизии стало так мало, что мужчины начали подумывать о набеге на Мексику. Говорливый уже совершил одну такую вылазку с несколькими друзьями — впервые без сопровождения старших.
Длинные ветви покачивались, будто перешептываясь друг с другом, а женщины продолжали трудиться. Поскольку Одинокая была на сносях, ей мешал живот, и приходилось работать вытянув руки. Вторая жена Колченогого из апачей мескалеро по имени Нтээле, что значит Широкая, кивнула на Одинокую:
— Похоже, она собирается родить коня. — Погладив себя по животу, она добавила: — Ну а я — бизона.
— Говорят, выпив тисвина, мескалеро бегают крутить шашни с бизонами, — улыбнулась Текучая Вода. — Мол, бизоны в ваших краях похожи на мескалеро.
Широкая, откинув голову, расхохоталась. Круглолицая и плотно сбитая, она напоминала плод кактуса. Смеялась она весело и заразительно, а в глазах сверкали искорки. Год назад Колченогий привез ее сюда вместе со своей первой женой. Хоть Широкая и не была чирикауа, она пришлась всем по душе. Однако народ посмеивался над ее говором и странными словами, которые она порой использовала. Поминали и странную форму ее мокасин. Некоторые из женщин прозвали женщину Киовой — так звучало название племени, с которым соседствовал ее народ. Широкая отнеслась к этому с юмором. Ее любили в племени, и она отвечала тем же.
— Киова, — лукаво прищурилась Текучая Вода, — твой муж немолод. Пусть намажет свой причиндал тертой агавой: так он станет тверже.
— Мой муж хоть и немолод, но заткнет за пояс двоих юнцов, — отозвалась Широкая. — Для чирикауа он очень неплох.
Киова не без труда встала и, подойдя к Лозен, опустилась рядом с ней на одеяло. Взяв два мешочка, один с бубенцами и другой с ракушками каури, Широкая кивнула на Дочь:
— Будет чем украсить наряд твоей племянницы, когда придет время ее обряда. А еще у меня есть две отличные шкуры. Очень ей пригодятся.
— Да, наряд выйдет просто загляденье, — согласилась Лозен. Но девушке хотелось знать, что Широкая желает получить взамен.
— Ты сделаешь мне люльку? — спросила та.
— У Бабушки они получаются лучше.
— А я хочу, чтобы колыбель изготовила именно ты. В моем племени знают о твоей силе.
Лозен изумленно посмотрела на Киову. Да, женщины и по сей день обращались к Лозен за лечебными травами, но с тех пор, как солдаты ушли на восток, а не на запад, как она предсказала, все считали, что ведунья лишилась большей части своих сил. Духи привередливы и своенравны, они без предупреждения отказывают былым любимцам в помощи и поддержке.
— В моем племени говорят, что ты можешь творить добро простым прикосновением, — добавила Широкая.
Лозен много раз помогала Бабушке мастерить люльки, но ей ни разу не доводилось самой делать колыбель от начала до конца. Она никогда не пела заговоров, дарующих малышу долгую жизнь.
— Бабушка научила меня своему заклинанию, — наконец произнесла Лозен.
— Так ты сделаешь мне люльку?
— Я спрошу у духов и завтра дам тебе ответ.
Малыш Уа-син-тон заплакал: ему в глаз попала мошка. Дочь взяла его на руки и отнесла к Лозен на одеяло.
— Тетя, — спросила девочка, — а мне ты сделаешь люльку, когда у меня будет ребенок?
— Сперва тебе придется четыре раза взбежать вон на ту гору. — Лозен знала, что Текучая Вода уже ломает голову над тем, где набрать добра для обряда Женщины, Окрашенной Белым, который предстояло пройти ее дочери.
— Кроме того, ты еще толком не умеешь готовить и шить, — добавила Текучая Вода. — Кому нужна жена, день-деньской греющаяся на солнце, словно ящерица?